Современники

— Зачем вы мне посоветовали перечитывать адрес? — угрюмо спросил Сергей Борисович.

— Ах, вы об этом?.. Знаете, что я бы на вашем месте сделал? — Большое, мясистое лицо директора, с жестким чубом, нависающим на квадратный лоб, с тяжелым подбородком, вдруг как-то помолодело. — Я бы на вашем месте, дорогой мой Сергей Борисович, потребовал для себя командировку, сел в самолет и айда туда! А? Дохнул бы тамошнего воздуху, ухи бы тамошней знаменитой стерляжьей похлебал, ну и… и критику бы послушал. А?

— Как! Только что вы требовали ускорить проектирование «малюток»?

— Это не я, это министр от нас с вами требует. Слышали разговор? — Он повел рукой в сторону телефона. — И все-таки поезжайте… В письме вон правильно говорят: не увидев их фронта работы, его и не представишь… Едете?

— Странно все это как-то, внезапно и, простите, несерьезно, — дернул плечами Сергей Борисович. — Я, конечно, подумаю…

Он встал, медленно пошел к двери и, уже взявшись было за ручку, обернулся, не скрывая горькой усмешки:

— Если вы, конечно, считаете необходимым, что ж, прикажите выписать командировку…

И уже в приемной он услышал за спиной веселый директорский бас:

— Кланяйтесь товарищам Зыкову, Карпухину, Семенову! Большой им привет!

Ведущий конструктор поморщился и пожал плечами…

Сергей Борисович Пухов вылетел на юг в понедельник, а уже в пятницу директор получил от него телеграмму:

Через пять дней прибыла новая телеграмма:

В тот же день конструктор Нечитайло, нагруженный папками и трубками чертежей, вылетел на Волгу.

СВЕРШЕНИЕ МЕЧТЫ

Это случается редко, но все же бывает, когда под влиянием большой радости с человека как бы спадает груз лет и даже самые сдержанные люди, вдруг превращаясь в детей, начинают веселиться с таким шумом, что через час-другой, придя в себя, и сами удивляются, вспоминая об этом.

Так было на Волго-Доне, когда на отрезке между первым и вторым шлюзами канала, сближаясь, двигались навстречу воды двух великих рек. Внешне не происходило ничего такого, что потрясло бы воображение. Два сильных потока, устремляясь по еще сухому руслу канала, несли в буроватой гриве пены щепки, обломки досок, строительный мусор.

По масштабам всех сооружений они были и не очень велики, эти два потока, разбегавшиеся по всему простору широкого искусственного русла. Но строители канала, занявшие в эти мгновения его берега, и гости, приехавшие сюда ради этого события, видели в быстром сближении вод итог гигантских работ. Им казалось, что это руки двух великих, воспетых народом рек тянутся одна к другой, чтобы навсегда сомкнуться в историческом рукопожатии.

И строители, имена которых за эти годы узнала и полюбила страна, экскаваторщики, бетонщики, скреперисты, монтажники невиданных конструкций, инженеры, прославившиеся смелостью технической мысли, прорабы, парторги — боевые организаторы славных строительных коллективов, — все они, как живого героя, преодолевшего невероятные трудности и гордо приближающегося к победному финишу, приветствовали эту воду, заполнявшую с двух сторон последний сухой отрезок канала. Солидные люди, позабыв о возрасте и положении, бежали вслед за движущимися потоками, бросали в них цветы, зеленые ветки, носовые платки и даже собственные шляпы.

В эти мгновения, когда вода в канале вот-вот должна была сомкнуться и ликование людей, покрывавших оба берега, нарастало, поодаль от всех, на гребне откоса, сидел высокий, костистый, загорелый человек в куртке и брюках из грубого брезента, так густо пропитанных маслом и покрытых ржавчиной, что они коробились и казались сделанными из жести.

На ладони его большой узловатой руки лежали толстые странные часы в затертом жестяном футляре. Из-под козырька кепки, надвинутого на нос и защищавшего от солнца, человек этот следил за током воды и за циферблатом, по которому кружилась секундная стрелка. Он был неподвижен, лицо его хранило выражение спокойной сосредоточенности, и только серые, глубокие, очень выразительные глаза выдавали большую радость.

Глядя со стороны на его неподвижную фигуру, нельзя было и предположить, какая буря чувств клокочет в душе этого внешне спокойного, медлительного человека. А между тем он, Павел Тимофеевич Недайхлеб, бригадир монтажников, прославившихся в последние месяцы, волновался как никогда. Ведь это и его труд воплотили в себе величественные сооружения. Ведь это и он, сын Украины, посильно помог соединению двух великих русских рек. Ведь это и его работа проходила сейчас свою последнюю, но самую суровую, самую придирчивую, беспощадную проверку — проверку водой.

Он волновался не меньше тех, кто бурно приветствовал несущиеся навстречу друг другу потоки. Для того, чтобы скрыть это свое волнение, он и сел в стороне с часами в руках, стараясь поймать историческую секунду, когда сомкнутся посланцы двух рек.

Нет, он не был новичком на строительстве, этот монтажник, воздвигший на своем веку много сложных металлических конструкций.

Сын сумского сахаровара и сам сахаровар по семейной традиции, он с юных лет устремился к профессии строителя. Сахароварение, которому посвятил себя его отец, старый рабочий, не тронуло его пытливого ума. Отслужив действительную военную службу, Недайхлеб не вернулся домой. Он пошел на стройку.

Вот тут-то, на монтаже металлических конструкций, и проснулись его способности, развернулась инициатива и он по-настоящему узнал прелесть творческого труда.

Промышленными гигантами, возникшими в степях Запорожья, Дворцом культуры в Ленинграде, металлическим шатром павильона Механизации на Сельскохозяйственной выставке, красивым мостом, переброшенным строителями через Неву в рекордный срок, за три месяца, и многими другими сооружениями, в которые Павел Тимофеевич вложил свои труд, силы и умение, отмечен его трудовой путь.

Он кочевал со стройки на стройку до самой войны. Каждое из сооружений, для которых он монтировал металлический скелет, было ступенью совершенствования его мастерства. Но именно в войну, на Урале, где ему довелось участвовать в монтаже металлических каркасов цехов, строившихся в тайге, зрелое мастерство Павла Тимофеевича прошло настоящую закалку, закалку на всю жизнь. Те дни навсегда сформировали его характер и, что особенно важно для монтажника на каждой новой стройке, встречающегося с новыми, неповторимыми трудностями, вселили в него веру в необоримость творческой воли советского человека.

Эвакуированный с Украины металлургический завод монтировался на опушке леса. Многие кадровые строители стали солдатами. В бригаде Павла Тимофеевича были старики-пенсионеры, добровольно прервавшие свой заслуженный отдых, женщины, покинувшие для труда на-оборону домашние очаги, подростки-школьники, пожелавшие стать строителями. В мирное время Недайхлеб, конечно, отказался бы приступить к делу с такой бригадой. Но желание помочь Родине у всех этих людей было так велико, что они, еще полгода назад и не помышлявшие о сложном монтажном деле, постигали его премудрость в небывало короткие сроки и отлично работали, не считаясь со временем, и в дождь, и в снег, и в морозы, и под ударами студеных, обжигающих уральских ветров. Да могли ли иначе работать монтажники, когда они, крепя наверху стойки и фермы перекрытий, видели, как внизу, в цехе без крыши, где метель, как в поле, завивала снег, слесари, токари и фрезеровщики делали свое дело с обычной сноровкой и тщательностью!