СВР. Из жизни разведчиков

А тот на своей машине вывез труп убитого в поле, облил его бензином и сжег.

Наши офицеры и солдаты толком ничего не поняли.

Но оказались соучастниками преступления.

Сначала среди сторонников убитого афганца, а затем и по городу поползли слухи, что такой-то чиновник убрал с политической сцены своего конкурента, убил его и труп сжег. И в этом ему помогли шурави, они охраняли его за городом.

Партийные советники при администрации провинции проинформировали кабульских коллег и высказали пожелание сменить командира нашей команды, чтобы тем самым показать афганцам нашу реакцию на события и убрать раздражителя политических страстей со сцены.

Началось расследование событий.

Оно велось и афганской, и советской сторонами.

Нам удалось доказать нашим друзьям непричастность советской стороны к политическим интригам внутри партии НДПА.

Но в это время произошло «ЧП» в этой самой команде.

Группа офицеров во главе с командиром находилась за городом, недалеко от афгано-советской границы, и один офицер подорвался на мине. Он погиб на месте, другие не пострадали.

Первая версия выглядела гак: офицеры попали на минное поле, устроенное бандитами у нашей границы; организована провокация против офицеров команды.

В сообщении из команды говорилось, что офицер погиб при изучении местности возле нашей границы.

В этом районе действовало несколько банд душманов, которые опасались продвижения наших пограничников на афганскую территорию.

В этой связи, вероятно, они и заминировали некоторые участки афганской земли возле границы. Каких-либо предположений о возможных провокационных действий неизвестных лиц против «Каскада» не было, так как о маршруте поездки офицеров в этот район никто из афганцев и советских граждан не знал.

Спольненко вызвал меня к себе и приказал немедленно лететь в команду, чтобы на месте разобраться со всеми этими случаями и заменить командира команды.

Я узнал, что в этом же направлении вылетает Ахромеев с инспекционной поездкой по воинским частям, он согласился взять меня с собой.

Вызвав бывшего больного командира из Джелалабада, мы вылетели в провинцию.

На месте я провел беседы с главным политическим советником провинции, другими его коллегами, с командиром команды, офицерами, которые присутствовали при сожжении трупа афганца.

Я узнал, кто был свидетелем взрыва у границы.

Наша советники и афганцы были уверены, что командир команды «Каскад» не был в курсе намерений убийцы, но они все просили вывезти его из провинции.

Относительно гибели офицера и командир, и другие офицеры утверждали, что произошел взрыв неизвестного устройства.

Они прибыли на бронемашине к старой излучине реки с целью изучения обстановки возле нашей границы.

Все вышли из машины, а один офицер отошел от них на 10-15 шагов. И затем произошел взрыв.

Так погиб второй офицер «Каскада».

Смерть в бою с врагом еще можно как-то объяснить. Это неизбежно при любых военных операциях, но гибель в пустом чистом поле казалась нелепой, да в общем любая смерть — нелепость.

Я представил команде нового командира, мы обсудили пути выхода из кризиса и определили задачи на ближайшее время.

Затем я с бывшим командиром возвратился в Кабул.

Через несколько дней, после доклада руководству обо всех событиях в провинции, я направил этого офицера работать в команду «Бороды».

За время своей работы в Афганистане мне довелось несколько раз встречаться в неофициальной обстановке с Наджибом, в то время руководителем службы безопасности страны.

Позднее, когда он стал президентом страны, его стали называть Наджибулла.

Этот крепкий, красивый, рослый мужчина поражал своей энергией и нацеленностью на успех.

По образованию он был врач, а по складу ума и образу мышления — прирожденный лидер.

На должности руководителя спецслужбы он проявил себя как профессионал высокого класса, хотя и не имел специальной подготовки.

Однажды Спольненко сообщил мне, что завтра вечером мы должны пойти на встречу с Наджибом, который хотел бы встретиться с Соколовым и Ахромеевым, чтобы поделиться с ними одной своей идеей и выслушать их мнение.

Я был искренне удивлен. «А почему бы Наджибу самому, без моего посредничества не встретиться с нашими начальниками?» — подумал я.

Мы стали регулярно встречаться с Наджибом.

Наши встречи проводились в частных домах, контролируемых или службой безопасности Афганистана, или нашим представительством КГБ.

Охранялись такие встречи афганцами и офицерами отряда «Каскад». На этих беседах присутствовали Спольненко и я, на двух встречах был посол СССР в Афганистане Табеев.

Беседы проводились по восточному этикету, без спешки и суеты, обстоятельно проговаривались все возможные детали и нюансы.

Во время этих встреч к столу подавали традиционные восточные угощения и русскую водку.

Однажды Наджиб попросил меня организовать встречу одного из своих заместителей с Ахромеевым. Такие встречи состоялись не раз, и они были полезны для обеих сторон.

Когда Наджиб стал президентом страны, его личные и деловые качества проявились в полную меру.

Обстановка в стране постепенно стала нормализоваться, вооруженные силы теснили бандитов по всем направлениям.

Даже когда из Афганистана вывели советские войска, не оправдались мрачные прогнозы недругов этой многострадальной земли о том, что страну ожидает полный крах.

Наджиб держался еще три с половиной года, и все усилия США, Саудовской Аравии, Пакистана скинуть его оказались тщетными.

Более результативными в его устранении оказались действия бывших соратников и друзей — горбачевское руководство просто прекратило всяческую помощь Наджибу, бросив его на произвол судьбы.

А в той ситуации, которая складывалась с конца 1979 и по 1989 год, несомненно, была и вина Советского Союза.

Но, к сожалению, нашим тогдашним вождям, да и лидерам новой России не хватало государственной мудрости, элементарного умения прогнозировать развитие ситуации на южных рубежах Отечества.

В любом случае Афганистан — добрый сосед, пусть разоренный войной, но доброжелательно относящийся к нам, был лучше Афганистана — врага, раздираемого внутримусульманскими распрями и расценивающим северного соседа как источник зла.

Наджиба лишили президентства.

И не успев вылететь из пределов столь горячо любимого им Афганистана, он вынужден был укрыться на территории представительства ООН в Кабуле.

Его кровные враги — лидеры исламских афганских партий, пришедшие к власти после него, не решились нарушить международные правила и посягнуть на неприкосновенность территории международной организации.

Наджиб и несколько его родных и близких вынуждены были жить в заточении.

И опять проявились наши дремучие недальновидность и безразличие к своим бывшим соратникам, ученикам, друзьям.

Те, кто рекомендовал Наджибу поступать так или иначе, кто клялся ему в дружбе и в военной солидарности против общего врага, просто предали его.

Ни у кого из тех, кто находится сейчас при власти, даже не возникло мысли, что надо помочь Наджибу, надо вытащить его из плена в своих же интересах, и, естественно, в интересах будущего Афганистана.

Не нашлось таких мудрых и дальновидных людей.

А жаль.

Возможно, не было бы у нас сейчас проблем с Таджикистаном, не было бы воинственного и загадочного племени талибов.

А Наджиб был пуштун.

Кстати, о талибах.

В то время, когда я служил в Афганистане, мы ничего не слышали о «движении Талибан».

Оно появилось позднее. Это, по моему мнению, была хорошо спланированная акция, направленная против бывшего Советского Союза, задуманная в недрах спецслужб США, профинансированная Саудовской Аравией и претворенная в жизнь правительством и военными Пакистана.

А нашей прессе была подкинута извне романтичная и трагичная идея: дескать, талибы — это дети и наследники погибших душманов.