Наши (перевод) книги Мусишкяй - Рута Ванагайте (ЛП)

LYA, K-l, ap. 58, b. 47746/3, т. 3, p. 115-116.

184

рестораны продукты питания. Начальник кооператива, Дуденас, сказал мне, что в течение нескольких дней нужно будет кормить отряд военных, откуда то прибывший. Что за отряд был и откуда прибыл мне не обьяснял, просто сказал, что мне нужно будет дать им обед в буфете Швенчионской железнодорожной станции, и велел мне дополнительно выделить продукты из кооперативного склада на тридцать человек.

Я желая посмотреть, что за люди были убийцы отправился в вокзальный буфет около 13 часов, где им был им приготовлен обед. Убийцы прибыли двумя непокрытыми грузовиками. Все были одеты в военную форму, но какой армии я сейчас не помню. Убийц могло быть около тридцати человек. Пообедав в буфете, они сели в грузовики и поехали в сторону полигона, где до вечера снова слышались выстрелы. [...]

Теперь я не помню, в какой день расстрела осужденных Дуденас, глава кооператива, сказал во время разговора со мной, что есть приказ (которого не упоминал) организовать обед для убийц. Узнав от Дуденаса, что ужин будет организован в ресторане, расположенном на улице Кальтаненай я посоветовал ему освободить официанта, я ему посоветовал отпустить подавальщиц ,сказав, что пьяные убийцы могут приставать к молодым девушкам.

Насколько я помню, Дуден так и сделал

назначив обслуживать убийц кухонных работниц пожилого возраста.

Теперь я вспоминаю, что Дуденасу мог дать приказ организовать убийцам ужин бурмистр Циценас . *

Свидетельствует Юодис-Черняускас:

Осенью 1941 года, возможно, это было в конце сентября или в начале октября, я точно не помню, я увидел группу пьяных людей, идущих по улице Адутишкис. Они шли не в строю. Их могло быть около двадцати или тридцати человек, одетых в форму бывшей буржуазной литовской армии, вооруженные одни

* LYA, K-l, ap. 58, b. 47746/3, т. 3, p. 115-116.

185

были с военными винтовками, другие с автоматами. По тротуару шел мужчина в форме немецкого офицера. Некоторые из них очень пьяные кричали. Один из них кричал, что он Стёпка Мелагянский или Стёпка из Meлагену, сейчас я не помню точно. Он кричал, что этот город ему знаком. Он и другое кричали на литовском языке.

Как только они становятся показались, население стало говорить на Швенчёнеляй приехали расстрелявшие еврейские граждан стрелки евреев , чтобы отдохнуть. *

1941. 8-9 октября Всего на полигоне Швенчёнеляй было расстреляно 3450 человек.

Арифметика проста: каждый из тридцати членов спецотряда должен был прикончить 115 человек.

2015 ГОД

Мы находимся в центре Швенчёнелиса, недалеко от гетто. В музее нас встречает один из музейных экскурсоводов.

Мы спрашиваем о Холокосте. Руководительница музея: «Почему всегда нагнетается этот вопрос, потому что есть другие вопросы. Мы должны учитывать не только евреев, но и свои беды. Этот вопрос не очень актуален для городских жителей. И так, мы сделали много, ни один литовский район столько не сделал. "

(Позже, осенью, мне пришлось слышать речь той руководительницы в память о жертвах резни в Швечёнисе. Она вдохновленно говорила, что в 1941 году для еврейское гетто был выбрана самый красивая, центральная площадь города и отсюда евреям даже открыли двое ворот в вечность ...)

Сотрудница музея дает нам бесплатную образовательную публикацию для учеников, а также я покупаю брошюру " Евреи Швенчёнского края". Осматриваеи и стенд о Холокосте: там лежат очки , кошелек и еще нескольких вещей -

* То же, с. 110.

186

все, что осталось от 3450 погибших в полигоне Швенчионеляй. Во всех публикациях одна и та же фраза - форма словесного безличного: «В 1941 году, 7-8 октября Еврейская община района Швенчионис была уничтожена в лесу недалеко от Швенчионелиса ... «были согнаны« ... », палачи равнодушно убили детей» ... Кто гнал? Кто убил? Кто те палачи?

