Евразийский реванш России

Теперь, когда экс-президент удалился на покой, сдав пост умеренному клерикалу Хасану Рухани (при котором решающий голос остается у духовного лидера аятоллы Али Хаменеи), можно подвести итоги эпохи Ахмадинежада.

Простой человек, опирающийся на широкие иранские низы, бывший мэр города Тегерана, он, по сути, четко и ясно проговаривал то, что миллиарды жителей нашей планеты думают относительно американцев: что на самом деле американцы зарвались, что они отождествляют свои национальные интересы с общемировыми, что под видом демократии они влезают в суверенные государства, устанавливают там свои порядки, устраняют не устраивающих их политиков и даже не удосуживаются хотя бы мало-мальски это обосновать, ссылаясь на мифы о плохих террористах. И если «Аль-Каида» могла иметь какое-то отдаленное отношение к режиму талибов, то к режиму Саддама она никакого отношения не имела, потому что Саддам Хусейн уничтожил исламский фундаментализм, а уж с иранским шиизмом у проваххабитской «Аль-Каиды» вообще очень серьезные противоречия.

Ахмадинежад хотел быть услышанным, и, в какой-то мере, он был услышан. Американцам, конечно же, не понравилось то, что они услышали. В чем они его упрекают? В том, что он жестко не согласен ни с американской внешней политикой, ни с американской доминацией? По сути дела, Иран можно назвать ледоколом мировой политики — все прошедшее десятилетие Ахмадинежад вместе со светлой памяти Уго Чавесом прокладывали путь к альтернативному многополярному миру. Миллиарды людей, не только мусульман, но и европейцев, согласны с тем, что озвучивали Чавес или Ахмадинежад, бросая вызов американскому могуществу.

Потому что Ахмадинежад отстаивал не только свое иранское будущее, но и будущее самостоятельных религий и культур, отождествляющих себя с многополярностью, а не с гегемонией. Отстаивал права народов строить православные или шиитские государства, национальные государства, в конце концов. И если мы не сможем отстоять эту возможность, то у нас будет один сплошной Wall-street, мировое государство, мировое правительство. И это мировое правительство не будет состоять из представителей разных стран и конфессий. Это будет правительство богатых стран, куда, может быть, на индивидуальной основе будет представлено некое количество глобалистских элит русского или восточного происхождения, но основная модель управления будет сосредоточена, конечно же, в руках Соединенных Штатов. По сути дела, их национальное правительство станет основой мирового правительства. Они и так уже решают многие мировые вопросы, основываясь на своих собственных интересах. И вот на пути реализации этого проекта встает Иран. Как он стал на этот путь — целая история.

Миф исламского вызова Ирана

Еще одним мифом американской антииранской пропаганды является то, что Иран бросает вызов глобализму от имени всего ислама.

Вообще исламский мир очень разнообразен. У нас весьма карикатурное представление о нем как о чем-то едином и непонятном. На самом деле там много внутренних противоречий — национальных, религиозных, конфликтующих групп, совершенно разных идеологий. Самое главное разделение, если говорить о религиозном факторе, это разделение на шиитов и суннитов, между которыми существует очень много исторических противоречий. Шииты составляли, как правило, на всей протяженности истории, гонимое меньшинство. Они даже почитают двоюродного брата пророка Мухаммеда, имамов — его родственников, которые тоже погибли в боях с противостоящими им силами. У шиитов сложилась традиция мученичества, как у меньшинства, они держатся особняком, но в Иране считаются преобладающим религиозным направлением. Пожалуй, еще только в Ираке, Бахрейне и Азербайджане шиитов довольно много, в других же исламских странах они составляют меньшинство. Таким образом, иранская религиозная традиция стоит несколько особняком от остального исламского мира и не имеет перед собой сверхзадач по экспорту ислама. Если на что-то и распространяется собственно иранское влияние, так это на некоторые небольшие сегменты в Ливане, Ираке и на небольшие группы в Афганистане. В Сирии правящая элита также принадлежит крайнему шиитскому толку алавитов, на который, кстати с неодобрением смотрят в самом Иране, потому что и в шиизме есть свои противоречия. В остальные арабские страны экспорт шиизма нереалистичен. И если мы посмотрим, от имени кого Иран бросает вызов глобализму, то увидим, что далеко не от всего исламского мира и не от исламского фундаментализма он бросает вызов, а от своей иранской культуры и государственности, которая требует оставить Иран в покое, дать ему возможность развиваться самостоятельно, не навязывать ему ни моральные, ценностные, ни экономические критерии, предоставить ему право на свой суверенитет.

