Люди и спецслужбы

Точка-то соприкосновения вроде бы одна, но поле деятельности, которое покрывается понятием «контрабанда», почти столь же обширно, как и весь спектр значимой человеческой жизнедеятельности.

Судя по тому, что объем разнообразной контрабанды в мире и ее виды имеют только устойчивую тенденцию к разрастанию, перспективы у спецслужб одолеть хотя бы контрабанду наркотиков нет, пожалуй, никакой на всем обозримом будущем. А если учесть, что по вопросам контрабанды оружия спецслужбам противостоят не столько оргпреступные группировки, сколько «коллеги» из противоборствующего лагеря, картина и без того нерадостная удручающе осложняется и запутывается.

Так что у спецслужб внутри страны особого интереса к деятельности организованной преступности нет. И если политическая власть по каким-либо соображениям не ставит жестко такой задачи, самостоятельно службы госбезопасности этой проблемой заниматься особо не будут.

У политиков же отношение к различным составляющим явления, именуемого «оргпреступность» — переменчивое, неоднозначное, чтобы они публично об этом ни говорили.

Ударный отряд оргпреступности повсеместно составляет наркоторговля, включающая все звенья этого промысла: производство сырья, его очистку, наркотраффик и собственно реализацию. Каждый фрагмент этого технологического цикла реализует какой-то самостоятельный преступный синдикат, «приписанный» к конкретному региону, стране. Получаемые повсеместно громадные прибыли вкладываются наркомафией в легальный бизнес: гостиничный, торговый, ресторанный и т.п. С людьми, подозреваемыми полицией и спецслужбами в организации наркотраффика, политики постараются дела не иметь, а вот с владельцами гостиниц, ресторанов, отмывающих наркоденьги, поддерживать взаимовыгодные отношения не возбраняется ни политикам, ни полицейским чинам. Именно наркомафии по всему миру располагают громадными, не связанные различными финансовыми оборотами, денежными суммами и с охотой вкладывают эти средства в избирательные кампании различных политических партий. Борьба спецслужб с наркодельцами в таких ситуациях неизбежно обретает формы противоборств с частью парламентского корпуса, лоббирующего благоприятные для наркобизнеса законопроекты, с целыми предпринимательскими ассоциациями, с чинами местной администрации, которых поддерживает легальный бизнес местной наркомафии и т.п. Сами местные наркобароны, будучи членами советов директоров крупных корпораций, председателями благотворительных фондов, могут слыть людьми вполне благопристойными, щедро жертвующим церквям, детским домам, школам и т.п. Сущие благодетели, одним словом: прихожанам — католикам вместе с шефом полиции где-то в аргентинской провинции глубоко безразлично, что горячо обожаемый ими содержатель местного благолепного храма зарабатывает деньги, продавая тоннами кокаин в США и Канаду. И так — по всему миру.

Еще больше осложняются задачи спецслужб, если наркотраффик начинают обслуживать морские и воздушные суда армии, имеющей свои порты, аэродромы, где нет таможен, отсутствует полицейский и пограничный досмотр. И уж совсем тупиковая ситуация, когда переработку и транспортировку крупных оптовых партий наркотиков патронирует какая-либо государственная спецслужба. Как это имело место в Грузии в бытность там президентом Шеварднадзе, когда транзит наркотиков организовывала служба безопасности президента. В практике многих спецслужб мира не возбраняется за впечатляющую оплату организовать оптовые поставки наркотиков в страны геополитических противников в качестве оружия геноцида против них.

В условиях набирающей силу войны цивилизаций перспективы эффективного противоборства наркобизнесу с учетом изложенного весьма призрачны.

