Крымский узел

321 Там же

322 См.: многочисленные публикации в газете Крымское Время в конце 1998 — начале 1999 гг.

правящих кругов Крыма и украинских властей.[323] Оппоненты даже инициировали принятие Государственной Думой России специального Заявления «В связи с закреплением в Конституции Автономной Республики Крым украинского языка как единственного государственного языка на территории АРК».[324] С другой стороны в качестве противников новой Конституции выступили Националистические и национал-либеральные организации Украины и проукраинские группы в Крыму, а также национал-радикальное крыло крымскотатарского движения, группирующееся вокруг Меджлиса крымских татар. Фракция Народного Руха Украины попыталась торпедировать (неудачно) утверждение Конституции Крыма на сессии ВР Украины. Меджлис крымских татар был недоволен тем, что документ полностью игнорировал подходы этой организации к проблеме организации крымского общества и сам факт ее существования.

Что касается сторонников нового Основного нормативно-правового акта автономии и, прежде всего, Л. Грача, то, по его мнению, новая Конституция Крыма явилась не только реалистическим документом, отвечающим современному состоянию крымско-украинских взаимоотношений, но и документом, расширяющим полномочия автономии по сравнению с ее нынешним положением. «От323 Депутат-коммунист ВР Украины от Запорожья П. Баулин во время обсуждения крымской Конституции в Киеве заявил: «Этот трактат не является Конституцией автономии. Это всего лишь договор между пришедшей в этом году к власти в Крыму элитой и киевскими чиновниками… Эта Конституция не только полнейшая деградация автономии, но и ее насильственная ассимиляция…»(Русский Мир, № 1, 1999).

324 Заявление Государственной Думы России, Русский Мир, № 1, 1999. Следует сказать, что название Заявления не вполне верно отражает ситуацию: Конституция Крыма не устанавливала статус «государственного языка».

личительной особенностью принятой Конституции АРК, — подчеркивал Л. Грач, — является высокая степень экономической самостоятельности… республики В ней закреплено наше право на землю и природные ресурсы, определен порядок управления имуществом… находящимся на территории автономии, установлены особые принципы формирования бюджета республики по так называемой одноканальной системе».[325] По мнению Грача: «Конституция АРК закрепила такой объем полномочий, который при восстановлении ранее существовавших связей в рамках СНГ был бы достаточным для обеспечения поэтапного социально-экономического и культурного возрождения региона…».[326]

Если говорить о новой Конституции Крыма в целом, то она зафиксировала то состояние, в котором оказалась автономная республика после ее «введения в правовое поле Украины» в 1995 году и четырех лет глубокого политического кризиса. Конституция в полной мере отражает то противоречивое положение, которое занимает территориальная автономия в составе унитарного государства, положение, при котором у нее практически нет особых полномочий, а есть лишь особый статус. В то же время по тексту Конституции было бы не совсем верно судить о реальном содержании сегодняшних украино-крымских отношений, которые определяются не столько писаным законодательством, сколько сложившейся практикой контактов первых лиц украинского государства и крымской автономии, а также ограниченной способностью украинской центральной власти к более или менее 325 Крымские Известия, 18–19 июня 1999

326 Там же

полному контролю за ситуацией, прежде всего экономической, на полуострове. Сфера реальных полномочий Крыма сегодня не совпадает со сферой юридически признанных полномочий. Можно даже сказать, что связь этих двух сфер в известном смысле обратно пропорциональна. Так же, как наличие Конституции Крыма, принятой в 1996 году, вовсе не подразумевало реальных прав и полномочий республики, но наоборот было причиной политики жестких административных ограничений и контроля со стороны Киева, уступки, сделанные нынешними властями в сфере юридических прав и полномочий автономии повлекли за собой известное расширение их реальных возможностей. Реальные права администрации Л. Грача, уровень ее автономности от Киева неизмеримо выше статуса предшествующих правительств с 1995 года. В известном смысле это связано с теми уступками, которые были сделаны в ходе разработки Конституции, а также с поддержкой, которую Л. Грач как коммунист имеет в Верховной Раде Украины.

