Внеклассная алхимия

«Эмпирия» — зачастую слово-паразит… Употребляется как матерное междометие, для заполнения пустоты… Какие у нас эмпирические данные?

«Невроз», «психоз» — могу долго объяснять, чем отличается одно от другого, но склонен именовать неврозом всего лишь потерю формы, а психозом — всего лишь невроз (реже наоборот).

«Отчуждение» — иногда это просто ругательство по поводу любых несвободных порядков.

«Снятие» — иногда: уничтожить, но как-то так… по-хитрому.

«Модерировать» — иногда: когда рулят, но как-то особо сложно, или особо вежливо.

«Интенции» — невпопад играет за целую палитру простых и понятных слов, от «цели» до «пожелания».

«Имманентный» — слово короче, чем «внутренне присущий и потому более-менее понятный», и тем выигрывает.

«Диспозитив» — идеальное слово в качестве моего личного паразита. Про все, чего угодно, могу спросить: и как там диспозитив-то? Медийного рынка? Диспозитив условий конкурса? Диспозитив пьянки?

«Трансцендентный» — про все сверхъестественное… Иногда — с симпатией — про хреноту нечеловеческой силы. Иногда — с раздражением — про непонятное, ибо такое чужое, которое и понимать не фиг.

«Амплификация» — вместо «индукции», «интегрирования» и даже, грех сказать, простого «сложения».

«На порядок» — когда мы говорим «на порядок» больше, то забываем, что это значит «в десять раз». И «два порядка» — это в «сто раз», а не в пять.

И много чего еще говорю.

Некогда меня заразили словами «изюм» и «пым». Изюм — значит хорошо. Пым — просто слово-паразит, обычно маркирует собой окончание, такое слово-точка. Можно сказать «вуаля», можно «пым». В свою очередь, заразил ими человек десять. Разносчик заразы — дополнитель великого и могучего.

И это изюм. Пым.

В двадцать лет я написал роман «Недомут».

Когда мне было двадцать один, мне показали экземпляр (принтерные бумажки), который якобы съездил во Владивосток и вернулся обратно в рюкзаке какого-то хиппи. Может, и правда съездил.

Я тут же решил, что я великий писатель.

А чего еще было решать?

Хотел ли я «раскулачить Дерипаску»? Каюсь: когда-то давно бывал един с народом и хотел. Поэтому я начал подавать нищим. Чтоб все было логично. Если я оформляю требование «взять и поделить» — начни и подели. Что ближе. Хотя бы символически.

И вот я символически подаю нищим (интересно, можно ли назвать такое поведение показухой? если его никто не видит? а перед Богом не хиляет? а рассказ о нем — показуха? а с учетом этого предложения? и не пофиг ли?).

Значит, подаю. Часто всего лишь одну монету, первой найденную в кармане, обычно от рубля до десяти.

На самих нищих мне, по большому счету, плевать. И по малому плевать. Тем более я знаю, что большая часть из них зарабатывает больше среднего гражданина, если не уползает с места, как только набирается на пузырь.

И вот морозным днем кидаю монетку какой-то бабе в пустую кружку. Замечаю, что лицо бабы покрыто красными пятнами. Далее замечаю, что баба вышвыривает монетку на лед. Оказалось мало — 50 копеек. Говорю «ни хрена себе!», потому что с детства был ботаник и трус, и не привык хамить людям (на самом деле я, конечно, подумал «ну и сука ты!», что куда точнее отражает момент).

Решил — объявляю социальную акцию. Мораторий. Месяц не буду подавать. Три месяца. Из-за этой твари.

Потом подумал, что я, типа, не фашист. А такое решение — строго говоря, фашизм. То есть я распространяю признаки единичного экземпляра на вид, и сужу по ним нового экземпляра. Чурка побил друга в Питере, сейчас пойдем врежем чурке в Большой Мурте: чурка в этом мире всего один. Э-эх, думаю… И продолжил дурацкую филантропию…

Полагаю, что моя модель не проста не христианская, а какая-то даже антихристова. Сам образ мыслей. Если считать христианином князя Мышкина.

