Газета Завтра 866 (25 2010)

      дойдут мятежные "совки"

      до нужного Берлина.

     Татьяна Глушкова не дожила до такой годины. Стихи её — доживут.

      БОРИС ПРИМЕРОВ со сцены не выступал — ему это было трудно физически, но свои классические стихи, и мужественные, и задушевные, печатал у нас постоянно. И он, мне кажется, первым выразил то, о чём мы тогда ещё только думали с болью:

      Прощай, Великая Держава,

      Одна шестая часть земли,

      Которую на переправах

      Мы сообща не сберегли…

     Он зорко видел, глубинно чувствовал, поэтому понял, насколько страшен этот развал. Но не мог, сокрушаясь, понять другого: откуда же вдруг взялось в одночасье столько предателей Родины? Мучительно шёл к ответу на этот вопрос в своих наблюдениях, тягостных размышлениях, в наших долгих и страстных беседах и на Цветном, и на Комсомольском, когда приходил в "День" и в "Завтра" и со стихами, и просто так — за братской поддержкой, устав быть один на один со своим большим израненным сердцем. Потомственный казак, Примеров был человеком сильным, он и сражался, сколько хватало сил, за Отечество своим раскалённым словом — но на какой-то непоправимый миг весной девяносто пятого эти силы его покинули…

     Для близких осталась предсмертная записка, а для всех нас — и сегодняшних, и грядущих — его пронзительная "Молитва", написанная и опубликованная в разгар жестокой борьбы с врагами. На встрече "Завтра" с читателями мы помянули этим стихотворением нашего боевого товарища — и Большой зал ЦДЛ скорбно стоял в молчании, пока звучали потрясающие каждую душу слова:

      …Боже, помилуй нас в смутные дни,

      Боже, Советскую власть нам верни!

      …Боже, помилуй нас в горькие дни,

      Боже, Советский Союз нам верни!

      …Боже, лукавого власть изжени,

      Боже, империю нам сохрани!

     Выходит, певец во стане — это не только певец восстания, но ещё и молящийся за его победу. Его славное имя — Борис Примеров, светлый русский поэт.

      ИГОРЬ ЛЯПИН, Станислав ЗОЛОТЦЕВ, Феликс ЧУЕВ, совсем молодой Денис КОРОТАЕВ — тоже, как на поверке, стоят, не забытые нами, и в дни торжеств, и в дни бедствий страны и народа. Ушедшие так же до срока, они всё равно успели сказать то заветное слово, что вписано ныне и в летопись русской поэзии, и в хронику русского сопротивления.

     Ляпин, хотя и был много лет первым секретарём Союза писателей России, нередко находил время, чтобы зайти к нам в "Завтра", — благо, мы и работали той порой в одном здании, только на разных его этажах. Участвовал и в вечерах, но обычно скромно садился в зале, и нам доводилось уже по ходу события поднимать его с места и приглашать "на трибуну". В один из таких моментов и услышали все мы слова, исполненные уверенной, мобилизующей силы:

      …Будут сыпаться искры под ноги,

      Будет крепок в подкове гвоздь.

      Ни друзья не поймут, ни вороги,

      Что, откуда и как взялось.

      И ударит звонарь на звоннице,

      И поднимется в поле рать.

      Словом, хватит, как над покойницей,

      Нам над Родиной причитать!

     Золотцев тоже не причитал, а боролся с "глумливой наёмной ордой" ещё до развала Союза. Сражался как словом поэта, так и своей публицистикой на страницах и наших, и всех других патриотических изданий — причём, не только в Москве. Уехал жить в родной Псков, но и оттуда передавал нам стихи и статьи, а когда приезжал в столицу, по-прежнему был и желанным гостем редакции, и выразителем мыслей и чувств, собиравших сторонников "Дня" и "Завтра" на продолжавшихся встречах:

      И мне всё чудится и помнится –

      Расстрельный гром, огонь и чад.

      И в горестной моей бессоннице

      Друзья погибшие кричат.

      Не выветрится, не забудется

      Печаль, испитая до дна.

      А мне всё видится и чудится

      Моя воскресшая страна!

     Чуев стал другом и автором "Дня" с его первых, можно сказать, минут. Приходил постоянно, внося оживление интереснейшими рассказами о встречах с ещё живыми, оказывается, тогда именитыми соратниками Сталина, печатал отрывки из будущих книг об этом общении, тут же вручал нам странички новых стихов. А когда лишь рождались те самые вечера, о которых идёт здесь речь, в числе первых стал их горячим сторонником и участником. Был он всегда и трибуном, и воином, и даже, как оказалось, провидцем своей судьбы на поле грядущей битвы… При этом верил, что для врагов и предателей –

      …неизбежен карающий меч.

      Непритупленный и закалённый,

      упадёт на притихшую шваль,

      погуляет над "пятой колонной".

      А для этого — жизни не жаль!

     Коротаев… Даже рука до сих пор не решается написать о том, что нет и его — до того он был юн, талантлив и жизнелюбив. Стремительно восходил в непокорной русской поэзии, летел в её вечном космосе сияющим метеором, как летел тогда по последнему в своей жизни утреннему шоссе… Только раз-другой успел у нас напечататься, лишь однажды робко вышел на сцену среди маститых поэтов плеяды "Дня" и "Завтра", с которыми был одной плоти и крови — как был убеждённо чужим в отношении к ненавистным носителям "новых порядков":