От сентября до сентября

Меня потрясла железная логика Таниных доводов, ее мужественная защита честного образа жизни, отношение к себе и окружающему миру.

Утром я позвонил в общежитие. Вахтерша ответила, что Таня работает с восьми. Мне не терпелось увидеть ее, поблагодарить за «подробности» и как-то поддержать словом. Я отправился на комбинат и нашел Таню на рабочем месте. Она удивилась, увидев меня. Кажется, даже испугалась.

Какой она была красивой в своем голубеньком комбинезончике на фоне текущего из машины бумажного полотна, которое вдруг представилось мне светлой Таниной дорогой в жизнь, о какой она мечтала и какую, судя по своей письменной исповеди, теперь строила.

— Спасибо, Таня, — сказал я.

— За что? — удивилась она.

— За то, что вы есть…

Она смутилась, заволновалась, как накануне вечером, когда вручала мне тетради, совсем по-детски спросила:

— Что, вам понравилось?

— Наверное, письма надо писать без расчета на то, что их кто-нибудь будет читать. Тогда они получаются предельно искренними.

— Вы первый, кому я это доверила, — торопливо сообщила она. — Не знаю, что меня толкнуло…

— Не волнуйтесь, Таня, — сказал я. — Судя по вашим мыслям и настроению, все образуется.

Она улыбнулась и ответила строкой из стихотворения Евгения Евтушенко:

— «Когда образуется все — то и незачем жить…» Если вам нравится, можете использовать мои записи. Но, конечно, при условии, что фамилия будет изменена.

Я взял на время Танины тетради и надеюсь познакомить с ними читателей. Но это уже будет другая книга…

А в этой мне хотелось написать еще несколько строк о моем первом коряжемском знакомом Семене. Между нами завязались добрые отношения и дружеская переписка. Несколько раз побывал у него в гостях, познакомился с женой, по-хорошему позавидовал семейному сокровищу — библиотеке, говорят, одной из лучших в Коряжме. Она досталась молодой семье по наследству от Сениной матери, женщины удивительной судьбы.

В конце января я получил от Семена письмо. «В моем дневнике, — писал он, — отмечено, что вы уехали в Архангельск третьего октября и увезли с собой солнечную погоду. Таким образом, мы не виделись почти четыре месяца. Однако я пользовался слухом, вернее, знаю точно, что вы посещали Коряжму в середине декабря, но, видимо, испугались наших морозов и быстренько дали задний ход. Насчет морозов я, конечно, шучу, знаю: вы арктический человек и непогодой вас не напутать. А ведь зима на самом деле выдалась редкостно жестокая и причинила немало вреда, в том числе — и нашему комбинату. Впервые за многие годы мы не справились с планом декабря и четвертого квартала. Сидели без сырья. Весь год старались, а тут — раз! — и старания полетели в тартарары. Обидно до слез! Просто надо делать выводы…

А как ваши дела? Как давление? Может, послать варенья из черноплодной рябины или ее самую в натуральном виде?..»

Когда в Коряжме прочитают эту книгу, то многие станут спрашивать: «Кто такой Семен? Почему не называют его фамилию? Где и кем работает? Откуда все знает?..»

Пусть каждый читатель оглядится вокруг. Не сомневаюсь, что в своих товарищах он найдет черточки моего знакомого, человека, которому до всего есть дело, которому до боли в сердце все дорого и близко. Пусть, наконец, себя увидит таким — не успокоенным, любознательным, добрым, желающим счастья людям, земле, воде, небу — всему, существующему на нашей прекрасной планете.