Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)

Да, это я могу подтвердить, в один из своих приездов в Кил он жил у меня и все время читал двухтомник Клюева.

Вот видите. Потом мы с ним заговорили о новых "деревенщиках", о Бокове и о Рубцове. Сравните стихотворение Бродского:

И стихотворение Николая Клюева, которое в другой ритмике написано:

Здесь он полностью раскрылся.

Вы описываете молодого Бродского почти как сумасшедшего: "Лицо, заросшее желтой, рыжей щетиной… рыжая взлохмаченная голова… картавый, каркающий, зловещий, завывающий голос, безумные глаза…" И это о человеке — холодном и рациональном?

Холодным он никогда не был. Становился надменно- презрительным или саркастичным к людям, которые ранили его ум или сердце. Но не холодным. Он был очень эмоционален и — одновременно — предельно рационален.

Бродский был открыт мировой поэзии еще живя в России. Какими качествами должен обладать поэт, чтобы вобрать в себя опыт мировой поэзии и преобразить его?

Знал он много в литературе. Особенно хорошо вначале русских футуристов, конструктивистов и обэриутов. Позднее пришел к классикам и современникам в английской поэзии. Потом приник к польской поэзии. Но ведь и вы, Валентина, и я можем назвать дюжину высокоэрудированных писателей, которые не поднялись выше стандарта профессиональности. Тут другое необходимо. Иосиф достиг максимальной в нашем поколении высоты полета, которая давала ему невиданный обзор. Он увидел всю красоту мировой поэзии и все скалы, завалившие в античности намеченные дороги поэзии. Он, как Антей, поднял эти скалы, отбросил их, преобразовал русскую и мировую поэзию. Теперь нельзя сочинять, не оглядываясь на его подвиг.

Вы называете его стихи "голосом болеющей совести", с чем многие русские согласятся. Но применимо ли ваше определение к его английским стихам?

Ничего не могу сказать о стихах Иосифа, написанных (в оригинале) по-английски. Я недостаточно силен в английском, чтобы судить об этих его стихах. Переводы же Иосифа собственных стихов на английский я сверял. Они вполне адекватны.

Считаете ли вы, что поэзия Бродского менее биографична, чем других поэтов?

Вся его любовная лирика предельно биографична. Скажем, стихотворение "Любовь": "Я дважды пробуждался этой ночью…" Или стихотворение из книги "Примечания папоротника" — "Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером…". Да весь раздел "Часть речи" автобиографичен с гениальными стихами, которые я твержу, как молитву: "Ты забыла деревню, затерянную в болотах…" Да и множество других абсолютно автобиографично. Даже когда он надевает маски Жукова, Марии Стюарт или римского патриция.

Поясняют ли обстоятельства жизни Бродского его стихи?

Этот вопрос, Валентина, кровно связан с предыдущим. Да, при доброжелательном и внимательном чтении стихи Бродского многое дают его биографам, читателям, исследователям его творчества.

Где, по-вашему, зарыто зерно его поэтической философии?

По-моему, он — футуролог смерти. Вся его поэзия с начала и до последних стихотворений — это ностальгия по смерти.

ВИКТОР ГОЛЫШЕВ [58], СЕНТЯБРЬ 2004, МОСКВА

Как рано вы познакомились с Бродским и где?

Мы познакомились, если не ошибаюсь, в январе 1964 года в Тарусе. В это время его уже всерьез преследовали в Ленинграде, и его московские друзья прислали его к нам в дом отсидеться. Он пожил в Тарусе, наверное, недели две, если не меньше, но ему понадобилось в Ленинград, и там его арестовали.

Его пребывание в Тарусе, видимо, приходится на конец января — первую половину февраля, потому что его арестовали? 13 февраля 1964 года, сразу после возвращения из Москвы. Он часто останавливался в вашем доме, приезжая в Москву. Каким он был гостем?

Замечательным, легким гостем. Семья радовалась, когда он приезжал. С ним никогда не было скучно или затруднительно, за ним не надо было как-то ухаживать и развлекать его. Мы никогда не спорили — спор возникает, когда люди задерживаются на одном определенном уровне рассуждений. Он всегда имел в виду более высокий или общий уровень, над конкретной темой, а за ним еще один и т. д. Поэтому спорный вопрос снимался. "Малых правд пустая пря", как сказал Ходасевич, его не увлекала. А когда ему хотелось поесть что-то особенное, он шел на улицу Красина (минут пять) и покупал себе пельмени.

Почему Бродский звал вас Мика?

Потому что так меня звали с детства родители, а потом родственники и приятели.

Вы признались, что не оценили "Большую элегию Джону Донну", когда Бродский прочитал ее вам в 1964 году [59]. Что вы думаете об этой элегии сейчас?

Я боюсь, что я перечитал ее с тех пор всего один раз и это было очень давно. Я по-прежнему думаю, что это виртуозное произведение, но она, по-моему, слишком длинная, слишком умственная. Я до сих пор не очень понял ее содержание. Хотя технически, композиция и прочее — все изумительно. И написана она с большой страстью. Тут я должен признаться, что я не очень хороший читатель стихов.

Андрей Сергеев рассказывает о нескольких выступлениях Бродского в Москве: в одной квартире в Лефортово, в ФБОНе (Фундаментальная библиотека общественных наук), на переводческой секции Союза писателей, где его приняли враждебно поэты СМОГа, в частности Губанов [60]. Вы бывали на этих или других выступлениях Бродского?

Был только на одном выступлении — в Союзе писателей. Помню только, что один из "смогов" начал говорить, что, мол, мы это слышали, это вроде Ахматовой. Андрей Сергеев, которого я видел впервые, очень авторитетно его обрезал. Помню, меня тронула эта лояльность, но подумал: суров. Он очень любил Бродского и был верным человеком. Восхищался, в частности, тем, что Бродский — единственный, кто может написать длинное лирическое стихотворение.

Когда вы слушали, как Бродский читает свои стихи, вы были в состоянии воспринимать их на слух? Или у вас, как у многих других, было ощущение, что вы бежите за ним по рытвинам и ухабам?

Он читал так, что похоже было на постоянное крещендо. Процесс завораживал, смысла доходило (до меня) половина. В музыке его (словесного смысла) вообще нет, а она действует. Никаких ухабов и рытвин, а очень сильный и увлекательный поток. Потом, с бумаги, доходила примерно еще четверть, а потом через несколько чтений — все (что вообще до тебя может дойти). В Америке он стал читать сдержаннее, там принято читать более сухо. Но он все равно читал по- своему. Его чтение мне кажется идеальным. Один человек мне сказал: "Когда он читает сам, кажется — конец света, а посмотришь на бумаге — стихи как стихи". Я согласен с первой частью и не согласен со второй.

Вы присутствовали на выступлении Бродского в Бостонском университете. Расскажите о вашем впечатлении.

Зал был битком набит: в Бостоне живет много русских эмигрантов. И он читал всю дорогу по-английски, а наши люди очень плохо знают английский язык. Даже местные, сидевшие рядом с ним на эстраде, понимали от силы наполовину: у него был довольно сильный акцент. А эмигранты сидели в полном недоумении — по-русски он не прочитал ничего. Он считал: здесь живешь — этот язык и слушай.