Знамя Журнал 8 (2008)

Наш хозяин вдруг взглянул на часы. Нет, нет, он не намекал на уход гостей… Вовсе нет, майоры!..

Он лишь следил за временем. Потому что именно в девять ноль-ноль. Все по-военному!.. В девять ноль-ноль вечера один из отрядов боевиков, скучающих в засаде… небольшой отряд!.. похоже, совсем мелкий!.. Они ежевечерне подают сигнал… позывные… или некий призыв?.. Как знать!

- Второй вечер их слышу. Засек тотчас волну… Одиннадцать и пять.

Генерал Базанов, извинившись, встал. Он сделал три или четыре шага. Пронес мимо нас крупное тело… Я обратил внимание на его уверенные руки, когда он извлек из стенной ниши рацию… Такие рации в солдатской учебке. Обычная и старенькая, армейская.

- Специально держу у себя. У одного комбата выпросил. Да-да, уже модернизированная, усиленная рация-приемничек, - пояснял генерал с явным предвкушением.

Он быстро нашел примеченную волну.

- А вот послушайте…

Но сначала свиристящие звуки… Он сделал погромче. Он сделал совсем громко. Сквозь хрипы и прокашливанье эфира донесся голос… Мы ждали… Затем вдруг вполне деловой голос:

- Асан хочет денег… Асан хочет денег… Асан хочет денег…

С чуть слышным акцентом.

Мы разом захохотали. Было слишком неожиданно. Ну, идол! Ну, божество!.. Мы, казалось, разом проснулись. Какой тут сон! И какой, однако, современный идол!

Застолье содрогнулось. Я, переполненный спиртным, бил себя по колену - ну и ну!.. Коля Гусарцев аж перегнулся от хохота… Мы все необъяснимо ликовали. В нас что-то прорвалось - в нас обнажилось что-то покруче войны. И никакие идолы, никакая кровища, ни убитые, ни контуженные не могли перебороть внезапную и беспричинную нашу радость - эту нечаянно и радостно открывшуюся жизнь живых!.. Наплевать на идолов! Наплевать на эту вонь тысячелетий. На деньги наплевать еще больше!.. Начхать!.. И пусть завтра будет то, что будет!

Едва отхохотали. Едва смех сходил на нет… Женушка Лена иронично заметила генералу:

- Дорогой. Я тоже хочу… Я тоже хочу и буду… Тебе повторять. Каждый вечер… Про деньги… Ладно?.. Ровно в девять ноль-ноль.

Но наш копатель истории был смехом задет. И тут же вскричал:

- Я же предупреждал! Нечего хохотать!.. Я же говорил - птица двурукая…

Да, Асан двулик… И если торг, если с федералами можно договориться, - Асан хочет денег.

Но если атака, если колонну надо брать с боем, - Асан хочет крови…

Генерал объяснял. Генерал уверял! Настаивал!.. Однако мы посмеивались. Бедняга Асан! Сидит где-то в горах без копейки! Несчастный… Тоже не моется. Курит бычки. Как боевик на зимовке. Не может спуститься с гор и купить хотя бы пачку плохоньких сигарет.

- Но я же говорил, что Асан - птица двурукая…

Генерал спешил объяснить: эти позывные у чичей с двояким смыслом. С двояконацеленным… Позывные по всей предгорной Чечне.

Мы слушали и из уважения к хозяину заново удивлялись. Впечатляющая птичка!

Гости, уже готовые встать из-за стола, мы допивали вино… мы думали о завтрашнем дне… о делах… а голос по рации негромко и безнажимно нам повторял:

- Асан хочет денег… Асан хочет денег… Асан хочет денег…

Генерал вывел нас в ночь… Ему спать с молодой женой. Нам возвращаться. Ему - постель. Нам - дорога.

Провожая нас к машине, генерал Базанов повеселел. Он наконец вполне оправился от конфуза. Гордился хорошо прожитым вечером!.. Настоящий хозяин. Он щедро нас напоил! А какое мясо!.. В левой руке добряк нес все еще тихо бормочущую рацию.

Он почему-то меня счел главным сегодня пересмешником. И хотел слегка отыграться. В генерале на минуту-другую ожил былой вояка-афган. Он пугал меня, майора Жилина, ночными страхами… В шутку… Этакая забавная велеречивая контратака.

Все на ту же тему.

- Да, да! Александр!.. Да, да, Саша… Будьте внимательны… Запомнили эту волну?.. Одиннадцать и пять… И если вдруг услышите, что Асан передумал…

В рации продолжался писк… Посвистыванье тишины.