Форма безымянная исчезает, когда начинается разговор о спасателях. Не пишут: «были спасены». Написано более конкретно: Елена Сакалаускене, жительница Швенчиониса, спасла и 1.1. (Евреи региона Швенчионис. Книга упражнений).

Мы останавливаемся у магазина, за которым должен быть поворот к полигону Швенчионеляй. Эфраим видит старушку во дворе, она едва движется, но ее лицо светлое и умное. Осторожно спрашиваю, где находится полигон, и помнит ли она, как все происходило.

Старушка из Швенчинеляй:

Я видела как гнали ... О, как жаль, что мы не спасли евреечек. Мы жили с нашей матерью в деревне Падумбляй. С евреями хорошо уживались, давали в долг муку. Две девочки Бентских были 15 и 7 лет. Когда их вели мимо, мы плакали с нашей матерью, что мы не могли спасти девочку.

Как взять - все вооруженные. И если бы мы взяли ее раньше, мы бы спрятали в подвале. Многие бы взяли евреев, но боясь. Не немецев боялись, своих.

Чего свои не скажут, того немец не узнает ... Жестокое дело было. Люди озверели. Затем, когда всех там расстреляли, на озере Шалнайчяй, говорили, что на полигоне два дня кровь сочилась из земли. Тот, кто все это видел, уже умер, а другие, молодые, хотят только выпить. И он ничего не понимают и не хочет знать.

Кто стрелял, спрашиваю старушку.

Стреляли все, кто хотел, ответила она. Никто не могла остановить. Как тут взбешенных остановишь? Возможно, боялись только священников.

Я спрашиваю ее имя. Старушка говорит ее имя, она только просит никому не говорить. Мне нужно жить, и я живу одна, говорит она. Конечно, мы не будем говорить.

187

Прощаемся. Мы оставили ее, плачущую за забором, у двери домика. Плачущую из за девочки Бентских, которую она и её мать не спасали 75 лет назад.

Памятник жертвам в полигоне Швенчёнеляй был построен в советские годы (1961).В 2001 году мемориал был возобновлен за счет Посольства Англии, это написано в листовке музея. Молодцы англичане...

188

РАЗГОВОР С ВРАГОМ. ШВЕНЧЕНЕЛЯЙ-ВИЛЬНЮС

Эфраим: Я в шоке от того, как близко рядом массового убийства местных жителей, живут люди Линкменай. Переехали в места, под землей лежат убитые, и живут, словно никогда ничего здесь не было. Словно, эта резня была совсем рядовым событием.

Рута: Может быть, вы думаете, что они взяли и придумали поселиться здесь после бойни?

В конце концов, здесь жили их предки и родители. Это всегда был их дом, их земля ... На эту землю пришли другие, облили невинной кровью. Куда деться тем, кто здесь родился и жил в течение многих лет?

Эфраим: Эти люди не хотят говорить о том, что здесь произошло. Может быть, у них есть что-то связанное с ужасными событиями, или, возможно, боялся, что я начав говорить расскажут то, что не хотели вспоминать? Их соседи, невинные люди были стерты с лица земли, словно их здесь никогда бы не было. Их имущество было украдено, даже скатерти ... Я повторяю, еврейская молитву траура - Кадиш, Кадиш снова и снова Кадиш, молился в Пабраде, Линкменай, полигоне Швенчонеляй ... так много в таких небольших местах массовых убийств. Хочется кричать так громко, чтобы быть услышанным всеми: как это могло случиться?

Рута: Разве вас не удивляет, что старые люди так боятся говорить? Я была удивлена ...

Эфраим: И да, и нет. Кажется, что после стольких лет, люди могли осмелиться говорить. Мне кажется, что люди словно что скрываю. Они отказываются говорить либо из страха или из солидарности с другими людьми и со своими соседями. Они больше боятся вас, чем меня чужестранца. В конце концов, они видели вас на экране телевизора. Они опасаются, что литовское телевидение покажет или сказать вам: вот этот человек говорил о массовых убийствах, произходивших в вашей стране.