Россия. История успеха. После потопа

Почему эти и им подобные СМИ, вроде бы свободные и плюралистические, вещают о России единым голосом – типологически голосом газеты «Правда» 1950 г.? Отчего им так важно снова и снова находить в России только плохое? Едва ли это беспричинное зложелательство, скорее какая-то более сложная потребность, комплекс или психологическая зависимость [72]. При личном общении иностранный журналист после четвертой стопки немного кается: будь, мол, его воля, он бы освещал совсем другие темы и под другим углом зрения, но – что делать! – редакционная политика это исключает. Хотя в заданных рамках он, честное слово, старается быть объективным. То же самое, слово в слово, всегда говорили о себе ветераны советских газет.

Доля «белых воротничков» в Российской Федерации давно превысила долю рабочего класса (сильно сократившуюся за последние годы) – уже одно это полностью меняет страну, хотя мы еще по-настоящему не осознали значение этой перемены. Удельный вес женщин с высшим образованием, по данным переписи 2002 г., в России превысил аналогичный мужской показатель. Россия лидирует по числу женщин, занимающих высокие посты. По данным немецкой газеты «Die Welt», 42 % управленцев в России – женщины, в Англии – 33 %, Германии – 16 %, Японии – 8 %. Только в США эта доля чуть выше, 44 %. По данным газеты, вероятность встретить на предприятии женщину-менеджера наиболее высока в России. Женщины занимают высокие должности в руководстве на 89 % российских предприятий, тогда как в Германии женщину-руководителя можно найти лишь на каждом третьем предприятии. Данные немецкой прессы подтверждаются статистикой организации малого бизнеса «ОПОРА России». Согласно ей в малом и среднем бизнесе процент женщин, занимающих руководящие должности, колеблется от 35 до 50 % – в зависимости от сектора экономики [73].

Всегда важно уяснить, что сплачивает ту или иную нацию. В России не все понимают, почему для армян так важна память о геноциде 1915 г., для евреев – о холокосте, для поляков – о Катыни, почему бывший украинский президент В. А. Ющенко так настойчиво внедрял идею голодомора. Если народ по тем или иным причинам недостаточно сплочен, его сплачивают памятью о Великой Жертве. Французский историк Эрнест Ренан объяснял это так: «Общее горе объединяет больше, чем радость. Когда речь идет о национальной памяти, страдания ценнее триумфов, потому что они налагают на всех обязательства и требуют общих усилий…

Нация – это широкая солидарность, основанная на памяти о жертвах, принесенных в прошлом, и готовности принести их в будущем». Данный рецепт годится не для каждой нации, хотя тяжких потерь не избежала ни одна. Ирландцы, многократно подвергавшиеся геноциду со стороны Британии, могли бы построить на этом всю свою государственную мифологию, но не стали. Точно так же и в России народ, не забывая о своих потерях, сплочен памятью о Победе. Не знаю, что скажут об этом психологи, но, на мой взгляд, это верный признак душевного здоровья нации.

В общественное сознание возвращается – сужу по интернет-форумам – осознание той истины, что Россия не может быть (и не нуждается в том, чтобы быть) однородным монолитом, что она разнообразна от природы и отдельные ее части вправе иметь несовпадающее устройство. Такую мысль высказывал и первый заместитель председателя Государственной думы Олег Морозов, но в основном в верхах настроены скорее на унификацию. Надеюсь, до слишком решительных шагов дело не дойдет.

Самоощущение – исключительно важная вещь. Мы те, кем себя ощущаем, и наша страна – это то, что мы знаем о ней. Правда, то, что люди твердо знают о своей стране, не обязательно соответствует действительности, но это знание с практической точки зрения едва ли не важнее действительности. Французы твердо знают, что на земле нет женщин красивее француженок, американцы совершенно уверены, что их страна – самая свободная в мире, немцы убеждены, что немецкое качество невозможно превзойти, японцы не сомневаются, что они – самый трудолюбивый народ среди живущих. И хотя все эти постулаты ошибочны, их носители уже своей уверенностью заставляют окружающих поверить, будто дело обстоит именно так, и вести себя соответственно.

Говорят, если что-то приходит как неизбежность, значит, в этом обязательно есть что-то хорошее. В России формируется человек, который не боится жизни. Точнее, глаза у него боятся (телевизор запугал), но руки делают.

Российское население адекватно своей стране и задачам, стоящим перед ней. Что имеется в виду? Мало иметь самую перспективную территорию мира, надо ей соответствовать. Прежде всего российское население отличается высокой степенью однородности. В России нет расовых проблем, подобных тем, что отравляют жизнь Соединенным Штатам. «Русский народ более гомогенен, чем, к примеру, немцы. Антропологические различия украинцев, белорусов и великороссов составляют пять пунктов групповых отклонений, в то время как у немцев их девять. Восточные славяне сохраняют генетическую преемственность по отношению к восточноевропейскому расовому стволу, который был базовым для всех групп древних европейцев. Русские по своему расовому составу – типичные европеоиды, по большинству антропологических признаков занимающие центральное положение среди народов Европы» [74].

«Торговцы страхом», специализирующиеся на генетической тематике, почти 20 лет запугивают нас «скорым и необратимым вырождением генофонда нации» (цитата подлинная) [75]. Профессионалам подобные рассуждения смешны. Владимир Солониченко, руководитель медико-генетического центра при знаменитой Филатовской больнице, все разговоры о «генетическом вырождении» нации называет антинаучными (Труд, 13.1.2000). Тем более что генетическое здоровье россиян – одно из лучших в мире. Исследование, проведенное американскими специалистами по заказу организации «March of Dimes» [76] в 193 странах, показало, что Россия в группе лидеров по этому показателю, у нее пятое место (для сравнения: первое место по генетическому благополучию принадлежит Франции, второе – Австрии; у Кубы – 19-е место, у США – 20-е, у Саудовской Аравии – 192-е, у Судана – 193-е).

Одно свойство нашего народа надо выделить особо. При всех издержках трех разнонаправленных модернизаций – имперской, советской и современной, – Россия обрела по их итогам в высшей степени обучаемое общество. Обучаемость – качество, о котором постоянно забывают политологи и даже социологи, – не сваливается с неба и не возникает само собой. Оно может возникнуть лишь на каркасе образования и культуры, социального опыта, терпимости к разнообразию, вкуса к переменам. Будучи приобретено, оно уже не может быть отнято. Его неспособны выкорчевать даже длительные периоды бедности и гражданских потрясений. Пессимисты говорят в такие времена: «Ну вот, ничего не осталось, все распалось и разрушено, все разбежались и разъехались, теперь ничего и никогда больше не будет». Однако едва страна переводит дух, все «отрастает» (пользуясь языком биржевиков) заново и как ни в чем не бывало.

Среди интеллигенции долгое время бытовал миф о том, что мы – ленивая нация. Потрясало знакомство со структурой трудового года русского крестьянина – 71 % нерабочих дней в году (об этом у нас шла речь выше), и кто-то даже заявлял, что вот оно, наше исконное и извечное. Что уж говорить после этого о предпринимательской жилке! Помню, в кухонных дебатах 70-х и 80-х никто не мог опровергнуть тезис, что из всех утрат исторической России эта – самая необратимая. «Политические ценности можно воспринять, но частнособственнические отношения пресечены слишком давно, откуда теперь взяться людям, знающим, что такое залоговое право, биржевой курс или оборот векселя на себя? Не смешите, батенька!» – доносился сквозь клубы дыма голос наиболее начитанного из спорщиков.