Традиции свободы и собственности в России (СИ)

Как появилось на свет Уложение 1649 года? В рассказе о его происхождении история Земских соборов соединяется с историей Думы, вполне наглядно освещая русский XVII век. Появление этого кодекса было вызвано настойчивыми требованиями дворянства. Еще в челобитной 1637 года дворяне ставили вопрос об упорядочении законодательства, но тогда правительство заволокитило дело. В первых числах июня 1648 года дворяне и «дети боярские», собравшиеся в Коломенском по пути на Дон для несения сторожевой службы, воспользовались ситуацией «соляного бунта» и совместно с верхушкой посада взяли в свои руки переговоры с царем. Они предъявили целый список своих сословных притязаний, потребовали удаления правительства Бориса Ивановича Морозова, а глвное — созыва Земского собора для принятия нового Уложения и изменения, в его рамках, всей судебной системы. Петиция «блока дворян и купцов» (Л.В. Черепнин) содержала, среди прочего, прямые обвинения молодому царю в том, что он не борется с мздоимством и терпим к «разорителям»: «…и ты, великий же государь, долго же терпиш и щадиш, и милуеш, не хочеш своего царского суда и гневу пролити на них…». Царю ставится в вину то, что в государстве процветает «всяких приказных людей продажа [сегодня мы бы употребили иностранное слово «коррупция»] болшая, а все плачутся на государя, что государь де за нас бедных и малородных и беспомощных не вступаетця …». Авторы петиции предлагают, чтобы «всяких чинов мирским людям… выбрать в суды меж себя праведных и расудительных великих людей, и ему государю будет покой ото всякия мирския докуки, ведати о своем царском венце». То есть, предлагалось устранить царя от верховного суда5. Возможно, это был способ давления: ценой сохранения судебной прерогативы заставить царя уступить в чем-то другом. Патриарх Никон (в 1649 году — еще митрополит в Новгороде) даже утверждал впоследствии: «Всем ведомо, что Збор был не по воли — боязни ради и междоусобия от всех черных людей».

16 июля спешно созванный Земский собор создает временный «Уложенный приказ» из членов Думы — бояр Никиты Ивановича Одоевского (руководитель) и Семена Васильевича Прозоровского, окольничего Федора Федоровича Волконского, дьяков Гаврилы Леонтьева и Федора Грибоедова для подготовки Уложения.

Работать эти люди, прямо скажем, умели. Проект огромного, но внутренне со всем тщанием согласованного Уложения (в нем 25 глав, число статей в некоторых главах превышает 100, а в главе «О суде» 287 статей) они впятером — писцы и подручные не счет — составили за 11 недель: уже 3 октября 1648 года началось чтение и утверждение готового текста. При всех чудесах современной оргтехники и информатики такую скорость в наши дни представить трудно, куда менее сложные документы готовятся большими коллективами и несоизмеримо дольше.

Выборные на «Уложенный Собор» съехались из 116 городов. Заседали две палаты, Л.В. Черепнин называет их Боярской и Дворянско-Посадской (в документах XVII века эта палата, повторюсь, именуется Ответной). У бояр председательствовал царь, у выборных — князь Юрий Алексеевич Долгорукий. Собор длился почти полгода. Таким долгим он был потому, что проект Уложения утверждался постатейно и в него было внесено 80 новых статей на основе предложений, поданных выборными. Усилия оказались не напрасны — в большинстве случаев был найден компромисс, устроивший почти всех. Но не всех: по подсчетам историка А.Н. Зерцалова, Уложение подписали 315 участников Собора, а около 30 не подписали. Наиболее видной фигурой среди отказавшихся ставить подпись был популярный среди москвичей боярин Никита Иванович Романов, двоюродный дядя царя. Годы спустя, отражая эти оппозиционные мнения, патриарх Никон называл Уложение «беззаконной книгой».

Отпечатанное в течение 1649 года дважды, по 1200 экземпляров в каждом тираже, что очень много для того времени, Уложение было доведено до самого глухого угла России. Не зря этот кодекс законов прослужил, с обновлениями, два века, до 1845 года. Достаточно сказать, что он действовал на протяжении всей жизни Пушкина.

