Утешение историей

В Сен-Жермене — пригороде Парижа — между королевой и бунтовщиками было подписано соглашение, означавшее фактическую капитуляцию законной власти. Партия Ночных Горшков положила на лопатки Партию Шпаг. Но это было только началом борьбы.

25 января 2014 г.

Майдан по-французски — 2

В XVII в. Франция оказалась на грани распада из-за игры в «демократию».

Париж середины XVII столетия не любил своих королей. Короли отвечали ему взаимностью. Малолетний Людовик XIV, от имени которого правили Анна Австрийская и Мазарини, был только третьим правителем Франции из династии Бурбонов. Их род происходил с юга — из королевства Наварры. Это отдельное маленькое государство в предгорье Пиренеев находилось с Францией в отношениях вассалитета.

Унизительный финал. Главный фрондер принц Конде не подозревал, что пойдет на поклон к Людовику XIV, когда тот вырастет в Короля-Солнце. А пришлось склонить голову…

Как известно, дедушка Людовика Генрих IV «купил» свою корону знаменитой фразой: «Париж стоит мессы». Предыдущая династия пресеклась. Занять трон мог только католик, и протестант Генрих — веселый грубый южанин, пахнущий чесноком и очередной девкой, которую он валял на соломе в своем «региональном» королевстве, легко отказался от религии отцов ради скипетра и короны Франции.

Малыш Людовик XIV натерпелся страху от французских олигархов, мечтавших урезать его полномочия.

Во времена Фронды эту историю хорошо помнили. Парижане считали Бурбонов выскочками, приспособленцами и нахалами, мечтающими загрести все под себя. А короли стремились жить не в Лувре, а на природе — подальше от своей столицы, постоянно кипевшей возмущениями и баррикадами.

Папа Людовика XIV, правивший под счастливым номером «13», все свободное время проводил на охоте, переезжая из одного королевского замка под Парижем в другой. Он был мастер на все руки, замечательно делал ключи и отмычки, с помощью которых залезал в чужие сейфы, а однажды, когда у его кареты сломалась ось, лично починил ее, лишь бы не возвращаться в Париж, где ремесленники его недолюбливали и заламывали королю тройную цену. Людовик XIV, когда закончится Фронда, вообще построит Версаль — собственную Конча-Заспу и Межигорье одновременно, а в столицу будет приезжать только изредка для участия в самых важных церемониях. Даже иностранных послов этот король станет принимать в Версале, по сути — на «даче».

ОЛИГАРХИ «ЗА НАРОД»? Но осенью 1648 года до этого было еще очень далеко. Чтобы заслужить право прохлаждаться в персональном «межигорье», следовало победить оппозицию, перегородившую Париж баррикадами вдоль и поперек. Сен-Жерменское соглашение по форме означало полную сдачу королевской власти перед бунтовщиками. Но, по сути, ни гордая испанка Анна Австрийская, ни ее любовник — предприимчивый итальянец Мазарини, правившие от имени пацаненка Людовика XIV, не собирались уступать ни пяди и рассчитывали вернуть все, что потеряли.

Французские олигархи — те самые принцы крови, слегка прижатые королевской «семьей» — тоже гнули свои козыри. Народное движение в Париже, подогретое денежками испанского посольства, их несказанно обрадовало. На словах эти проходимцы стали на сторону «восставшего народа», как тут же назвали безобразный бунт с выливанием жидких экскрементов на головы королевским гвардейцам, а на деле вступили в тайные переговоры с правительством, стремясь выторговать себе самые вкусные куски государственного пирога.

Самым предприимчивым «олигархом» среди оппозиционеров был принц Конде — молодой богач, считавший, что главное в жизни — это конфеты. Он трескал их буквально пригоршнями, а заодно любил бывать в гуще событий и давать различные сражения. Причем не без успеха. Королева тут же перекупила его и фактически сделала первым министром.

На некоторое время это охладило страсти. 15 марта 1649 года парламент пришел к соглашению с королевским двором. Парижане разобрали баррикады. Коалиционное правительство, во главе которого стояли теперь Мазарини (от короля и его матери-регентши) и Конде (как бы «от народа») приступило к работе.

