Дело о карикатурах на пророка Мухаммеда

Прошло уже больше четырех лет с момента публикации рисунков[13], однако они по-прежнему вызывают споры как внутри самой Дании, так и на международном уровне, став значительной частью моей жизни. Есть несколько причин, по которым “дело о рисунках” долго не уходило из общественной жизни. С одной стороны, появлялись новые угрозы, планировались убийства как месть за рисунки и происходили покушения. С другой — повсюду в мире возникали новые карикатурные скандалы. Многие из них вошли в повестку дня Совета ООН по правам человека, где исламские страны и их союзники пытаются с помощью новых фактов добиться внесения изменений в конвенции о политических и гражданских правах и против расизма. Они требуют приравнять оскорбление чести и достоинства религии к оскорблению чести и достоинства личности. Они настаивают на том, чтобы члены ООН осуждали критику религии так же, как и расизм, в связи с чем “карикатуры на пророка Мухаммеда” можно было бы запретить как проявление ненависти к другим нациям.

Стало очевидным, что возникшие в результате публикации “карикатур” вопросы, корни которых уходили в общественные отношения внутри самой Дании, приобре13 “Карикатуры” были опубликованы в газете “Юлландс-Постен” в 2005 году, книга Флемминга Росе вышла в Дании в 2010 году, — Примеч. ред.

ли глобальный масштаб, и людям, проживающим на огромном пространстве от Копенгагена до Карачи, пришлось определять свою позицию исходя из собственного опыта и условий в каждой конкретной стране. Дискуссия о фундаментальном конфликте между свободой слова и самоцензурой вкупе с более внимательным отношением к религиозным чувствам имела прямое отношение к глобализованному миру с постоянно растущим религиозным, культурным и этническим многообразием. Обсуждение затронуло всех, будь то атеисты в Иране, копты в Египте или мусульмане в Великобритании, критики системы от Ближнего Востока до Китая или правительства от Польши до Пакистана. Карикатурный скандал в начале XXI века стал самой популярной темой в дискуссии о духовных ценностях.

Обсуждалась также проблема идентичности: что сделало людей именно такими, какими они стали, каким пережитым событиям они придавали наибольшее значение при формировании образа самих себя и своего отношения к миру, как полученный ими опыт влиял на их выбор и поведение. Определение позиции относительно “карикатур” — стоит ли их осудить или, напротив, поддержать — основывалось не только на трезвых логических рассуждениях, но и на чувствах. Что скажут о человеке, который одобрил публикацию рисунков или же негативно ее воспринял, — что о нем подумают семья, друзья и коллеги? Одних “карикатуры” так возмутили, что они были готовы совершить насилие, а другие рыдали в прямом эфире.

Карикатурный скандал вынудил Курта Вестергора задуматься о своем детстве, проведенном среди представителей протестантской религиозной организации “Внутренняя миссия”, и о более поздних своих попытках справиться с душевной травмой, которую нанесла ему встреча с христианскими фундаменталистами. Получив возможность взглянуть на религию глазами художника-сатирика, он вздохнул с большим облегчением, однако изображение пророка Мухаммеда едва не стоило ему жизни. Оно ограничило его свободу передвижения, а коллеги по творческому цеху начали косо посматривать на художника.

В то же время карикатурный скандал сделал его знаменитым. Курт Вестергор стал частью датской истории. Известность и вся шумиха вокруг него оказались для художника своеобразной проверкой на способность справиться с нахлынувшими эмоциями, в битве с которыми он, скорее всего, далеко не всегда выходил победителем.

Карикатурный скандал еще больше запутал Карима Серенсена, пытавшегося обрести себя и начать управлять своей жизнью. Он принял несколько судьбоносных решений, чрезвычайно затруднивших реализацию надежд, с которыми Карим приехал в Данию.

Карикатурный скандал также заставил меня задаться вопросом, кто я такой, что сделало меня именно такой личностью и какие пережитые события определили направление моей жизни, оставив на мне свой отпечаток.

