Под прицелом: Бывший разведчик разоблачает махинации БНД

Как обычно, после короткого завтрака мы еще раз поднялись в наши номера, чтобы забрать чемоданы. По старой привычке через пару минут я сидел в уголке фойе шикарной гостиницы и присматривал за нашим багажом, пока Фредди стоял в длинной очереди выписывавшихся постояльцев, которые собирались расплатиться. Я увидел, как очередь дошла до него, и вдруг весь процесс на кассе застопорился. Что произошло? Он бросал на меня вопрошающие взгляды. За его спиной происходила какая-то суета. Затем он отошел в сторону, пропуская других постояльцев. Он о чем-то говорил со служащим отеля. Вскоре после этого он, весь красный и пыхтя от злости, подошел ко мне: – С этой чертовой карточкой что-то не так. Что нам теперь делать? Но я тоже ничего не мог придумать.

Тут к нам подошел кассир и достаточно громко, чтобы все присутствовавшие могли слышать, сказал? – Я только что созванивался с вашим банком. Вы вообще не можете расплачиваться этой карточкой, ваш лимит давно исчерпан.

Нам показалось, что эти слова с язвительной ухмылкой слушал весь отель. Как два должника мы оставили на рецепции в залог наши чемоданы и ушли, чтобы как-то добыть наличные деньги. Своими частными карточками мы здесь тоже не могли расплатиться, ведь мы регистрировались в отеле, конечно, под "легендированными" фамилиями и с паспортами прикрытия.

Мы вышли, как в воду опущенные, а затем метались по городу и снимали с различных банкоматов деньги, пока не набралась нужная сумма. После того, как Фредди расплатился в отеле, мы, наконец, двинулись в обратный путь. Дома мы узнали, что ответственный коллега в аппарате допустил ошибку. На карточку положили так мало денег, что их не хватило бы нам даже для покупки месячного проездного на общественный транспорт в Мюнхене. Это было совершенно типично для Службы.

Но только Фредди не покорился судьбе и вел себя совсем не так, как обычно. Я заметил, что при подъезде к Пулллаху он все больше и больше молчал. Объяснения сотрудника аппарата он тоже выслушал без слов. Но откуда взялась улыбка, которая появилась у него на лице, когда он немного склонил вперед голову? Улыбка явно была искусственной. Путь пешком до нашего бюро мы промчались едва ли не бегом. – Ну, у тебя и темп, – закашлялся я. – Подожди, – был его ответ. При этом он буквально заскрежетал зубами.

Внутри у Фредди все кипело. Он промчался вверх по лестнице, я за ним. Когда он двинулся по длинному коридору по направлению к кабинету шефа, я понял, куда он спешит. Ох, ох, думал я про себя. Таким я своего коллегу еще никогда не видел. Я был прав. Без стука ворвался он в святая святых реферата. Шеф сидел за своим письменным столом. Он попытался было дружески улыбнуться, но улыбка тут же исчезла, стоило ему лишь увидеть наши физиономии. Фредди засопел: – Как вы думаете, что это такое? Он поднял вверх несчастную карточку.

Наш начальник откатился на стуле немного назад, как будто желая выйти из под обстрела. Фредди продолжал, не дожидаясь ответа: – Вы, наверное, думаете, что это кредитная карточка? Да? А это – кусок дерьма. С этими словами он хлопнул пластиковой карточкой о стол. Но это был еще не конец: – Эта шарашкина контора хочет нас одурачить? Я попробовал расплатиться ею в отеле. Но у меня даже это не получилось.

Фредди снова поднял карточку: – Знаете, что я ней сделаю? Он сгибал карточку туда и сюда, пока она не треснула. – Вы посылаете нас в поездку по миру. И тогда нам не остается ничего, кроме как экономить на всем. Что это за контора, а? Если вам тут на все наплевать, то теперь и я тоже буду так поступать. Он говорил с такой яростью, что у нашего шефа на лице появились красные пятна. При этом Фредди ломал карточку на все меньшие и меньшие кусочки и сыпал их на стол.

Наконец, он измельчил ее до размера хлебных крошек, которые прямо на глазах нашего начальника растер меду ладонями и с наслаждением высыпал ему на бумаги. Со словами: – Вот так – я сказал! Больше вы со мной не сможете так поступать. Больше никогда! – он, как тореадор, только что победивший быка, вышел из святая святых – кабинета начальника реферата.