Список тех, кто принимал участие в выработке Уложения и скрепил его своими подписями, поражает своим демократизмом. Первые 13 мест отданы высшему духовенству страны, начиная с патриарха Иосифа. За ними следуют 15 бояр, 10 окольничьих, казначей, думный дворянин, печатник (хранитель печати), думный дьяк, протопоп кремлевского Благовещенского собора, «просто» князь Федор Оболенский. А далее — разгул демократии: 155 представителей от городов (среди них только двое титулованных) и 116 — от слобод, посадов, пригородов, «сотен» (Суконной, Гостиной и т.д.) и приказов (ведомств). Вот наугад семеро из 315 подписантов (а из семерых трое по доверенности): «По выбору Лучан и Пустожерцов Микита Сумороков р.п. [руку приложил]», «Кодашевец выборной человек Афонасей Карпов р.п.», «Выборной Болахонец посадской человек Ефимко Милютин р.п.», «Суконные сотни Михайло Футин р.п.», «Петрова Приказу Лаврова вместо пятидесятников и десятников и всех рядовых стрельцов пятисотной дьячок Стенка Марков р.п.», «Алексеева Приказу Философова стрелец пятисотной дьячок Гришка Гвоздев вместо тогож Приказу стрелца выборного Меркулья Иванова по его веленью р.п.», «Артемонова Приказу Матвеева пятисотной дьячок Родка Семенов вместо выборного пятидесятника Ивана Семенова старика по ево веленью р.п.». Отнесемся с почтением к этим именам.

Известны забавные случаи, когда выборные по окончании Собора опасались возвращаться домой: наказ избирательного собрания оказался не выполненным в силу того, что Собор принял какое-то иное решение, и они опасались, что их сочтут виновными в этом. Курские служилые люди вручили своему выборному на собор 1648–1649 гг. Гавриле Малышеву наказ с изложением своих желаний и по окончании собора «шумели» на Малышева за то, что «он на Москве разных их прихотей в Уложенье не исполнил». Ожидая за то неприятностей от своих избирателей, злополучный выборный просил у государя выдачи ему «береженой грамоты».

Понятно, что выборы не могли везде проходить гладко и умильно, такого не было и не будет нигде в мире. Документы доносят до нас то драматические, то забавные эпизоды. При выборах на собор 1651 года в Крапивне (ныне в Тульской области) воевода Василий Астафьев самовольно заменил двух выборных посадских людей своими ставленниками, один из них был боярский сын Федосий Богданов. Избиратели энергично взялись защищать свое правое дело и подали царю челобитную: «вместо посадских людей приехал к тебе, государю, к Москве тот Федоска по отписке (воеводы), будто в выборных, а мы… такова воришка, и сставщика, и пономаренка к твоему государеву великому делу не выбирали и выбору не давали и такому воришке Федоску... у такова твоего государева царственного дела быть нельзя». Вследствие этой жалобы царь велел исключить Богданова из числа соборных членов; воевода же был вскоре смещен.

То, что в России к соборам привыкли и ценили их, было ясно иностранцам. Так, польский претендент на русский престол королевич Владислав всячески обещал ограничить свою власть не только аристократической боярской Думой, но и собором «Земли». Свое обязательство не менять русские законы и не налагать новые подати он также отдавал под контроль Собора.

Соборы решали вопросы войны и мира, в те времена неразрывно связанные с территориальными спорами. О том, как соборы решали вопросы о Ливонии и Азове, речь у нас уже шла. В 1651 году Земский собор не дал прямого согласия на принятие в подданство гетмана Богдана Хмельницкого «со всем войском козацким» (точнее, возможность положительного решения была поставлена в зависимость от действий Речи Посполитой, но это, в контексте ситуации, был отказ), а в 1653 году согласился безоговорочно.

Вот как это было. 1 октября 1653 года царь Алексей Михайлович созывает в Грановитой палате земский «Собор всех чинов». Участники собора должны были дать ответ на вопрос: удовлетворить ли просьбу гетмана, принять ли православных братьев «под высокую царскую руку»? Положительное решение означало две неизбежные войны с государствами, одно из которых (Польша) считало казацкие земли своими, а другое (Крымское ханство) имело на них собственные виды, причем получили в итоге и третью — со Швецией. Однако отрицательный ответ воспринимался собором как отдача единоверцев на растерзание еретикам (Польше) и «басурманам». Высказывались по куриям: «Освященный собор» (патриарх и духовенство) дал благословение, Дума ответила положительно, служилые люди обещали биться, не щадя головы, купечество вызвалось жертвовать деньги на предстоящую войну. Приняли во внимание даже мнение «площадных людей» — не участников собора, а народ, что толпился на Ивановской площади ожидая, что решит собор. Алексей Михайлович, которому шел всего лишь 25-й год, не скрывал радости, считая происходящее началом долгожданного торжества православия и Православного царства. В эти годы он даже называл себя государем Святой Руси.