Руина, Мазепа, Мазепинцы

людей нашего козацкого народа в неволю запродали на галеры и

сколько их перебили! С бусурманами нам достойно воевать; сам

Бог велит напасть на противников и отмстить за унижение имени

Иисуса Христа, за сожженные церкви, за поругание святыни.

Идемте, братцы, я вам перед вести буду!>

Запорожье поголовно потянулось к Перекопу с своим кошевым, которым был, после низложенного Васютенка, Иван Рог. Городок

Перекоп взяли козаки, сожгли потом и, открывши себе вход в

середину полуострова, разделились на две половины: с одною был

кошевой Рог, с другою - Серко. По известиям пленных татар, в

обеих полрвинах было более двух тысяч, а поляки говорили, будто

Серко поднял тогда на войну до двадцати тысяч козачества.

Кошевой Рог с сечевиками взял местечко Арбаутук; запорожцы без

милосердия истребили в нем всех жителей, рассыпались по селам

и то же делали везде; имущества забирались, дворы пылали, всех

рубили, не было спуска ни женщинам, ни детям. Серко с другою

половиною бросился к Кафе и напал на улус Ширинбея; то был

могучий владетель в Крыму, вассал хана; козаки все сожгли, всех

истребили, стада и табуны уводили и взяли в плен живьем Ши-

ринбеева семилетнего сына с его мамкою.

По всему Крыму поднялся страшный переполох; татары

покидали свои жилища и спешили в горы. Сам хан, находившийся

тогда в своей столице в Бахчисарае, убежал на берег моря, сел

на судно и укрылся на азиатском берегу с своим двором, женами

104

и наложницами, а весь свой юрт оставил на произвол судьбы.

Козаки, однако, не достигли тогда до Бахчисарая; они боялись, чтоб Калга, находившийся при Дорошенке, услыхавши, что

делается в Крыму, не воротился, не ударил бы на Козаков и не

загородил бы им обратного пути через Перекопский перешеек.

Отягченные добычею, козаки повернули назад и благополучно

возвратились в свою Сечу. Самыми важными трофеями их похода

было множество освобожденных христианских невольников, а

такими подвигами козаки всегда особенно славились и считали их

главным своим призванием в войнах с неверными.

Набег Серка и Рога на Крым принес полякам большую пользу, хотя никто не мог сказать, чтоб запорожцы свершили его с

намерением помогать полякам.

Когда весть о посещении Крыма Серком дошла до Калги и

мурз, бывших с Дорошенком, большое негодование поднялось

тогда против козачества. Мурзы стали подозревать искренность

самого Дорошенка: не в coy мышлении ли с ним и его старшиною

ходили в Крым запорожцы; но Калга перед мурзами стал

защищать своего союзника: <брат за преступление брата не должен

отвечать>, говорил он. Дорошенко, тем не менее, не мог уже

слишком полагаться в данное время на прочность побратимства с

татарами, раздраженными за козацкий набег. Много татар тогда же

ушло в Крым; Дорошенко с часу на час опасался, чтоб орда не

взволновалась и не принудила своих салтанов помириться с

ляхами, даже и ценою выдачи ляхам козацкого гетмана. Дорошенко, предупреждая беду, сам первый послал коронному гетману

предложение помириться и обещал склонить к примирению Калгу с

салтанами и мурзами. Собеский согласился, соображая, что не

безопасно раздражать до крайности обоих врагов. Дорошенко

легко убедил Калгу мириться с Собеским после того, как татары, узнавши, что делается в их отечестве, разбегались из стана.

Собеский отправил к татарам узнать расположение их вождей

ротмистра Рощица, у которого был брат, принявший магометанскую

веру. Рощиц привез известие, что татары между собою так

говорили тогда: <видно, Бог нас покарал за то, что мы пошли воевать

на своих прежних побратимов-поляков; за то Бог и наслал на

наш край Козаков>.

Прежде поляки вступили в переговоры с татарами. Калга от

имени хана присягнул считать друзьями союзников польского

короля, врагами его неприятелей. Гетман Собеский обещал

приложить старание, чтоб выплачено было следуемое хану жалованье, и

извинялся, что исправный платеж его был в последнее время

задержан по причине смут, господствовавших в Польше. Салтан именем

ханским обязывался не пускать в пределы Речи-Посполитой

татарских загонов из всяких орд, подвластных хану, и освободить всех

105

польских пленников, находившихся в Крыму, между ними и Ма-

ховского; коронный гетман именем короля обещал так же поступить

и с татарскими пленниками. Наконец, Калга обязался на

возвратном пути с ордою не распускать по сторонам загонов.

По окончании договора с татарами составлен был договор с До-

рошенком, состоявший из взаимных обещаний. Он гласил так: Дорошенко обещал покориться власти польского короля и просить его

принять все Войско Запорожское в милость Речи-Посполитой, а

Собеский обещал выпросить у короля всеобщую амнистию козакам, но с условием, чтоб они вперед не искали протекции у иных

монархов, а повиновались бы единому законному своему королю, и

воротили захваченные имения как королевские, так и панские. По

просьбе Дорошенка коронный-гетман обещал приказать белоцер-

ковскому коменданту Стахурскому не делать обид русским людям, возвратить захваченные церковные вещи и вывести часть своего

отряда из Белой-Церкви для облегчения местных жителей. Наконец, Собеский обещал именем короля и Речи-Посполитой не нарушать

привилегий русского духовенства. Окончательное установление по

всем вопросам, касавшимся недоразумений между козаками и

Польшею, могло быть делом сейма, и для этой цели Дорошенко

пошлет своих послов на сейм в Варшаву.

Со стороны Дорошенка не было тут ни малейшей искренности.

Он тогда примирялся с коронным гетманом только потому, что

видел раздражение своих союзников татар, взволнованных

внезапным известием о набеге Серка и Рога. Не думал Дорошенко

входить в продолжительную дружбу с поляками, а тем менее

подчинять польскому королю Украину. Народ украинский был

слишком озлоблен против поляков и расположен был скорее

подчиниться бусурманской державе, чем католической Польше. У

Дорошенка, как и у многих тогдашних малороссиян, была одна

задушевная мысль - сделать Украину самобытной державой. Но

после Андрусовского договора с такою задушевною мыслью

невозможно уже было опираться ни на Москву, враждуя с Польшею, ни на Польшу, отступая от Москвы; обе заявили себя враждебно

национальным стремлениям Козаков; приходилось

противодействовать разом двум державам - и московской, и польской, а между

тем внутри Украины отнюдь не было ни согласия, ни ясности

стремления. Искателям самобытности представлялось тогда

единственным средством ухватиться за что-нибудь третье, за такое

сильное, чтобы оно хотя временно могло равно действовать и

против Московского Государства, и против Польши за Украину: таким третьим для Дорошенка тогда являлась Турция. Это была

единственная могучая соседняя держава, не имевшая повода

дружить ни с Польшею, .ни с Москвою - и притом держава с

большими военными силами; она, казалось, одна могла пособить Ук-

106

раине. Не ужасала Дорошенка отдача христианской Украины в

подданство мусульманскому государю. Пример молдавских и ва-

лахских господарей, данников Турции, ласкал его надеждами, что

Украине сжиться с Турцией было возможнее, чем с Московским

Государством и с Польшею. Надеялись, что Турция оставит

Украину под ее собственным местным управлением, не нарушая ни

веры, ни обычаев, и довольствуясь только некоторого рода вас-

сальною зависимостью. Разумеется, такой план имел только

кажущуюся верность в будущем. Не все козаки, как мы уже

замечали, разделяли с Дорошенком его склонность к Турции, и народ