Дело «Норильский никель»

Именно толпы, ибо народ — это общность людей, исторически сформировавшаяся и существующая на определённой территории, объединённая едиными целями своего развития, при демократической форме правления из самой себя избирающая своих правителей и контролирующая их.

Российский народ избрал Бориса Ельцина главой государства, но ведь он не делал выбор в пользу превращения России в олигархическо-президентскую республику, где кроме государственных органов власти и управления в решении государственных, общественнозначимых вопросов так или иначе обязательно будет принимать участие маленькая группа богатейших прихватизаторов российской промышленности, которые по-Чубайсу «имеют реальную власть».

При настоящей демократии российский народ не стал бы мириться с авторитарноволюнтаристическим правлением первого президента страны, неправомерно раздавшего общенародную промышленную собственность в частную собственность лично им же произвольно определённых в олигархи физических лиц. Это могло произойти лишь при охлократии, когда правит не народ, а охваченная эмоциональным возбуждением толпа, в 90-х годах XX века сотворившая из Бориса Ельцина кумира, тем невольно одобрившая все его противоправные деяния, готовая винить кого угодно, даже себя, но не кумира, до тех пор, пока кумира не сменит новый кумир (!).

Олигархическо-президентская республика — это вынужденное сосуществование всенародно избираемой президентской власти и неформально существующей власти сверх крупного частного капитала, образованного неправомерными методами в процессе прошедшей промышленной приватизации по-Чубайсу, несомненно, в ней на два порядка меньше демократии, чем в конституционной монархии королевства Великобритания. В Великобритании, в конце концов, есть королева, лорды-аристократы, но гражданское общество живёт, опираясь на демократические принципы.

В России «Борисова правления» не было монархии, не было аристократии, не было и реальной демократии, но зато были потомки вчерашних революционеров-большевиков, которые с чего-то вдруг стали олигархами — капиталистами (владельцами крупнейших промышленных производств), претендующими на то, чтобы к их мнениям в обязательном порядке прислушивались органы государственной власти и управления.

В аристократической республике, по Монтескье, «верховная власть принадлежит… определённому количеству семейств». В этом вполне можно обнаружить некоторую схожесть олигархического и аристократического правления (последнего в его исторически сложившемся понимании). «Аристократическое правительство по самой своей природе обладает некоторой силой, которой нет у демократии. Знать является в ней таким сословием, которое в силу своих прерогатив и ради своих собственных интересов сдерживает народ; так что в этом отношении, поскольку законы существуют, они исполняются. Но насколько легко этому сословию обуздывать другие, настолько трудно ему обуздывать самого себя. Природа этого государственного строя такова, что он как будто в одно и то же время и ставит людей под власть закона, и освобождает их от неё», — писал Шарль Луи Монтескье. (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр. 26, стр. 29)

Как при аристократическом правлении знать, так и при олигархическом — представители крупного частного бизнеса стремятся заставить народ жить по написанным ими, или их представителями законам, коим они сами не всегда готовы следовать и подчиняться. Этот двойной стандарт, давным-давно лаконично описанный Шарлем Луи Монтескье, к сожалению, существовал и в общественных отношениях России во времена президентства Бориса Ельцина. В подтверждение, напомним читателю высказывание Бориса Березовского: «Чубайс уверен, что он живёт по одним законам, а общество — по другим». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.94)

Сам стиль правления Президента России Бориса Ельцина подтверждал: страна жила и работала по указам и распоряжениям, принимаемым верховным правителем и его «семьей» в интересах олигархов, призванным укреплять слабеющую государственную власть деньгами. Выходит, вышел исторический обман. Стремились к демократии, вроде бы даже боролись за неё, а пришли через охлократию к олигархии. Организовывали общественное порицание и историческое осуждение коммунистической партии, чтобы получить в результате правление партии олигархов. Вполне возможно, изначально целью высокопоставленных борцов за демократию была олигархия, и лишь «благоразумное стеснение» не позволило им откровенно в этом признаться российскому народу, в то время перемен во всём к ним прислушивавшемуся.

Россия стала беднее, и если бы не высокие мировые цены на энергоносители, а также развитая ещё во времена Советского Союза добывающая природно-сырьевые ресурсы промышленность, то это могло привести к масштабной социальной катастрофе, возможно, в рамках всего Евразийского континента или даже мира (!).

По словам всё того же Бориса Березовского: «Ельцин решил главную проблему для России — проблему перехода от одного общественного строя к другому общественному строю. Больше ни одной проблемы Борис Николаевич не решил. Борис Николаевич не имел никакого стратегического плана, ни политического, ни экономического. Да, в общем, честно сказать, на него и не претендовал». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 2, стр.250)

Едва уведя Россию из социализма в капитализм, Борис Ельцин и его ближайшее окружение не пошли дальше, а принялись обогащаться, одновременно решая вопросы укрепления собственной власти и удовлетворения личных, прежде всего, элементарных бытовых потребностей, перестав чётко отличать государственные интересы от интересов своих собственных. Где уж тут было до строительства реальной демократии, если почти всех сильных мира сего в конечном итоге такое положение вещей в России устраивало. Поэтому ни на что другое Борис Ельцин не претендовал и, по большому счету, к 2000 году его роль действительно была сыграна.

В июне 1993 года был опубликован документ экспертного института Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), в соответствии с которым упомянутый институт «выступал против «излишней торопливости» в перераспределении госсобственности, справедливо отмечая, что это мешает «нормально организовать процесс подготовки предприятий к работе в условиях рынка» и создаёт почву для злоупотреблений. Предлагалось предварить приватизацию коммерциализацией, аудиторской проверкой предприятий, что обосновывалось и защитой интересов граждан, получающих ваучеры». (К. Холодковский, статья «Российская приватизация: столкновение интересов», журнал «Мировая экономика и международные отношения», № 1, 1995 год, стр. 73)

«Многое в процессе приватизации в России делалось неразумно. Не учитывая реальные экономические особенности страны. В России 20 предприятий создают более половины национального продукта. Если бы эти предприятия переходили в собственность особым образом, постепенно, то государство смогло бы за их счёт обеспечить необходимый минимум для каждого гражданина. А не допустить такого падения, пустив всех в свободное плавание», — говорил в своём интервью 3 декабря 1998 года Борис Березовский, продолжая: «Потому что рыночная экономика — это не механизм, а менталитет. Это переход из ситуации, когда ты знаешь, что кто-то о тебе заботится, в ситуацию, когда ты понимаешь, что, кроме тебя, больше некому решить твои проблемы. Совершенно иное восприятие мира. И вдруг миллионы людей просыпаются в другом мире. Конечно, это невозможно осознать. Другое дело, если бы за счёт базовых отраслей создали необходимый экономический минимум для населения. Чтобы не было такого тяжелейшего социального эксперимента». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.103–104)

Важнейшее место в методике промышленной приватизации по-Чубайсу занимала ошеломляющая скорость её проведения, которая не оставляла возможность среднестатистическому россиянину получить в процессе своей ещё очень кратковременной жизни в обновлённой стране тот необходимый минимум обязательных знаний и опыта, которые позволили бы ему осознанно участвовать в приватизационных процессах. Спешка была выгодна наиболее информированным, приближенным к власти и, безусловно, по-своему инициативным людям. В этой связи спешка обрекла подавляющее большинство населения страны, ещё пропитанное идеями социалистического равенства, на уже постприватизационное существование, в лучшем случае в качестве послушных наймитов новой российской буржуазной элиты, в худшем, — никому, кроме себя самих, ненужных безработных.