Восстановили деятельность и коммунальные службы. Накопленные за месяцы восстания стратегические запасы дерьма, переломившие ход французской истории, вывезли в дубовых бочках на загородние свалки. Они буквально окружали столицу прекрасной Франции со всех сторон. А вместо этого водовозы в других бочках — чистеньких — стали поставлять в Париж родниковую воду, чтобы парижане не хлебали ее прямо из Сены, ежеминутно рискуя подцепить желтуху и дизентерию.

ВЕЛИКИЙ КОНФЕТОФИЛ. Однако между Конде и Мазарини сразу же вспыхнул производственный конфликт двух «гениальных» управленцев — старого и молодого. Официально вроде бы по принципиальным вопросам государственного значения, а в реальности — за деньги. Парни никак не могли поделить бюджет.

Мазарини стремился сохранить финансирование королевским гвардейцам, представлявшим единственную реальную опору власти. А Конде требовал побольше раздавать народу различных «конфет», стремясь повысить собственную популярность. Но это только на словах! На деле же хитрый конфетный принц греб все себе. Причем все нарастающими темпами.

Министры-соперники. «Великий» Конде и «великий» Мазарини не помещались в одном маленьком Кабмине.

Одни «политологи» (эти приятные люди, комментирующие все, были уже тогда) шептали на ушко королеве, что Конде хочет остаться единственным премьер-министром, а другие шли в своих прогнозах еще дальше. По их словам, выходило, что Конде собирается прикончить маленького Людовика XIV и его младшего братца — безобидного карапуза герцога Анжуйского — и сам собирается взобраться на королевский трон! Ведь династия Бурбонов была совсем молода и еще, как говорится, не «усиделась», а у Конде тоже имелись какие-то права на кресло монарха в государстве, где половина жителей говорила слово «да» как «ойль», а другая половина — как «ок», и при этом совершенно не понимали друг друга.

Герцогиня де Шеврез играла во Фронде роль Юлии Тимошенко. Все нити интриг вели к ее сексапильной личности.

Неожиданно нашлись приверженцы у обижаемого всеми Мазарини — этот премьер-министр владел официальным французским в той же степени, что и наш Азаров государственным украинским, зато был опытным хозяйственником. И скажем прямо, неплохим человеком. Мазаринофилы открылись даже в рядах оппозиции! Ведь жадный Конде с ними не делился!

К примеру, невероятно оппозиционный (просто до одури!) молодой мордобоец герцог Ларошфуко неожиданно признался г-же де Шеврез, игравшей в политической системе Франции ту же роль, что в нашей — г-жа Тимошенко (при всех режимах ее то изгоняли за пределы страны, то сажали в тюрьму, а покойный кардинал Ришелье вообще падал в обморок, когда слышал ее имя!), что Азаров, извините, Мазарини — незаслуженно обижен и мог бы еще послужить Франции. Ведь именно под него дают иностранные кредиты.

МЫ НЕ ЦЕНИЛИ МАЗАРИНИ! В мемуарах Ларошфуко есть соответствующая запись его беседы с г-жой де Шеврез, собиравшейся выбраться из очередного «изгнания»: «Я изобразил ей, насколько мог точно, положение дел: рассказал об отношении королевы к кардиналу Мазарини и к ней самой; я предупредил, что нельзя судить о дворе по ее давним знакомым, и неудивительно, если она обнаружит в нем множество перемен; посоветовал ей руководствоваться вкусами королевы, поскольку та их не станет менять, и указал, что Кардинала не обвиняют ни в каком преступлении, и что он не причастен к насилиям кардинала Ришелье; что, пожалуй, лишь он один сведущ в иностранных делах; что у него нет родни во Франции и что он слишком хороший придворный. Я также добавил, что не так-то просто найти людей, настолько известных своими способностями и честностью, чтобы можно было отдать им предпочтение перед кардиналом Мазарини. Г-жа де Шеврез заявила, что будет неуклонно следовать моим советам. Она прибыла ко двору в этой решимости».