В целом, население поддерживает этот курс, который установился после исламской революции имама Хомейни. Да, религиозный фактор играет в этом режиме большую роль, но это скорее внутрииранская проблема. Французский исследователь Анри Корбен, посвятивший большое количество трудов истории исламской философии, и в частности Иранской культуре, называл это таким термином, как «Иранская вещь». И это, конечно, совершенно самобытная культура, традиция, которая переплелась с более древними традициями, с зороастризмом, уходящим в глубь тысячелетий. Конечно, это уникальная самобытная культура со своими энергетическими задачами, со своими экономическими проблемами, с колоссальными энергетическими запасами. Иран — один из крупнейших поставщиков нефти. И вот эту, никому не приносящую вреда страну, не претендующую ни на какую экспансию, американцы превратили в центр мирового зла, сделав их козлом отпущения в своих проблемах, приравняв Ахмадинежада чуть ли не к бен Ладену, хотя бен Ладен, по американской версии, хотя бы взорвал торговый центр. Кстати, Ахмадинежад в свое время выступил против этого теракта, пытался возложить венки в память погибшим, но ему просто этого не дали сделать, ему это запретили.

Миф о ядерной агрессии

Вообще, демонизация Ахмадинежада и современного шиизма является показателем тотальной лживости и необоснованности американской политики. Во время своего выступления в ООН в 2007 году Ахмадинежад задался этим вопросом: «Почему страна, использовавшая ядерное оружие против мирного населения Японии, страна, которая проводит испытания все новых и новых видов вооружения, упрекает Иран в развитии собственной мирной ядерной программы?» Основной аргумент Америки заключается в том, что они опасаются того, что у исламских мулл Ирана может в руках оказаться ядерная бомба. Но это противоречит как раз исламским воззрениям самого Ирана, и иранцы постоянно об этом говорят. Почему же, собственно говоря, к Ирану применяются те же подходы, что и к Усаме бен Ладену? Иран не практикует терроризм и не ставит себе задачу широкого экспорта шиизма. Любопытно, что от либеральных политологов, обслуживающих американские интересы, в том числе и в нашей стране, можно услышать такую идею, что, мол, Иран нам угрожает, и что если бы он получил ядерную бомбу, он угрожал бы России. Правда, не совсем ясно, каким образом иранцы могли бы угрожать России или Европе, или США, и с какой стати иранцы, решающие внутренние проблемы и не замеченные ни в одной попытке навязать свою волю другим народам, увеличить свою территорию или увеличить свое политическое влияние военным образом, вдруг начнут угрожать всему миру?

Вообще, в эпоху после Иранской революции, да и до нее тоже, мы не знаем примеров агрессии. Если они и были у древних персов, которые действительно воевали на Ближнем Востоке и имели некие имперские амбиции, так было это много столетий назад, и те амбиции давным-давно погасли. Иран живет своей собственной жизнью, и идея сбрасывать бомбу на Европу или Россию иранцам, конечно, в голову никогда не придет: ни народному любимцу Ахмадинежаду, ни, тем более, духовному руководству страны. Другое дело, что американцам нужен враг. Усама бен Ладен — это враг призрачный, его никто никогда не видел, этакий враг-невидимка. Но американцам необходим враг реальный. Иран же, с точки зрения здравого анализа, просто хочет, чтоб его оставили в покое. Но американцы так настойчиво демонизируют Иран именно потому, что им нужно вторгнуться, им нужно перераспределить влияние в регионе, и вот уже источником зла в американском сознании становиться не агрессор, а жертва. И нам надо научиться смотреть на Иран как на жертву, причем очередную жертву. Если дело так пойдет и дальше, то вскоре непорядок с правами человека американцы обнаружат где-нибудь в Белоруссии, что уже и так происходит, а потом и в России. Такая американская организация, как Freedom House (Дом свободы), которую возглавляет бывший руководитель ЦРУ, вообще вычеркнула Россию из списка демократических стран. И это очень серьезная вещь. Следующим шагом будет активизация сетевых войн на территории России. Таким образом, не ровен час, и мы можем оказаться на месте Ирана, ничего плохого даже не держа на уме. Если Америка почувствует, что Россия стала у них на пути, а мы действительно стоим у них на пути к мировой гегемонии, то мы тоже можем попасть в «ось зла». Сегодня никто не застрахован от такой участи. Необходимо осознание такой позиции в Кремле, понимание того, что Иран не может нам угрожать, мы не имеем с ним никаких спорных зон ни в экономике, ни в геополитике, ни в религиозном смысле, — те зоны, которые нас разделяют, лежат между нами, это прикаспийский регион и центральная Азия, — так и мы, и Иранцы заинтересованы в одном и том же решении этих конфликтных ситуаций. Наши стратегические и геополитические интересы с современным Ираном вошли в фокус, нас объединяет абсолютно все и не разделяет абсолютно ничего. И мы все больше и больше начинаем понимать, что то, что Лавров отстаивает этот принципиальный вопрос, действительно поддерживая Иран, означает, что мы поддерживаем не только Иран, мы себя поддерживаем. По сути дела, мы пытаемся противодействовать, может быть, не так ярко, как противостояли Ахмадинежад или Чавес, тому однополярному, неоимперскому мироустройству, которое пытается навязать Америка современному миру под видом демократии, либерализма и прав человека.