Эмиль XIX века

Съ перваго взгляда система французскаго воспитанія кажется смѣшной; но быть можетъ, въ ней скрывается и глубокій умыселъ:. никакая другая система не соотвѣтствовала бы такъ хорошо видамъ нашихъ правителей и нашему политическому строю.

Воспитанники нашихъ училищъ ничто иное, какъ гражданскіе рекруты государства, которое заранѣе подготовляетъ ихъ къ той роли, которую имъ предстоитъ играть посредствомъ искусной нравственной дисциплины. Имъ съ чисто военною акуратностью распредѣляютъ тотъ запасъ мнѣній и свѣдѣній, съ которыми имъ впослѣдствіи надлежитъ вступить въ свѣтъ. Смотрите же, молодые люди, идите равнымъ шагомъ и главное остерегайтесь выступать за предѣлы начертаннаго вамъ пути. Попадаются, правда, и дезертиры; многіе, не смотря ни на что, уходятъ и становятся подъ знамена свободной мысли, — и число такихъ съ каждымъ днемъ возрастаетъ; но какъ же они за это и платятся! Можно навѣрное поручиться, что не въ ихъ средѣ университетъ будетъ избирать своихъ профессоровъ, а администрація — своихъ чиновниковъ. Въ случаѣ, если бы они вздумали вести себя неблагоразумно, французское правительство беретъ на себя трудъ исправлять ихъ судебными приговорами и государственными переворотами, въ родѣ знаменитаго coup d'Etat. Это ли еще не хорошая школа, и не сами ли они виноваты, если до сихъ поръ не научились тому, что имъ давно бы слѣдовало знать?

Но, такъ я вовсе не успѣха въ житейскихъ дѣлахъ добиваюсь для Эмиля, и прежде всего имѣю въ виду его человѣческое достоинство, то я и ограничиваюсь тѣмъ, что преклоняюсь передъ нашей системой воспитанья, вовсе не желая прибѣгать къ ней.

XI

Хорошія книги

Я сильно склоненъ думать, что всего болѣе вредятъ классическимъ писателямъ тѣ похвали, которыя имъ расточаютъ и то рутинное поклоненіе, съ которымъ къ нимъ относятся преподаватели. Навязывая ученику выборъ авторовъ, которыхъ онъ долженъ заучивать наизусть, подчеркивая въ ихъ твореніяхъ тѣ красоты, которые онъ долженъ видѣть, подъ страхомъ нарушить должное уваженіе къ традиціи, принуждая его обращать вниманіе даже на точки и на запятыя, всего чаще достигаютъ того результата, что дѣлаютъ ему ненавистными лучшія творенія ума человѣческаго.

Чрезмѣрная заботливость со стороны воспитателя дѣлаетъ ребенка безпамятнымъ; точно такъ же чрезмѣрный восторгъ со стороны перваго охлаждаетъ энтузіазмъ послѣдняго.

Да и въ чемъ, собственно, состоитъ задача, которою задаются? Въ образованіи вкуса? Но я не думаю, чтобы этимъ методомъ можно было достигнуть цѣли. Предположивъ даже что воспитанникъ будетъ на столько послушенъ, что будетъ находить хорошимъ все, что ему расхваливаютъ и дурнымъ — то, что ему порицаютъ (а такіе, конечно, найдутся), все же придастъ ли это хоть сколько нибудь вѣрности и опытности его чувству изящнаго? Не лишитъ ли это его, напротивъ, способности распознавать вещи собственнымъ умомъ? Позднѣе онъ не столько будетъ заботиться о томъ, чтобы выработать себѣ собственное мнѣніе, сколько о томъ, чтобы подбирать мнѣнія людей, пользующихся въ свѣтѣ авторитетомъ.

Я предоставлю моему сыну въ выборѣ любимыхъ его авторовъ полную свободу. Мое дѣло устранять отъ него лишь тѣ книги, которыя опасны для нравственности, и за тѣмъ я хочу, чтобы онъ самъ былъ хозяиномъ въ своихъ литературныхъ симпатіяхъ. Въ случаѣ, если бы его вкусъ ввелъ его въ заблужденіе, я гораздо болѣе расчитывалъ бы для поправленія этихъ ошибокъ на развитіе его собственнаго разсудка, нежели на брезгливыя замѣчанія съ своей стороны. Не отказываясь помогать ему своимъ совѣтомъ, если онъ за нимъ обратится, я преимущественно старался бы, чтобы онъ въ чтеніи искалъ развитія личныхъ своихъ мыслей и чувствъ.

