Философия войны

Итак, вся западная история сходится на США. Собственно Запад, как геополитическое явление, возник в период раскола Христианской Церкви на Православие и Католичество. Католический ареал и стал базой того, что именуется отныне Западом в концептуальном смысле. Начиная с этого момента люди католического мира отождествили себя самих с полноценным человечеством, свою историю — с мировой историей, свою цивилизацию — с цивилизацией вообще. Все прочие цивилизации и традиции были презрительно приравнены к «диким, варварским странам». Показательно, что в такой «недоче-ловеческий» разряд попадали не только нехристианские народы, но и весь православный мир, который на самом деле и был зоной реального, неискаженного, аутентичного христианства. Кстати, именно потому, что православные страны — вначале Византия, позже Россия — были христианскими, они вызывали у католиков такое агрессивное неприятие. Православие давало пример христианства иного — универсального, открытого, несектантского, радикально альтернативного всему цивилизационному строю, который сложился на Западе и который до некоторого времени претендовал на единственную форму христианской государственности. В противостоянии Католичества Православию и следует искать завязь диалектического развития истории цивилизации и геополитических процессов в последующие века.

Протестантские страны — в первую очередь Англия — становятся на путь «морской цивилизации», тяготеют к абсолютизации либеральной модели, к универсализации «торгового строя». Отныне на самом Западе роль авангарда, роль «дальнего Запада» начинают играть англичане.

Еще позднее именно крайние, наиболее радикальные протестантские английские секты закладывают основу американской цивилизации, проектируют и реализуют США. Они едут туда — на крайний Запад — как в «землю обетованную» строить там совершенное общество, «идеальный Запад», «абсолютный Запад». Соединенные Штаты Америки как государство созданы консенсусом фундаменталистских протестантских сект, и подавляющее большинство политического класса США до сих пор неизменно представляет именно протестантские конфессии. Это, впрочем, вполне логично — страной правят законные теологические наследники тех, кто ее создал, кто ее организовал, кто привел ее к процветанию и могуществу.

Сами американцы называют это «Manifest Destiny», «проявленная судьба» (или «предначертанная судьба»). Американцы видят свою историю как последовательный восходящий путь к цивилизационному триумфу, к победе мировоззренческой модели, на которой основана сама американская цивилизация, — как квинтэссенцию всей истории Запада.

Могут возразить — «Современное западное общество — и особенно американское — давно уже атеистично, религии придерживается незначительная часть населения, и фундаментализм, пусть протестантского типа, никак не может быть приравнен ни к официальной идеологии США, ни тем более Запада в целом». На самом деле, необходимо указать, что религия необязательно должна выступать как культ или совокупность догматов. Часто в современном мире она проявляется подспудно, как психологические предпосылки, как система культурных и бытовых штампов, как полусознательная геополитическая интуиция. Можно сравнить религию с идеологией — одни (меньшинство) владеют всей совокупностью концептуального аппарата, другие же схватывают идеологию интуитивно. Чаще всего религия сегодня воздействует через культурный фон, через семейную психологию, через нормативы социальной этики. В этом отношении США — страна абсолютно протестантская, и этот «протестантизм» затрагивает не только открытых приверженцев конфессии, но и огромные слои людей иных религиозных убеждений или атеистов. Протестантский дух легко обнаружить не только у пуритан, баптистов, квакеров, мормонов и т. д., но и в американском кришнаизме, и в секте Муна, и среди американских иезуитов, и просто в безрелигиозном американском обывателе. Все они в той или иной степени затронуты «протестантской идеологией», хотя культово и догматически это признается относительным меньшинством.

Второй аргумент. Политический класс в США не является пропорциональным отражением всего общества. Достаточно посмотреть на ничтожное число цветных среди политиков и высших администраторов. По традиции мажоритарным типом в американской политике является «WASP» — «White Anglo-Saxon Protestant», «белый англосаксонский протестант». Следовательно, полноценный протестантский фундаментализм здесь намного более вероятен, нежели в иных слоях.

И наконец, Республиканская партия США, одна из двух, обладающих де-факто политической монополией, руководствуется протестантско-фундаменталистским мировоззрением открыто и последовательно, закономерно считая его осевой линией американской цивилизации, религиозно-догматическим воплощением «Manifest Destiny», «проявленной судьбы» Штатов.

Промежуточным пластом между общепризнанным светским либерализмом для масс и протестантским эсхатологическим фундаментализмом политической элиты служат геополитические центры аналитиков, обслуживающих власть, которые пользуются в своих разработках обобщающей методикой, где главные религиозные и философские постулаты протестантизма, взятые без деталей и пророческого фанатизма проповедников, сочетаются с наиболее прагматическими сторонами либеральной доктрины, но очищенной от патетической демагогии о «правах человека» и «демократии». Иными словами, геополитическое мышление, которое чрезвычайно развито у политической элиты США, непротиворечиво совмещает в себе эсхатологический фундаментализм, идею «США как Нового Израиля, призванного пасти народы в конце истории», и идею свободной торговли, как максимальную рационализацию общественного устройства, основанного на приоритете «разумного эгоизма» и «атомарного индивидуума». Протестантское мессианство американской геополитики сочетается, таким образом, с предложением универсальной рыночной модели и либеральной системой ценностей.

Главным геополитическим и идеологическим врагом Запада долгие века была Россия. Это вполне закономерно. На богословском уровне это коренится в противостоянии Католичества (и Протестантства) Православию, Западной Римской империи — Византии. Западная и восточная формы христианства — это два выбора, два пути, два несовместимых, взаимоисключающих мессианских идеала. Православные считают католиков «отступниками», предавшимися «апо-стасии». Католики рассматривают православных как «варварскую спиритуалистическую секту». Наиболее антиправославные черты — вплоть до отказа от службы и многих догматов — довели до предела протестанты.

Русь была прямой и единственной духовно-поли-тической, геополитической наследницей Византии после падения Константинополя. Поэтому, кстати, она называлась «Святой». Ее сделало «святой», «богоносной», «богоизбранной» провиденциальное принятие византийского наследия, верность полноте православной традиции (включая социально-политические и даже экономические аспекты). Особенно важно подчеркнуть, что не просто факт распространения Православия как конфессии дал эту святость — православные церкви есть и в других странах, среди других народов. Но именно сочетание православной веры с мошной и свободной политической империей, с царством, сочетание Царя с национальным Русским Патриархом — обеспечивало догматическую и богословскую, эсхатологическую правомочность такого названия. Строго говоря, Русь перестала быть «святой», когда «симфония властей» и православное политическое устройство были отвергнуты — сперва вторым Романовым (раскол), затем его сыном-западником и ликвидатором Петром Первым.

Как бы то ни было, начиная с XVI века Русь выступает как главный идеологический, цивилизационный противник Европы. Позже следует затяжная геополитическая дуэль с Англией на Востоке, а в последнее время — «холодная война».

История не линейна, она часто делает отступления, уходит в стороны, выпячивает детали, акцентирует парадоксы и аномалии. Но все же осевая линия очевидна. Безусловно, существует некая «Manifest Density» («проявленная судьба») в широком смысле. Запад она приводит к американской модели, к американскому образу жизни, к сверхдержаве, а Восток (по меньшей мере, христианский Восток) сквозь века воплощается в России. Как абсолютно симметрическая антитеза рыночному эсхатологизму протестантских англосаксов — социалистическая вера советских русских в золотой век. «Конец света» по либеральному сценарию и его противоположность — «конец света» по сценарию православно-русскому, социальному, евразийскому, восточному.