Прибыльнейшей сферой оргпреступности является трафик нелегальной рабочей силы, нелегальная миграция. Разрастание которой — само по себе мощная база для оргпреступности по части организации сбыта наркотиков, рэкета, производства любой контрафактной продукции в промышленных масштабах. Главные оппоненты в противоборстве со структурами оргпреступности здесь — предприниматели, извлекающие огромные прибыли из эксплуатации дешевой нелегальной рабочей силы, коррумпированные чиновники миграционной и паспортной служб. И, естественно, соответствующе связанные с процессом миграции законодатели, яростно сопротивляющиеся ужесточению нормативных актов, упорядочивающих и облегчающих процедуры паспортного контроля, депортации и т.п. Здесь же — чиновники региональных администраций, полицейские чины, чьи личные интересы переплетены с коммерческой деятельности этнических общин, около которых концентрируются нелегалы. Спецслужбы, однако, логикой развития событий все жестче разворачиваются в сторону противоборства оргпреступности, специализирующейся на нелегальной миграции, в связи с нарастанием интенсивности и опасности практикуемых способов и средств так называемого международного терроризма, для которого этнические общины — естественная опорная база.

Структуры государственной безопасности не слишком заботят такие сектора традиционной деятельности организованной преступности, как производство неучтенной алкогольной, табачной продукции, нелегальный ввоз в страну автоиномарок, подпольные публичные дома, нелегальная торговля женщинами, детьми, трансплантатами и т.п. То, обстоятельство, что все перечисленные сферы «бизнеса», эксплуатирующие самые скотские физиологические потребности людей, воспроизводят в человеческих обществах все самые гнусные пороки, к традиционным наборам задач спецслужб отношения действительно не имеет. Они разворачиваются в эту сторону только в случаях, когда какая-либо из упомянутых сфер становится зоной влияния какой-то этнической организованной преступности, связанной с международным терроризмом, либо активно скупающей на корню услуги высокопоставленных чиновников. Либо в случаях, когда местный бизнес просит спецслужбу (не бесплатно, конечно!) найти достойный повод и умерит аппетиты пришлых «коллег», чтобы занять освободившуюся нишу. Что ж делать: спецслужбам тоже постоянно нужны средства на многочисленные непосредственные слабо финансируемые расходы и нет особого греха в том, чтобы заработать на полезном для государства деле. Плохо бывает только в ситуациях, когда сотрудники, изъявшие, к примеру, крупную партию наркотиков, списывают ее фиктивно, а «товар» реализуют на внутреннем рынке под тем же благовидным предлогом. К сожалению, такое случается нередко во многих странах. Бывают и периоды политической нестабильности, хаоса в целом обществе, когда спецслужбы попросту перехватывают преступный бизнес своих подопечных и тогда международный наркотраффик, нелегальные потоки оружия в отдельных регионах возрастают многократно. И только дипломатическими и иными усилиями ряда стран удается постепенно привести ситуацию к приемлемому уровню.

Изменится ли в лучшую сторону ситуация по мере становления единого мирового правопорядка? Формальных изменений будет, естественно, бесчисленное множество, суть же изменится едва ли: порочные потребности множеств людей останутся при них, а потому и рынок подобающих услуг будет только развиваться. Вряд ли грядущее мировое правительство будет ориентировать спецслужбы на борьбу с человеческими непотребствами, тем более что их вариации по регионам мира беспредельно многообразны под влиянием колоритов множества местных культур. А вот для мировой полиции нравов работы, пожалуй, хватит на не одно столетие.

Одним из опаснейших видов организованной преступности для любого государства являются многочисленные правонарушения должностных лиц, совершаемых, как правило, в составе устойчивых групп. Как внутри отдельных ведомств, так и межведомственных. Как правило, должностные преступления отнесены к юрисдикции полиции. Когда же этот правоохранительный орган не справляется и коррупция, казнокрадство становится повсеместным в деятельности органов власти и управления, деморализуя жизнь общества, подрывая основы законности в государстве, к решению проблемы зачастую привлекают спецслужбы. Но отнюдь не для того, чтобы они присоединялись к полицейским и скрупулезно расследовали помногу лет многоэпизодные составы хищений с проведением многочисленных бухгалтерских ревизий и экспертиз. Здесь спецслужбы хороши только для одного: жестким принуждением или угрозой его применения заставить казнокрада, взяточника рассказать правду и возместить причиненный государству и обществу ущерб.