Из записок районного опера

Трахать их на халяву, пользуясь своим служебным положением — это да. Мы ж — мужики в самом соку, а жён видим редко, так кого ж нам и не иметь во всех позах, как не профессиональных «жриц любви»?..

Но и тут не всё просто… Вообще-то, когда приходишь на работу в милицию, то в первый год-два ушарашиваешь находящихся в зависимости от тебя проституток во все дырки со страшной силой. Иные парнишки за этот первый год попробуют женщин больше, чем за всю предыдущую жизнь!.. О бабах опера — мечтают, с бабами — перепихиваются, потом эти перепихи бесконечно обсуждают во время совместных операций и пьянок…

Но затем, начиная с третьего-четвёртого года службы, продажной (пусть даже — и дармовой) любви уже не хочется… Подумаешь доблесть — поиметь бабёху, не смеющую тебе отказать, и которую имели до тебя десятки и сотни, если — не тысячи…

Нет, хочется — ч у в с т в, чего-то настоящего, подлинного… Такого, чтоб не пересказывать приятелям с жеребячьим гоготанием, а держать в тайниках души… И многие из оперов заводят любовниц на стороне (желательно — на обслуживаемой им «территории», чтобы регулярно захаживать к своей крале в служебное время)… Впрочем, многие — и не заводят никого, вполне довольствуются женой, вдруг остро почувствовав, что семья — это единственно святое и самое ценное, а остальное — фигня…

Исчезает желание «ходить налево», нет больше тяги изменить жене, ты всё это перепробовал множество раз — ну и что?.. Ничего особенного, одна лишь грязь, и ей Богу, с женой — приятнее!.. Сладок запретный плод, а наешься им досыта — и уже не тянет!..

10. ЛЮБОВЬ ОПЕРА

Это не отрицает возможности чего-то более глубокого, задевающего не только животные потребности тела, но и — душу…

…Была и со мною такое в прошлом году…

Брали мы тогда с поличным наркобарыг. Мои товарищи, взломав двери, ворвались на притон и устроили шмон. А я — остался в подъезде, внизу у лифта, с задачей всех впускать, и никого подозрительного — не выпускать, без разрешения возглавлявшего нашу группу старшего опера.

Стою я, значит, в вонючем подъезде, дышу испарениями из мусоропровода, стараюсь не обращать внимание на шмыгающих мимо меня пенсионерок, весьма подозрительно на меня косящихся: что за незнакомый молодой человек?.. не жулик ли?.. не вызвать ли милицию?..

И вдруг — словно солнышко в подъезд заглянуло… Вошла девушка… нет, дева!.. Высокая, статная, неописуемо прекрасная, в чёрном облегающем платье, — а какие глаза!.. лицо!.. улыбка!.. Я замлел от восторга, застыл с отмороженной харей, а она, скользнув по мне взглядом, неприступно проследовала в лифт. Укатила наверх, я же — остался, грустно размышляя о несправедливости бытия, — «кто-то же этим брильянтом владеет, так почему — не я?!. Эх!..»

Но через десять минут бац — выбегает из лифта старший опер, тащит за руку упирающуюся и дёргающуюся девушку, и это ни кто иная, как ОНА!.. «Доставь эту сучку в РОВД, и пусть её запрут в «обезьянник», пока мы не подъедем!» — скомандовал он, передавая мне её из рук в руки.

Я был в шоке…

И всё то время, пока шагал с нею к райотделу, внимательно на неё посматривал, пытаясь понять, кто же она, и что таит за своей внешностью, если мой командир с нею — т а к?.. Наверняка заметив моё любопытство, она вела себя спокойно, не пыталась вырваться или разжалобить меня, и понимая, что я — на службе, и в своих действиях — связан. Да и не боялась она, в общем-то…Как потом оказалось — не было за нею ничего особенного…

В РОВД, заперев её в камере, побежал к дежурному, навести о ней справки.

Итак, Танечка Ветрова, кличка «Нэнси». (Она внешне похожа на какую-то то ли голливудскую актрису, то ли манекенщицу, отсюда — и кличка). 26 лет, разведена, имеет 7-летнего сынишку, наркоманка со стажем.