- Ага! Ага!.. Вы слышите, Александр!.. Уже!.. Прислушайтесь, как тревожны эти свистки… Как нервозны эти свиристящие помехи! Они неслучайны, а?.. Вдруг они нам сейчас брякнут, что Асан передумал и хочет не денег, а крови?.. Вдруг он хочет крови?.. Дать вам на обратный путь патронов? Лишний пистолет?

Генерал улыбался. Генерал валял дурака.

Был там, в застолье, еще момент, когда жена Лена уже отключилась от говорливого мужа. Уже сдалась близкой ночи… Не посматривала и на Колю Гусарцева. Не дразнила…

Ее взгляд остановился на своей красивой молодой руке. На чашке - на недопитом в чашке вине. Она не знала, что с вином делать. Вот ведь кислуха!.. Бр-р… И что они в нем находят. Она предпочитала полусладкое… Она, казалось, рассматривала красивую чашку, похожую на пиалу. Тихо взбалтывала винишко… Красное мазалось по краям… Слава богу, перестали говорить о кровище.

Но нет, ее говорливый муж опять и опять нес про чертова Македонца… Генерал привстал… За книгой, как за подкреплением. Что-то процитировать. В книгах закладки, они подскажут… Рука выдернула книжонку, но, кажется, не ту. И вдруг наклонилась вся полка, книги посыпались. Закувыркались… А он все еще не знал, какая нужна… Он ловил их. Обеими руками. Пухлые генеральские руки дрожали… Он хватал воздух… От вина размякшие, мы все тоже среагировали не сразу.

А генерал согнулся. Рухнул на колени… Перебирая руками и скребя по полу, пытался схватить… Непонятно, что он искал. Что-то в прошлом горцев. Что-то незримое и неуловимое… Он искал и пытался схватить само прошлое.

Коля кинулся помогать. Поднимать книги… Но я помню самую первую секунду. Генерал растерянно держал руки… Как ладони под дождем. Книги летели вниз. Книги сыпались, падали на пол. А он не мог поймать ни одной…

Осоловелый от выпитого, я зачем-то привстал… А жена Лена сидела на стуле рядом.

Она не смотрела на расставившего руки старика. Она не смотрела на падающие книги… Она так и смотрела на свое чуть колышущееся красное вино. Легким движением руки чуть гнала вино по белостенной чашке. Чуть подгоняла, подкручивала… Я все еще помню ее мягкую улыбку… И как вино чуть колыхалось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я распекал Колю Гусарцева не так чтоб гневно, но вполне серьезно и по делу. Он, штабист, должен был вовремя дать знать о небольшой колонне, ушедшей в Гудермес. У меня и в Гудермесе (да и по ходу туда) есть кому забросить горючку… И что значит - небольшая колонна! После ранения Хворя мы рады всякой. Я был бы рад блохе, научившейся прыгать по чеченским дорогам. Если б еще загрузить ее на скаку полудесятком бочек солярки… Хотя бы в Гудермес!

Коля помалкивал. Лучший вид защиты… Невелик чин, Коля Гусарцев не мог, разумеется, за всем и вся, что в штабе, поспеть. Почему, собственно, он должен вынюхивать и подслушивать в штабных коридорах! Стоять на ушах?.. За те жалкие тысчонки?!

На что в ответ у меня вырвалось: а Хворь? а почему Хворь помогал мне всегда и притом без всяких тысчонок, а?

Гусарцев встрепенулся. Упоминание Хворостинина - колкая вещь для многих офицеров. Коля вскрикнул:

- Что ты хочешь! У него же слава… Он жрет славу без отдыха!

И Коля повторил. Фыркнул. Мол, это же очевидно.

- У него слава… Зачем, Саша, ему деньги?

Я смолк. Поперхнулся на слове… Я, возможно, не сумел бы додуматься сам так нацеленно. Коля невольным вскриком вдруг осветил Хворостинина как вспышкой. Хворь потреблял свою собственную славу, это интересно!.. Как спичкой чиркнул Коля… На миг.

В монастырях, я читал, бывали знаменитые отшельники и голодари, питавшиеся только грибами. (Вполне белковая пища.) Жареными в осень, сушеными в другое время… И не были они голодными, ни даже полуголодными, поскольку их подпитывала их знаменитость. Их растрезвоненное имя. Это не было чем-то исключительным. Это была обычная жизнь в параллель. Монахи, всей братией, после поста вкушали мясцо и… изысканную рыбку. Отшельники не отставали. Отшельники ели грузди и… славу.

Мне так понятнее. Майор Жилин - человек со складов. И я все меньше верю, скажем, надутому полковнику З-ву, герою, звенящему орденами и в каждом разговоре строящему из себя целку. И я все больше верю Хворю (пусть даже малость хвастливому).