Газета Завтра 211 (50 1997)

Николай Анисин

Имя Зои Космодемьянской носила пионерская дружина в моей школе. Я лет с десяти помню ее фотографию и биографию: где она родилась, где училась, где была казнена. Для меня и моих одноклассников в 60-е годы мало что значили фамилии генералов и маршалов из времен Отечественной войны, мы понятия не имели, кто был Верховным главнокомандующим в нашей армии. Нас воспитывали на примере личного героизма рядовых, в первую очередь, молодых борцов с немецким фашизмом. И в этом, безусловно, был благородный смысл: величие Победы складывалось из подвигов миллионов. Но был в этом и не вполне благовидный расчет.

Культ героев-одиночек в сознании юного поколения вытеснял роль государства того времени и его вождя в особенности. Зоя Космодемьянская, как уверяла брежневская пропаганда, добровольно пошла на смертный бой с врагом ради свободы ее любимой социалистической Родины. В понятие “Родины” при этом вкладывалось все, что угодно, кроме образа Сталина.

Имя Зои Космодемьянской и имя Сталина я никогда в детстве не слышал рядом. От нас утаили, что последними словами Зои перед казнью были: “Сталин придет!” Юная москвичка стойко приняла смерть потому, что верила: возмездие настигнет мучителей, справедливость восторжествует, ибо есть Сталин.

Сталин пришел в подмосковную деревню Петрищево и пришел в Берлин. Он не мог не прийти потому, что Зоя, Родина и Сталин были единым целым.

Николай АНИСИН