Есть, безъ сомнѣнія, книги, которыя я предпочтительно передъ другими далъ бы ему въ руки, и я буду счастливъ, если его впечатлѣнія совпадутъ съ моими; но имѣю ли я право требовать, чтобы оно непремѣнно было такъ. И восторгъ, чтобы быть плодотворнымъ, долженъ проявляться совершенно свободно. Каждый возрастъ въ жизни человѣка, точно такъ же, какъ и каждая эпоха въ жизни общества создаетъ себѣ свой идеалъ прекраснаго, соотвѣтствующій по всѣмъ вѣроятіямъ извѣстнымъ физіологическимъ и нравственнымъ условіямъ. Гдѣ любимые авторы вашей юности? Что сталось съ нашими первыми литературными симпатіями? Не много такихъ поэтовъ и писателей, которые, бывъ учителями нашей молодости, остаются и неразлучными спутниками нашей старости.

XII

Пятна на солнцѣ

Мы живемъ въ вѣкъ критики по преимуществу; съ этимъ дѣлать нечего, надо помириться. Литературы различныхъ эпохъ и народовъ, исторія, общественныя учрежденія, ничто не ускользаетъ отъ анализа. Никакой фетишизмъ не въ силахъ устоять противъ изслѣдованій науки. Языки, гіероглифы, письмена, тайна которыхъ считалась доселѣ непроницаемой, выдали свою тайну. Почтенныя сѣдовласыя заблужденія напрасно скрываютъ свою главу во мракѣ временъ, они никого болѣе не морочатъ своею древностью; причины, породившія ихъ, стали извѣстны. Идеальныя представленія, передъ которыми трепетали древніе, сбросили свое покрывало, подъ которымъ человѣкъ, къ изумленію своему, узналъ лишь самого себя. Догматы, которые, казалось, упрочили за собою несокрушимость аксіомы, исчезли передъ знаніемъ законовъ природы: мрачныя тайны, смѣло шедшія наперекоръ человѣческому разуму, подвергаются суду того же разума, который произноситъ надъ ними свой*приговоръ, открывая ихъ происхожденіе,

Было бы не справедливо не принимать эти движенія въ расчетъ при воспитаніи юношества. Странное дѣло: выводы науки проникаютъ въ школы лишь вѣкъ спустя, если еще они вообще туда проникаютъ.

На этотъ разъ я займусь критическими трудами нашего времени, лишь на сколько они касаются греческой и латинской литературы. Для меня непонятно, почему той и другой отводится совершенно обособленное мѣсто въ образованіи, какъ будто бы онѣ составляли, двѣ вѣтви, совершенно отдѣльныя отъ остальной древности? Я заблаговременно старался противодѣйствовать этому ошибочному пріему. Боги Гомера будутъ для Эмиля старые знакомые. Я называлъ ему ихъ имена, перечислялъ аттрибуты и раскрывалъ главнѣйшія приключенія еще въ индѣйской миѳологіи. Какъ перекочевываютъ миѳыг, въ силу какихъ законовъ они изъ одной формы незамѣтно переходятъ въ другую, это еще ему предстоитъ узнать; теперь же заводитъ съ нимъ объ этомъ рѣчь еще рано.

Я назвалъ Гомера и при этомъ мнѣ пришелъ въ голову вопросъ: какую пользу думаютъ получить отъ того, что представляютъ воспитанникамъ Иліаду и Одиссею твореніемъ одного человѣка, тогда какъ въ настоящее время всѣмъ очень хорошо извѣстно, какимъ путемъ слагался эпосъ у древнихъ и у современныхъ народовъ.

Поэмы эти заключаютъ, безспорно, не мало красотъ и высокихъ уроковъ. Но мнѣ, напримѣръ, и въ голову не придетъ предлагать именно образъ дѣйствій Ахилла, какъ примѣръ достойный подражанія Этотъ капризный герой, равнодушный къ общему дѣлу, удаляющійся съ поля битвы, потому что ему не дали молодую плѣнницу — предметъ его похотливаго желанья, и затягивающій своимъ отсутствіемъ бѣдствія войны, недостоинъ того участія, которое принимаютъ въ немъ боги. Вмѣшиваясь въ это дѣло и благопріятствуя храбрости не связанной съ вѣрностью своему долгу они придаютъ самый печальный нравственный выводъ развязкѣ — побѣдѣ Ахилла надъ Гекторомъ, другими словами, побѣдѣ воинственнаго задора надъ истиннымъ патріотизмомъ.

Древніе не только не имѣли понятія о многихъ принципахъ, которые въ настоящее время являются основою человѣческой нравственности, но они еще оставили намъ въ наслѣдіе много предразсудковъ и ложныхъ ученій, которыя, если не принимать противъ этого мѣръ предосторожности, могутъ, при посредствѣ классическаго образованія пускать новые, глубокіе корни и въ нашемъ обществѣ. Волшебная сила воспитателей въ теченіи многихъ вѣковъ ограждала, и до сихъ поръ еще, быть можетъ, ограждаетъ не одну спеціальную несправедливость противъ нападокъ разума. Диллетантъ, который слишкомъ много жилъ въ книгахъ и слишкомъ мало въ своемъ времени, очень часто оказывается совершенно равнодушнымъ ко множеству злоупотребленій, корень которыхъ восходитъ къ древности.