Новая формула Путина. Основы этической политики

На самом деле, в теории антропологической модели международных отношений важно просто допускать возможность разнообразия, которого мы не понимаем, и разнообразия, которое нас тревожит и шокирует, которое нас даже задевает. Но, если это слишком задевает, в теории многополярного мира всегда можно дать ответ, попросить не задевать, например, с помощью ядерного оружия. Сохранили, не распилили ракеты. Когда нас слишком уж что-то будет задевать, мы говорим: «Друзья, мы еще не все распилили. Вот у нас две шахты. Вы не могли бы там прекратить? Нам не очень нравятся ваши ПРО у наших границ. Ну, поставьте подальше куда-нибудь, к себе, в Канаду поставьте, подальше от нас, от греха. Вот».

Если ракеты есть, то мы способны эту цивилизацию защитить. Если экономическая мощь, как у Китая, есть, то и ракеты появятся. И Китай защищает свою собственную цивилизационную идентичность. И, в общем-то, настаивает постепенно на том, что, как бы ни обстояли дела с правами человека в Китае, считаться с этой страной, с ее мощью, необходимо. И все начинают считаться, потому что тех же самых западных людей может остановить только противодействие одной воли другой. Они хотят что-то захватить, а им не дают. И если им по-настоящему не дадут, в конечном итоге они отступят. И телеологию свою оставят при себе. Колонизационное ее распространение будет ограничено Западом, а уж у себя они пусть делают что хотят. Вот, у вас человек, у вас права, у вас все прекрасно. Вот и занимайтесь. Как вы понимаете человека, так и понимайте его права. Ваше европейское западное прекрасное дело.

Но как только вы пересекаете границу, я думаю, уже с Чехией, даже с Польшей, то ситуация начинает резко меняться. А уж там, за Брестом, начинается совершенно другая антропологическая картина и другая правовая модель. Она полностью отличается от западноевропейской, но это не значит, что она хуже. Она просто другая. Понять, как мыслит другой, не встраивая его в собственную иерархическую модель, — вот искусство построения теории многополярного мира. Вот идея равенства цивилизаций. Не формальное равенство, а равенство быть самими собой, равенство создавать миры, создавать конструкции, создавать общества, создавать политические культурные системы, которые опирались бы на внутренний потенциал, на свое собственное время и свое собственное пространство. На свою собственную антропологическую социальную культурную, духовную модель. Не значит, что она будет хорошей. Даже не значит, что она нам самим будет в обществе нравиться.

Но на самом деле все равно, и наши плюсы, и наши минусы, и наше недовольство и претензии к тому, как мы выражаем самих себя, и наше согласие с илине согласие с какими-то нашими внутренними движениями — это наше дело. Вот смысл теории многополярного мира. Вот чем она отличается от всех остальных теорий международных отношений. Она рассматривает мир не расистски, она исходит из равенства и плюральности, многообразия социальных систем и стремится придать этим социокультурным цивилизационным системам статус акторов, то есть превратить их в неких цивилизационных игроков, каждый из которых будет в рамках своего пространства создавать свои собственные, цивилизационно ценностные поля.

• С этим связана идея китайского мира, идея организации тихоокеанского региона и других значительных областей мира в интересах Китая. Китай защищает не только свои реалистские интересы, но еще и свою цивилизационную идентичность, и с этим связаны очень многие аспекты Китая.

• С этим связано стремление исламского мира построить свое общество, на этом многие страны настаивают достаточно жестко.

• С этим связана идея интеграции Евразийского Союза Путина. Путинский реализм противостоит евразийскому, потому что с точки зрения реализма гораздо лучше было ограничиться национальными интересами России и их жестко сдерживать. И вот Евразийский Союз — это уже другое измерение, дополнительное к Путину, который уже другой аспект открывает. И, возможно, они конфликтуют между собой: национальный реализм и евразийская интеграционность. Ну, это покажет время…

Здесь самое интересное. Спор между евразийцами и реалистами наиболее интересен. Спор между сторонниками многополярного мира и националистическими эгоистами западного толка, то есть национал-западниками. Вот это содержательная вещь. В то время как либерализм в наших условиях, мне кажется, конечно, должен быть немножко отстранен, отложен в сторону, потому что его слишком много. Как на некоторых этапах у нас было слишком много, например, социальной справедливости, в советское время. Настолько надоело, что слово «социализм» сейчас никто не произносит.

В последние годы слишком много либерализма и слишком много экономики. Экономисты могут оправдать все. Когда мы с экономистами сидели, обсуждали, один говорит «Очевидно, что это выгодно». Другой с цифрами показывает таблицу, хороший крупный экономист, высокого уровня. А другой говорит: «Очевидно, что это невыгодно». То же самое действие — показывает еще больше таблицу. Ну и что, мы разберемся? Это просто форма гипноза: экономист пришел с бумагами, все просчитал, доказал все что угодно.

Поэтому либерализма слишком много, а в международных отношениях нам, конечно, были бы интересны для России — и это уже проект на будущее — дебаты между сторонниками теории многополярного мира, цивилизационного подхода, и национально ориентированными реалистами. И те и другие за Россию, за то, чтобы мы были сильным государством. Но одни считают, что путь модернизации и движения на Запад — неизбежный путь. А другие считают, что у России есть свой собственный русский евразийский путь и он ведет просто в другую сторону. Не то что быстрее или медленнее, а вообще в другом направлении.

Сама идея возможности развиваться в другом направлении, или по-немецки Sonderweg (особый путь), — это как раз то, на чем настаивает теория многополярного мира и чем она принципиально отличается от всех остальных моделей международных отношений.

Российская пятая колонна в украинской драме

Мой анализ событий в Украине, прогнозы и рекомендации, основанные на нем, строятся не из моих личных пожеланий, симпатий или антипатий, но на основании геополитической картины мира и соответствующего содержания протекающих в нем процессов.

Есть атлантизм. Это США, НАТО, Евросоюз, либерализм, технократия, глобализм, мировая финансовая олигархия. После 1991 года это стало единственным и главным полюсом планетарной системы и основой баланса сил. Сети этого полюса распространяются на все страны мира, и агенты атлантизма есть во всех обществах. Это очевидно.

Но есть и альтернативный полюс: евразийский. Его ядром объективно является Heartland, находящийся в России (не потому, что я русский, а потому, что это закон геополитики, открытый скорее англо-саксами (Макиндер) и развитый немцами, (Хаусхофер), чем русскими). Россия есть альтернативный полюс — против однополярного мира за многополярный, против глобализации за сохранение национальных идентичностей, против долларового империализма за многообразие региональных валют, против ультралиберальных ценностей за консерватизм (например, против однополых браков и легализации инцеста).

Я отождествляю себя с евразийским полюсом. Теоретически каждый может поступить либо также, либо противоположным образом. После этого все становится предельно ясно.

Внутри России для меня друзья — все патриоты, которые стоят за усиление России, ее консолидацию, ее самобытность, ее идентичность. Путин олицетворяет возрождение России после атлантистов Горбачева и Ельцина, поэтому мы на стороне Путина.

Враги внутри России — западники, либералы, сеть агентов влияния США во всех сферах. Враги в этом случае — пятая колонна. Они стоят на противоположной стороне, и поэтому у меня к ним одно чувство — холодная спокойная ненависть. Намного большая, чем ко внешним врагам — те естественны, а предатели противоестественны. Страна дала им все, а они в нее плюют и ей торгуют.