КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)

Серьёзное обвинение, даже очень серьёзное. [479] По нормальной логике в нормальном государстве достоверность такого обвинения следовало бы тщательно проверить. Тут либо один предатель, либо другой лжец. Разумеется, если они оба таковыми не являются. Но в любом случае для страны важно понять истину и соответственно отнестись к тому и другому.

Но сделано это не было. Лебедь был вскоре уволен, но совсем по другой причине (см. пункт 1 4. 1 5. настоящей книги). В российских кабинетах власти было безразлично предал он или нет. Там подсчитывали только одно: выгодно или нет. Так и осталось не ясным кто герой, а кто подлец.

13.3.7. Война, конечно, не самое лучшее времяпровождения. Но для её предотвращения или прекращения нужна воля всех заинтересованных сторон. Разумеется, если не происходит полная капитуляция.

В 2000 году Геннадий Зюганов отметил: «Пять лет назад война вольно или не вольно была превращена в важнейший элемент предвыборной борьбы. „Ястребы“ демонстрировали силу и решительность. „Голуби“ играли в гуманизм и миротворчество. Каждый получил свой „навар“. Но как только эта функция чеченской войны была исчерпана, власти потеряли к ней всякий интерес. Они хладнокровно предали и российские интересы на Кавказе, и армию, и все население Чечни, отдав их в лапы бандитов. До следующих выборов…». [480]

«Первая чеченская война» было не особенно популярна в России. Особенно в начале. Ближе к концу азарт борьбы (как в спорте) стал понемногу втягивать. Но все же окончание войны поддерживали многие, хотя и не все.

В этом политики отличались от рядовых граждан. «Единственная фракция в Государственной Думе, которая поддержала Хасавюртовские соглашения, — фракция „ЯБЛОКО“. [481]

И, тем не менее, действия Лебедя поддерживали некоторые личности. Например, поддержал экс-председатель КГБ СССР Вадим Бакатин, сказавший: «Московские псевдопатриоты озабочены „потерей“ славы русского оружия, к которой они не имели и не имеют никакого отношения. Кто-то боится ответственности за содеянное, кто-то теряет доход на крови. Они и мешают генералу А. Лебедю». [482]

«Есть люди, которые считают, что война противоречит фундаментальным ценностям и, прежде всего, нарушает права человека — любая война в любых условиях. По их выходит, что воевать нельзя, потому что это бесчеловечно, негуманно. Но если альтернативой войне служит отказ от „противления злу силой“, то абстракция „прав человека“ превращается в сомнительное основание для предельно невыгодной позиции с точки зрения того же гуманизма. Невыгодной для страны, но очень выгодной для предателей, получивших либо мзду, либо садистское наслаждение от унижения Родины. Для России применение „демократических“ абстракций в оценках чеченской войны — просто философия добровольного разоружения и отдания сограждан в лапы свирепой дудаевской шайки». [483]

Это философские рассуждения о войне важны, но есть ещё о простое человеческое отношение к той войне. Один российский журналист писал: «…На пути в Москву я разговорился с молодым солдатом, провоевавшим в Чечне полгода: „Мне лично не нужна эта война. У многих ребят здесь просто „едет крыша“. Я очень устал и просто не могу поверить, что уезжаю отсюда. Но ни я, ни мои товарищи не простим, если завтра наши войска уберут из Чечни. За что я страдал, ради чего убивали моих друзей?!“. [484]

«Наши миротворцы постоянно делали вид, что сепаратисты с прекращением военных действий станут „белыми и пушистыми“…

Пока «миротворцы» старались делать хорошую мину при шулерской игре, они решили забыть о существовании законного правительства Завгаева, легитимность которого хотя и вызывала серьёзные сомнения, но никем не была оспорена (особенно в российском руководстве). Следствием стала массовая расправа над чеченской милицией и работниками администрации Завгаева на местах. По данным МВД России на территории Чечни за последнюю половину августа было расстреляно более 300 должностных лиц и милиционеров. [485] Это была цена того миротворчества, которому отдался Лебедь …

А ведь помимо тех чеченцев, что состояли на военной и государственной службе России, были и тысячи простых чеченцев, знающих не по наслышке, что такое криминальный режим Дудаева и не желающих его возвращения. Эти граждане, которых мы обязаны считать «своими», должны были в результате миротворчества Лебедя стать неизбежной жертвой». [486]

Вспомним, мы уже говорили о судьбе Эриха Хонеккера и Германской демократической республики. [487] Все повторяется, только теперь уже гораздо более кровавым вариантом. Грозный это уже не Берлин. Но суть поведения правителей России — одна и та же, они запросто сдают своих союзников. Впрочем, если можно сдать «кровного брата» (об этом чуть позже в настоящей книге), то почему не сдать какого-то азиата на окраине государства.

Если бы только чеченцев убивали сепаратисты. Они убивали всех, включая тех, с кем вели переговоры. «…Гибель солдат продолжалась до конца 1996 г. … Данный факт тщательно скрывался федеральным командованием». [488]

Многие считали: «То, что произошло в Чечне, мы единодушно называем предательством. Предано и продано все, что можно предать и продать. Предан и отдан на заклание Завгаев. Этому человеку грозит смертельная опасность, и долг России и её министерства внутренних дел защитить его. [489] Предана тысячи честных и мужественных чеченцев, которые не мыслили свою жизнь без России. Преданы и 200 тысяч русских. Пять лет они испытывали неслыханное унижение и издевательство, а сегодня они просто отданы в рабство, в заложники, в жизнь под топором». [490] И так считали не только автор этих строк. [491] Лев Рохлин позже напишет: «Армия по вашему приказу срочно бежала из Чечни, оставив там на уничтожение целый полк пленных и все русскоязычное население». [492]

Признает это даже Ельцин, говоря: «Военные называли это решение предательством», [493] но тут же находит оправдание (иначе ему просто нельзя).

Совсем по другому написал Анатолий Куликов : «Действия А.И. Лебедя в августе 1996 года я и сегодня называю предательством. В предательстве, в отличие от ошибки, всегда можно обнаружить корысть. В предательстве, в отличие от спонтанных решений, обязательно откроются следы сговора.

И даже трагическая гибель Александра Лебедя в апреле 2002 года, в дни, когда эта книга уходила в печать, не отменяет этой уверенности. Что было — то было…

Секретарь Совета безопасности, появившийся в Чечне в середине августа, я уверен, умышленно тормозил действия федеральных войск по уничтожению боевиков…

Сейчас уже не вызывает сомнений, что Лебедю сложившаяся ситуация казалась чрезвычайно выгодной.

Ему не нужен был Грозный, освобождённый от боевиков. Скорее, его устраивало такое положение вещей, когда требование президента страны «возвратить ситуацию в Чечне к положению на 5 августа» в изложении средств массовой информации казалось по меньшей мере некомпетентным, наивным и нереалистичным. Лебедь мог просто развести руками: «Глядите, наш президент болен и невменяем!…