Газета День Литературы # 70 (2002 6)

ВАРВАР

В.Г. Бондаренко

В дни позора, в глухую разруху

Ты приходишь, как дал тебе Бог,

Грубой плотью и варварством духа

Пировать на руинах эпох.

Ты хохочешь в святилищах веры

В новом плеске кровавых знамён

Там, где мчался сандалий Венеры,

Там, где лавр заплетал Аполлон.

Ночь всё глуше, пожар всё бездонней,

Всё хмельнее мечты журавли,

И горит в чернозёме ладоней

Первобытное солнце Земли.

Видно, впрямь не хватало нам воли

Брать, шалея, от жизни своё:

Нам остались лишь всполохи боли,

Зыбь надежды, любви забытьё.

Всё нам кажется диким и пошлым

В новом мире, которого нет:

Прикипевшим к созданиям прошлым

Непонятен грядущего свет.

Непонятны — всесилие хамов,

Ложь без меры, грабёж без стыда,

Древний пепел разрушенных храмов,

Разум, рухнувший в ночь без следа.

Мы кричим тебе в гневе: ты — горе,

Желчь позора, бессилие слёз

Тибрских пойм, Византийского моря,

Нищих северных русских берёз.

Но горишь ты в огне обновленья,

От разрухи не пряча лица,

Словно первенец дикий творенья,

Не отпавший от воли Творца.

***

Брось на холст лесов мазки развалин —

Хутор, вросший в сорную траву.

Здравствуй, мастерская русских далей

С вечной перспективой в синеву!

Я стою, лишившись дара речи,

И звенит кукушкой в туче хвой,

Растворяясь в небе новой встречи,

Добрый гений Родины больной.

Громок гомон вымокших растений.

Вновь, входя в крутую вышину,

В красных соснах солнце множит тени,

Возвращая миру глубину.

Лес гудит в столбах косого света,

Мхи и гнёзда помня наизусть,

И прядёт из птичьих трелей лето

Горизонт во всю Святую Русь.

И легко у Бога на кулижках

Всех простить, забывши обо всём,

И опять за будущим вприпрыжку

Побежать, как дети за дождём.

А потом — в огне любви высокой,

По стволам взметнув блаженный взгляд,

С Родиной, забытою до срока,

Хохотать и плакать невпопад.

Древний стон гортанного напева.

Хвойный, прелый терем бытия.

Чудь лесная — птица или дева —

Нам кукует вёсны в три ручья.

ЗАБЫТОЕ ИМЯ

Расстреляли тебя — и забыли

В хвойной мгле, посредине тайги.

Закружили снега, заглушили

Конвоиров глухие шаги.

И волчица полярная выла,

И Полярная пела звезда

Над твоей ледяною могилой,

Безымянной уже навсегда.

Лишь сосна с арестантской котомкой,

Сбив на плечи морозный свой плат,

Называла тебя Незнакомкой,

Что-то вспомнив сквозь годы утрат.

И плыла под Полярной звездою,

Разметавшись на север и юг,

Арестантской тайгой ледяною

Русь в сиянии света и вьюг.

И шумели столетние кедры

Над крестами безвестных могил,

И светились запретные недра

Нерастраченным золотом жил.

В те года по медвежьим распадкам

Постреляли немало невест.

Но, в согласьи с земным распорядком,

Так же — пели и пили окрест.

Так же — тлели глаза обречённых

Гнить до смерти в ГУЛАГовской мгле.

Так же — гнали в тайгу заключённых

По замёрзшей от горя земле.

Но слыхали и выси, и недра

Рёв, пугающий каждую плоть:

То медведем выламывал кедры

И стонал твоё Имя Господь.

И светилось то Имя средь ночи,

Поборовши и тленье, и страх,

Как всемирной Любви средоточье,

Как снежинка на Божьих устах.