Если говорить о внутриполитической ситуации на полуострове, то она характеризуется усилением административно-государственных институтов, активно взаимодействующих и интегрирующихся с политиками левой ориентации. Перед государственными органами Крыма стоят сегодня серьезные социальные и экономические проблемы, связанные со стабилизацией экономики полуострова, необходимостью обеспечения социальных выплат и т. д.

Что касается населения Крыма, то оно переживает период разочарования в политической деятельности. Для большинства крымчан их сегодняшняя жизнь наполнена тяжелыми лишениями. Экономический кризис, переживаемый Украиной, оборачивается для жителей полуострова невыплатами заработной платы, высоким налогообложением и т. п. явлениями, порождая большую социально-психологическую напряженность, чувство апатии и безысходности. Несомненно, после 1995 года Крым переживает период всесторонней депрессии. И возможно, лишь сейчас появились признаки стабилизации ситуации.

И все же, несмотря на утраты последних лет, значение того, что происходило в Крыму на протяжении последних постперестроечных лет, трудно переоценить. Крым дает нам один из немногих примеров самоорганизации территории перед лицом грандиозного крушения имперской государственной системы. Крымский автономизм — вовсе не рядовое явление на развалинах СССР, у него много сторонников и много противников, поэтому имеет смысл хотя бы вкратце охарактеризовать его. Несмотря на то, что Крым признан украинскими властями автономной территорией, что нашло отражение в Конституции Украины и в целом ряде законов, значительное количество украинских аналитиков оспаривает легитимность крымской автономии на том основании, что остается неясным, кто представляет собой субъект особых прав и источник власти на этой территории с особым статусом. Им не может быть, утверждают они, просто «население» Крыма, так как оно как часть украинского народа не обладает правом на самоопределение (Автономная республика Крым была создана именно актом народного волеизъявления в 1991 году). Им не может быть и русское большинство Крыма, поскольку Конституция Украины не предусматривает такую форму самоуправления для национальных меньшинств. Украинские аналитики готовы признать такое право лишь за крымскими татарами, как этносом, не имеющим другой территории, кроме Крыма, однако, очевидно, что крымская автономия в этом смысле не является «крымскотатарской».

Крымский автономизм действительно — явление не вполне типичное для национальных движений в бывшем СССР. Как мы уже говорили, в нем с самого начала был весьма силен момент защиты русского языка и культуры в условиях обретения Украиной своей независимости, однако он ни в коем случае не был исключительно формой самоопределения этнических русских Крыма под влиянием «украинизации». За время, прошедшее с 1783 года, здесь сложилось весьма своеобразное сообщество, большей частью состоящее из потомков русских и украинских переселенцев, довольно четко осознающее свою особость по отношению к своим соотечественникам на материке. Эти черты особости проявились впервые еще во время Гражданской войны 1917-20 годов, когда Крым явился последним оплотом белого движения в Европейской России, противостоя «красному Северу». Они еще более резко выделились после передачи Крыма из состава России в состав Украины в 1954 году. Распад СССР поставил это сообщество перед необходимостью поиска оптимальных стратегий в условиях стремительного крушения привычных институтов власти, нарастания экономических, экологических, национальных проблем. Ответом на вызов времени стало воссоздание автономии в 1991 году. Она мыслилась своими создателями не как национальное, а как региональное, территориальное образование, в котором должны быть представлены интересы всех проживающих в Крыму этнических групп, но субъектом которого, источником легитимной власти являлось бы все сообщество в целом без различия его этнических составляющих. Автономия мыслилась прежде всего как механизм реализации прав и интересов всего сообщества в целом. В ее основу был положен принцип общности интересов всего населения Крыма, которому, безусловно, угрожали процессы, происходившие тогда в стране. Нельзя сказать, чтобы такой подход был типичен для политических движений на территории распадающегося Союза, однако он оказался весьма созвучен современным европейским политическим стандартам. Так крупные международные документы по правам человека признают наряду с правами меньшинств также и права региональных сообществ (региональных культур). Международная практика знает немало примеров регионов со специальным статусом, автономий, в которых субъектом самоуправления является не какая-то отдельная этническая группа, а все сообщество региона. Как показали прошедшие годы, такой подход имел созидательный смысл.