Всегда с нелюбовью встречал натуралистические объяснения. «Еще скажите, что дурные мысли вырабатываются в печени…» Не любил географический детерминизм: «эти люди такие, потому что у них есть море». Социально-психическое различие полов, выводимое из физиологии — бесило до сомнения в адекватности собеседника. «У мужчин мозг устроен немного иначе». Хрен-та!

Так что сейчас — свидетельствую против себя. По приколу.

Есть хороший человек, с которым мне хорошо — чай пить. Трепаться. Дурью маяться. Пару раз пробовали работать вместе — полный абзац. До взаимной истерики. Он, как существо радикально нерефлексивное, зовет меня сволочью, я такого счастья позволить себе не могу — просто хочется придушить хорошего человека. Почему? Радикально отличная «оргкультура».

А чего она отличная? И вот здесь — поле для разгула вульгарного материализма… У нас — разные болячки: это многое объясняет. Оба чуть-чуть инвалиды.

У меня — плохое кровоснабжение головного мозга, невралгия, кривые позвонки и ущемленные нервы. Как следствие — быстрая утомляемость. Для меня не бывает 8-часового рабочего дня. Технически невозможно. Как следствие — главные добродетели: точность скупого действия, расчет, отвращение к лишней работе, продуктивная лень. Методичность. Строго дедуктивный метод (в отличии от индуктивного метода Шерлока Холмса). Жестокость и скаредность (нет ресурсов на лишнее снисхождение и щедрость). Обсессивный невроз. Я быстро пишу. Но мало. Я должен за 2 часа успеть то, что другие делают день. Я верю, что меньшая армия побеждает большую, если концентрирует свой удар. Где бы я был — если бы не верил?

У него — прямо наоборот. Нет памяти на все, кроме картинок и образов. С детства. Не мог выучить урок в принципе. Там какая-то атрофия, какая-то хана в нейронных цепях, легкий крантец мозга — не знаю диагноза: врать не буду. Год отучился в «школе для дураков». Потом понял, что надо делать: использовать на полную катушку оперативную память, коли другой нет. Отвечать материал на том уроке, где его подносят. И брать мир харизмой. Напором. Улыбкой. Мордой лица. Сработало. Вернулся в обычную школу. Учился только на «пять».

Отсюда, значит, неспособность к абстракции. Неспособность к методичности. Клиническая. На грани фантастики. Не помнит, что было вчера. Не знает, что будет завтра. Не любовь к мышлению, на грани презрения, но… страсть к творчеству. Главные добродетели: энергия, душевность, «широта». Легкая адаптация. Быстрая интуиция. Из тех людей, что не «знают», но «понимают». Постоянно косячит (как с такой мозгой не косячить?), но его прощают, ибо он прощает других.

И ничего. Одно время — дико дорогой специалист в своей нише. Директор образовательного учреждения. Народ в подчинении. Сам ни хрена не знает, но учит других. Другие, чудесным образом, учатся. Навык, без всякой методики передачи, передается воздушно-капельным путем.

Мне такая оргкультура глубоко противна (хотя я ей по-своему восхищаюсь). Восхищаюсь и терпеть не могу.

Что делать? Ничего. Пить чай. Травя эту байку о поганом детерминизме.

Кстати, забыл сказать: этот человек — женщина. В первой фразе отчего-то написалось «он», и пошло-поехало… я не специально. В какой-то момент показалось, что «он» — точнее. Чтобы не отвлекаться по лишнему тут половому признаку.

В строгом смысле «несчастной любови» предавался один раз. Дошел в этом изыскании до его дурацких пределов, и чего-то щелкнуло: с тех пор не очень понимаю, как этим болеть всерьез. Если один раз переболел. Ежели, по-ученому, случилось дискретное извлечение опыта.

А «не всерьез» — было дело. Помню, предавался чувствам и горестям в момент писания диссертации. Такое типа умственное занятие — и такая безумственная история. Так именно поэтому, как сейчас понимаю. Как повод побухать, попсиховать, чего-то «пожить». Отвлечься. И с новыми силами, трам-там-там… все в рамках производственного процесса. Экстремальный отдых. Роман скорее с водкой — на фоне девушки.