Это выступление моего партнера не упоминалось в Службе больше никогда и ни в какой форме. С одной стороны, не было никакой прямой реакции тогдашнего шефа, но и слова "кредитная карточка" никогда не упоминались больше в нашем присутствии. По крайней мере, до сегодняшнего дня, когда началась подготовка к поездке в Вену.

Вечер с Хайке

Красавица Хайке была хорошей коллегой и проявила полное понимание: – Забудь про карточку "Виза"! Я все объясню Олли /имелся в виду Ольгауэр/.

Мы договорились встретиться еще раз в тот же вечер. Так как я уже следующим утром собирался уезжать на поезде домой, то уже переселился в одну из гостиниц в центре Мюнхена. Хайке забрала меня из отеля. Мы были знакомы с 1995 года и уже много месяцев проработали вместе. Но я мало знал о ней, разве лишь, что эта трудолюбивая молодая женщина жила в квартире на юге баварской столицы.

Ее, как и многих других сотрудников ужасно раздражал дилетантизм шпионской фирмы. "Шоумены", как она их порой называла, с более высоких уровней руководства были для нее кошмаром. Лишь немногих она действительно уважала. А как красивой женщине ей было еще тяжелее. Кроме всего прочего, ей мешало и то, что она никогда не скрывала своей критики. В общем, за словом в карман она не лезла.

Хайке очень повезло, что ее шефом оказался такой опытный и болеющий за дело человек как Ульбауэр. Он прекрасно воспринимал ее открытую манеру высказываться без задних мыслей. Он сам был достаточно откровенным человеком и не принадлежал к числу тех руководящих "павлинов", которые бесчинствовали в Пуллахе. Сотрудничество с Франком Оффенбахом тоже сложилось хорошо. Они оба прекрасно понимали друг друга и установили между собой великолепные рабочие отношения. В общем, они составили очень гармоничную тройку.

Когда Хайке вошла в отель, я уже ждал ее в фойе. – Куда мы пойдем? – спросила она сходу. – Недалеко, – предложил я. – Ты знаешь что-то поблизости? Чтобы можно было посидеть спокойно? – спросил я ее.

Она тут ничего не знала, кроме давно известных мест сбора туристов. Потому мы пошли в сторону ворот Изартор и нашли там итальянский ресторан. На нем мы и остановились. Началась длинная и милая беседа.

Хайке благодаря своей работе в БНД была прекрасно знакома с обстоятельствами моей жизни, потому она, не стесняясь, рассказывала удивительно много о самой себе и об ее прежней жизни. В ее рассказе БНД, разумеется, играла центральную роль. Несмотря на множество разочарований по службе она все еще сохранила энтузиазм. Я давно восхищался ее энергичностью. Для нее ежедневная рутина в Пуллахе была чем-то вроде интеллектуального тренинга на выживание. Она видела большие и маленькие системные ошибки, но могла в душе дистанцироваться от них, стараясь не придавать им слишком большого значения. При всем этом, она не была из тех, кто тупо идет в стаде.

Хайке разительно отличалась от многих коллег, старательно улыбавшихся на службе, но в душе давно распрощавшихся со своей профессией. Мне было приятно видеть, что она как и прежде демонстрировала цепкость и энтузиазм, потому что по ее убеждению случаи измены следовало обязательно раскрыть. Ее открытость удивляла меня. Такую четкую позицию редко встретишь среди коллег. Это был бальзам на мою израненную душу.

В то время я никогда не мог бы предположить, что и эту храбрую женщину проглотит и переварит, сделав "своей", аппарат БНД, точно так же, как он сделал со всеми остальными. Я вовсе не осуждаю ее, ведь в реальности у нее не было никаких шансов.

За день до моего дня рождения она написала мне письмо. В нем чувствовалось, что тактика войны на истощение, которую вели против нее новые шефы, постепенно приносила свои плоды. Единственная и последняя сотрудница бывшего реферата 52 DB, она все еще сидела на своем старом месте. Там она судорожно пыталась устоять против враждебности новой руководящей клики и при этом сохранить самообладание. Ей пришлось пережить все, что происходило за прошедшие месяцы вокруг "Дела Фёртча". Единственная из тех, кто должен был различать правду и ложь, она вела бесперспективную борьбу в одиночку, пытаясь защитить то, что уже прошло. Я думаю, что если у кого-то в такой ситуации не пострадает психика, то он не совсем нормальный.