Нормальное детство, папа-передовик, мама — буфетчица, школа с математическим уклоном, потом- институт… Стала ш и р я т ь с я, вышла замуж за наркомана, родила ребёнка… Мужа вскоре надолго посадили за грабёж с тяжкими телесными, а она продолжала колоться, но — ещё держалась на плаву, не опускалась, внешне сохраняя «товарный вид». Не замечали её ни в воровстве, ни в шлюшничестве, и как-то обходилась без распродажи своих вещей, то ли имея богатого любовника на стороне, то ли найдя где-то зарытую кубышку, — не знаю… Короче, кроме приобретения, хранения и, изредка, сбыта накровеществ, по линии угрозыска никаких предъяв сделать ей не могли.

Сердитость же старшего опера объяснялась просто: однажды в кабинете он хотел з а с а д и т ь, а она — не далась, «гордая», ещё и обозвала по всякому, вот он и осерчал!..

Для мента любая наркоманка — тварь, а не человек. И коль уж попалась ему какая-нибудь настолько уж смазливая и ещё не истрёпанная, что он милостиво согласиля оттрахать её в разных вариантах, то она должна счесть за великую честь!.. В общем, она сама напросилась на неприятности… Так мне, во всяком случае, дежурный рассказал.

Потом я и с самим старшим опером о Тане осторожно потолковал. Особо свой интерес не подчёркивал, но просто пили однажды водку, вот в перерыве между двумя стаканами я его вопросиком и напряг… Из его спутанного ответа понял: не всё так просто…

Начальник мой, лысенький и брюхастый, бабами никогда особо не примечался, и женат был на такой страшиле, что не приведи Господь… Если разобраться, то по-настоящему он вообще ни разу в жизни не влюблялся, представляете?!. А тут — втюрился… В неё, в Нэнси!..

…Что-то было в ней такое… особенное!.. И не только во внешности дело… Светлая она была изнутри, понимаете!.. Наркотики, конечно, и ей душу испохабили, но что-то от той, п р е ж н е й, в ней всё равно оставалось!.. И наш старший опер, впервые в жизни повстречав т а к у ю, втрескался в неё по уши.

А поскольку был он грубоват и малочувствителен к душевным оттенкам, то и действовал напрямую, без всяких «Муси-пуси», а так: ты моя — и точка!..

Ну а после того, как она его отбрила — действовал уж, руководствуясь только оскорблённым самолюбием. Мол, «пусть тебе станет плохо от того, что ты меня огорчила!..» План у него был таков: подловить её на «приобретении нарковеществ», и — закрыть года на три.

Начал плотно следить за нею, окружил со всех сторон сексотиками, пару раз к ней на адресв со шмоном наведывался, а теперь вот на притона её подловил. Я даже заподозрил, что ради неё вся операция по налёту на наркобарыжек и проводилась! Операция-то удалась, барыг взяли с поличным, но вот при Таньке «дури» — не нашли. Облом!..

Впрочем, легко допускаю, что, одной рукой подталкивая Нэнси в «зону», начальник незаметно для себя самого другою рукою себя же и придерживал… Ведь «закрыть» Таню означало — с нею и расстаться, а он ведь продолжал неровно дышать в её сторону… В собственной душе порою трудно разобраться, — такие омуты и бездны!..

Посочувствовал я старшему товарищу, и постарался забыть про наш разговор. Раз промеж ними — такой напряг, то третьему туда соваться не след… Пущай сами разбираются, посадит ли он её в тюрягу, или же засунет в неё по самые помидоры, впервые в жизни почувствовав, что это такое — обладать любимой женщиной!..

Но получилось иначе… Внезапно у старшего опера открылась прободная язва (от сердечных переживания, наверно!), месячишко он провалялся в госпитале, а затем был комиссован по состоянию здоровья, так и не доведя взаимоотношения с Ветровой до логической развязки.

И стала Нэнси как бы «бесхозной»… Тут-то я к ней со своими собственными намёками на нежную дружбу и подкатил…

Моими плюсами в сравнении со старшим опером были: молодость, относительное не — уродство, обаяние и умение обращаться с женщинами… Ну то есть… Я не прямо ставил вопрос в лоб: «Либо раздвинешь передо мною ноги, либо «закрою» всерьёз и надолго!», а лишь намекал на вышеуказанное… И если мой предшественник требовал ответа как можно скорее (нарвавшись в результате на грубость), то я соглашался и подождать — день, неделю, даже две недели…