Я вырос в городке Каструп на острове Амагер, недалеко от аэропорта. Мои родители были еще очень молоды, когда я появился на свет. Отец работал шофером, водил молочные цистерны и такси, а мать, сдав профессиональный экзамен, получила должность офисного работника. Мой самый младший брат едва успел родиться, когда отец бросил нас, переехав к молоденькой любовнице, впоследствии они поженились и завели детей. После этого нам не раз пришлось переезжать, часто не зная, удастся ли найти на следующей неделе место, чтобы переночевать. Помню, что мы ежегодно шесть-семь раз меняли крышу над головой и жили то у друзей, то у родственников, то в пансионатах, то в съемных квартирах, то в летних лагерях, пока мать тщетно обивала пороги муниципальных контор в надежде получить жилье. В конце концов меня и одного из моих братьев отправили в Фреденсборг на попечение семьи, где мы большую часть времени были предоставлены самим себе. Самого младшего из нас поместили в детский дом. Матери нужно было сосредоточиться на работе, при этом она не прекращала поиски жилья. Жизнь не стала легче, после того как ее отец перестал нам помогать. В августе 1963 года все это надоело братьям моей матери, которые обратились в редакцию газеты “Экстра Бладет” с просьбой помочь достучаться до властей.

Незадолго до того главным редактором издания стал легендарный Виктор Андреасен, перед которым встала задача спасти газету от банкротства. Тираж и бюджет были на краю катастрофы. Виктор Андреасен, один из крупнейших редакторов Дании XX века, считал, что датские газеты утратили связь с простыми людьми. Он искал тему, которая увлекла бы человека с улицы, стремился узнать, о чем люди говорят по вечерам за чашкой кофе в своих небольших домах или в обеденный перерыв в столовой. Газета получила информацию, что проблема с жильем в стране стоит еще острее, чем можно было бы подумать, почитав датскую прессу. Ведь устами разных изданий политики без устали вещали об экономических успехах и о том, что люди живут все лучше и лучше по сравнению с 1960-ми. Вскоре после вступления в должность Виктор Андреасен вызвал к себе в офис бывшего редактора отдела культуры Ракель Беклунд, чтобы поручить ей разработку темы о жилищных проблемах в стране. Он хотел, чтобы она написала историю из жизни простых людей, а другие провели бы тем временем журналистское расследование.

Так состоялось знакомство двух младших братьев моей матери с Ракель Беклунд, которое дало начало журналистской кампании, ставшей своего рода торговой маркой газеты “Экстра Бладет”. Журналистка приехала на главный вокзал Копенгагена, где ее ждала моя мать. Я и мой младший брат только что вернулись из летнего лагеря и находились поблизости. Беклунд поговорила с матерью, сделала несколько фотографий. В какой-то момент она ощутила всю странность ситуации, что мы стоим в толпе, ведя разговор о таких серьезных вещах, и предложила моей матери поехать к себе домой. “Меня глубоко тронуло положение, в котором вы находились. Твоя мать не знала, куда идти. Вы, дети, за последние месяцы столько раз переезжали! Я все думала, что же, черт возьми, можно сделать”, — сказала мне Ракель Беклунд во время нашей встречи весной 2010 года. Ей исполнился девяносто один год, но она была в здравом уме и помнила все, словно это было вчера: “Та история, о которой все только и говорили, стала большим прорывом в моей журналистской карьере”.

В понедельник 2 сентября 1963 года “Экстра Бладет” начала серию публикаций под общим заголовком “Хорошо ли Вам спится, господин министр жилищной политики?” — цитатой из статьи Ракель Беклунд о бездомной матери-одиночке с тремя детьми. Большую часть передовицы занимала большая фотография — я и мой младший брат — с надписью “Мама, когда мы получим квартиру?”. Ниже было написано: “Вы видите пятилетнего Флемминга и трехлетнего Эрика. Они сидят на чужой кровати. Эрик спал на ней две ночи. Их собственные кровати сданы в комиссионный магазин. В течение полугола они жили в шести разных местах, потому что у их матери нет больше квартиры”.