Новый мировой порядок

Великий Карл Поппер, идеолог философского рационализма, не знал на этот счет сомнений: «Национализм взывает к нашим племенным инстинктам, к страстям и предрассудкам, к нашему ностальгическому желанию освободить себя от груза индивидуальной ответственности» [185].А ведущий английский авторитет в данном вопросе Альфред Коббен и вовсе не допускал двусмысленности: «Самоопределение потеряло свою историческую релевантность» [186].Один из ведущих экспертов по данному вопросу Энтони Смит подчеркивает, что возникновение новых и новых малых государств «имеет тенденцию производить широкий поток беженцев, эмигрантов, потерявших ориентацию в жизни людей» [187].

Даже «апостол» самоопределения Вудро Вильсон полагал, что в случае наличия у данной группы населения полных политических прав на личное избирательное волеизъявление, «внутреннего» самоопределения уже достаточно для защиты групповой идентичности. Американские авторитеты с уверенностью указывают на каталонцев, шотландцев, уэльсцев, индийских тамилов, квебекцев. Но, если оставить «национальное самоопределение» тем, чем оно являетсясейчас, — самозванным надгосударственным приоритетом 90-х годов, то самоуспокоение безусловно является преждевременным. Первый же поход оранжистов по католическим кварталам пробудит старых демонов.

Превратность национализма.Когда интеллектуальное бессилие достигает апогея, жрецы мира и благополучия прибегают к референдумам и плебисцитам, как бы совершенно не ощущая, что носитель данного культурного кода дает на референдуме ответ вовсе не на «тот» вопрос. Он отвечает своим эмоциям — любит ли он свою общину, язык, традиции. И еще до проведения любого референдума ясно, что любит. Гражданин выступает уже не как гражданин данной страны, а как сын своего этноса — и отказать ему в сыновней любви просто невообразимо. Но он не опускает свой голос за фанатика, который завтра воспользуется его кроткойили не кроткой любовью и превратит привязанность к своему в ненависть к чужому.

Мир просто обязан думать о мире, в котором растет всесокрушающая сила. Опыт человеческого общежития вопиет против благодушия в деле, которое повсеместно оказывается кровавым, которое на наших глазах унесло больше жизней, чем вся холодная война. Исторический учебник любого народа скажет читателю, что едва ли не каждое государство на Земле было основано в результате завоевания. Значит ли это, что человечество ничему не научилось, что понятие «цивилизация» существует для энциклопедий, что кровь прошлых столетий должна звать к новым кровопролитиям? Никто и никогда не мог (и никогда не сможет) определить объем той дани, которую якобы должны заплатить завоеватели за несправедливость прошедших веков. Подлинной «расплатой» является гражданское равенство, а отнюдь не право крушить эмоциональный, интеллектуальный, культурный и экономический мир, созданный потом и кровью строителей, защитников, а не исторических злодеев. «Если мы будем сражаться с прошлым,— говорил Черчилль,— мы потеряем будущее».

Будущее: священность границ или самоопределение.Главные действующие лица на мировой арене и мировые организации начиная с ООН будут в XXI веке стоять перед необходимостью выработки отношения к центробежным силам современного мира. И если сейчас не будут найдены базовые правила, то термоядерной реакции этнического распада нет предела. Согласно мнению X. Ханума, «важно отвергнуть утверждения, что каждый этнически или культурно отличный от других народ, нация или этническая группа имеет автоматическое право на свое собственное государство или что этнически гомогенные государства желательны сами по себе. Даже в тех условиях, где гражданские права соблюдаются, гпобальная система государств, основанных преимущественно на этническом принципе или на исторических претензиях, определенно недостижима» [188].В любом случае обособление одной национальности будет означать попадание в якобы гомогенное окружение новых этнических меньшинств. История всегда будет делать ПОЛНЫЙ круг— пусть на меньшем, но столь же значимом — витке исторической спирали! Снова определится этническое большинство и сработает прежний стереотип: добиваться прав не за счет равенства, а за счет сецессии.

Все так называемые «права» на сецессию никогдане признавались международным сообществом как некая норма. Международное право не признает права на сецессию и не идентифицирует (даже в самых осторожных выражениях) условий, при которых такое право могло бы быть отстаиваемо в будущем. К примеру, Северный Кипр в своем новом качестве существует значительно дольше, чем совместное проживание турецкой и греческой общин, но мировое сообщество так и не признало северокипрского государства, равно как инкорпорации Индонезией Восточного Тимора или претензий Марокко на Западную Сахару.

Наивными теперь видятся все те, кто десятилетие назад провозглашал «конец истории», кто воспевал общемировую взаимозависимость, глобализацию международного развития, Интернет и CNN, экономическое и информационное единство мира. Оказывается, что преждевременная модернизация сознания отрывает его от реальной почвы. А реальность — это то, что встав на дорогу главенства принципа национального самоопределения, мир делает двадцать первый век временем, когда на карте мира возникнут еще двести государств и процесс их образования (а отнюдь не Интернет) будет смыслом существования нашего поколения, и следующего, и еще одного.

Определенная часть американского истэблишмента уже ведет серьезную подготовку к такому повороту мировой истории, к приятию«самоопределительной» фазы как неизбежной. Бывший председатель Национального совета по разведке Центрального разведывательного управления США Г. Фуллер даже не питает сомнения в будущем: «Современный мировой порядок существующих государственных границ, проведенных с минимальным учетом этнических и культурных пожеланий живущего в пределах этих границ населения, ныне в своей основе устарел. Поднимающиеся силы национализма и культурного самоутверждения уже изготовились, чтобы утвердить себя. Государства, неспособные удовлетворить компенсацию прошлых обид и будущих ожиданий, обречены на разрушение. Не современное государство-нация, а определяющая себя сама этническая группа станет основным строительным материалом грядущего международного порядка».В течение века, полагает Фуллер, произойдет утроение числа государств — членов ООН. И остановить этот поток невозможно. «Хотя националистическое государство представляет собой менее просвещенную форму социальной организации— с политической, культурной, социальной и экономической точек зрения,— чем мультиэтническое государство, его приход и господство попросту неизбежны» [189].

Те, кто думает о будущем, не могут не понимать, что смещение мирового восприятия к главенству этноцентризма не пощадит никого. Скажем, преобладающей становится точка зрения, что после неизбежного коллапса коммунистической системы в Китае Пекин не сумеет удержать в рамках единого государства исход жителей Тибета, уйгуров и монголов, Индия — Кашмир. И это только верхушка айсберга, поскольку практически все современные государственные границы являются искусственными в том смысле, что все они (включая, скажем, кажущиеся после Линкольна прочными, американские — по признанию самих американцев) — искусственны. И, если не остановить гегемонизацию принципа национального самоопределения, более того, придать ему характер главного демократического завоевания, то можно с легкостью предсказать судьбу тамилов, майя, палестинцев — и так до конца списка.

Главная жертва происходящего глобального переворота — суверенное государство. Недавно получившие независимость государства обречены распасться уже актом их собственного обращения к принципу главенства национального самоопределения. И сколько бы ни кивали на спасительную глобализацию, неизбежно будут приобретшие и потерявшие, а при господстве идеи самоопределения это только ускорит распад как образ жизни человечества в двадцать первом веке.