Руина, Мазепа, Мазепинцы

квартиру немалый отряд сечевиков. По^отходе от короля

проезжали они мимо Полтавы. Русские, завидя их со стен, начали по

ним палить. Тогда, по приказанию Гордеенка, сотня запорожцев

подскочила к городским стенам, дала залп и повалила нескольких

человек на стенах. Один запорожец ловко попал пулею в

стоявшего на башне офицера царского войска в расшитом золотом

мундире, и Гордеенко заметил провожавшим его шведам, что у

них наберется 600 молодцов, умеющих так метко попадать из

ружья. Запорожцы взялись провезти служившего в шведской

армии волоха Сандула с письмами от Мазепы к сераскиру Мазепа

извещал последнего, что теперь самая удобная пора атаковать

москалей. Король шведский был тогда очень недоволен

медлительностью турецкого двора и говорил: <Турки ослепли: не видят

случая воротить себе отнятые у них московитами провинции>.

То обстоятельство, что запорожцы объявили себя за Мазепу, отчасти могло поднять его дело хоть на короткое время.

Малороссийское поспольство не любило гетмана Мазепу, издавна

привыкши считать его ляхом, перекинувшимся в козачество, но могло

поддаться обаянию запорожцев, на которых издавна смотрело как

на борцов за простой народ, и недаром князь Григорий

Долгорукий писал царю от 3 апреля: <Вор кошевой яд свой злой

продолжает и непрестанно за Днепр пишет, чтоб побивали свою

старшину и к нему через Днепр переходили, и уже такая каналья

за Днепром собирается и разбивает пасеки>.

Наказным атаманом в Сече, за отсутствием Гордеенка, был

Яков Симонченко. Неутомимый миргородский полковник прислал

в Сечь Козаков с письменным увещанием не слушать Гордеенка

и пребывать в верности государю. Симонченко приказал

прочитать письмо Апостола в <раде> и спрашивал совета - что делать.

Запорожцы закричали: послать кошевому <лист> миргородского

полковника, а тех, что привезли этот лист, приковать за ноги к

пушке. Немногие стали говорить, что не нужно поступать таким

образом, но голоса их оказались в меньшинстве. Перекричали

сторонники Гордеенка, приковали к пушке Козаков и послали

письмо Апостола к Гордеенку, совершенно отдаваясь на волю

последнего. Через пять дней воротился в Сечу асаул, ездивший к

Гордеенку, и тогда Козаков миргородских приковали к пушкам за

шеи, а не за ноги, и сказали им, что наказной кошевой

Симонченко хочет их расстрелять. Но ловкие козаки ночью разломали

друг у друга оковы и ушли из Сечи к своему полковнику. Они

сообщали, что в Сече осталось запорожцев не более тысячи; из

них козаки старые не хотят изменять царю, но верный товарищ

691

Гордеенка, Симонченко, и с ним вся <сирома> склонны к бунту

против царя и ненавидят москалей.

Вообще, однако, запорожское братство стояло на такой тряской

нравственной почве, что нельзя было поручиться за долговремен-

ность ни такого, ни иного направления: сегодня в Сече возьмет верх

одна партия, на другой день пересилит ее противная. Не могли

слишком полагаться и шведы на обещанные Гордеенком

единодушие и горячую готовность запорожцев идти в бой против москалей.

Сам Гордеенко, ворочаясь от короля и Мазепы в Сечу, говорил на

пути жителям: <Разглядел я этих шведов, - полно при них

служить! Мне теперь кажется, лучше нам по-прежнему служить

царскому величеству>. У него то было обычное запорожское <вередова-

ние> (капризничанье): часто запорожец говорил вслух совсем

противное тому, что думал. Но действительно в Сече не совсем еще

бессильна была партия старых Козаков, не расположенных вообще

к крутым переменам. Еще не успел вернуться Гордеенко в Сечу, как к нему прибыло 17 человек с письмом, в котором запорожцы

писали своему кошевому: <Как ты делал, так и отвечай; ты без нас

вымышлял, а мы, верные слуги царского величества, выберем себе

вместо тебя другого кошевого>. Об этом известился 5 апреля Мен-

шиков, находившийся в Харькове, а 12 апреля в Харьков пришло

известие, что в Сече <рада> отрешила Гордеенка и выбрала в

кошевые атаманы Петра Сорочинского. Этот человек

правительственными лицами считался благонамеренным, и когда известили царя

Петра о таком выборе, он отвечал Меншикову: <Сорочинский

человек добрый, я его сам знаю>. Сначала этот новый кошевой таким

действительно и показал себя: он отправил универсал к

запорожцам, находившимся при Гордеенке, и своею властью приказывал

им покинуть отрешенного кошевого, воротиться в Сечу и оставаться

в верности государю. Но в Сече затем собирались рады за радою и

на этих радах происходили междоусобные драки; подробностей мы

не знаем, но изо всего вышло то, что хваленый Петро Сорочинский

передался на сторону Мазепы и по его поручению отправился лично

в Крым просить у хана помощи против москалей.

Еще в феврале царь послал к шведскому королю генерал-

аудитора предлагать размен пленных. Русским особенно хотелось

освободить из плена русского резидента в Швеции Хилкова, арестованного при самом начале войны в Стокгольме, тем более что

царь уже отпустил на свободу шведского резидента в России

Клипперкрона. Карл не согласился отпускать Хилкова, представляя, что Клипперкрон несколько лет сряду прежде был резидентом

в Москве, а Хилков приехал и задержан тогда, когда уже царь

начал войну. Царский посланник привез письмо от Головкина к

Пиперу с предложением съезда уполномоченных для заключения

мира с тем условием, чтобы России уступлена была часть Каре-

692

лии, издавна составлявшая часть Русской державы, и часть

завоеванной в Ингрии полосы, где находился Петербург: за это, однако, изъявлялось желание дать Швеции вознаграждение

деньгами. Сверх того, царь хотел, чтобы обе стороны обязались не

вмешиваться в дела Польши, предоставив ей самой устроиться.

Но такие предложения были не новы для короля, и Карл сказал: <Это предложение делается нам только для того, чтобы раздуть

огонь войны. Пусть царь заплатит нам все убытки, нанесенные

Швеции войною, которую он поднял>. Такие убытки ценили тогда

шведы до миллиона рублей. После того в марте приехал к царю

в Воронеж, по делу о размене пленных, посланник от короля

шведского и между прочим просил у царя от имени Карла

позволение купить лекарств и вина для шведского войска. Петр не

только дозволил, но велел отпустить то и другое безденежно.

Между тем шведы, занявши Украину, нашли там своих едино-

земцев, взятых в плен, между которыми были женщины и дети.

Иные с радостью обращались к соотечественникам и просили их

взять с собою, но были и такие, что, живучи долгое время в чужой

земле, приняли православную веру, завели семейные связи, а

некоторые, будучи невольниками, полюбили своих господ и не хотели

с ними разлучаться. Не зная, что такое шведы, ненавидя Мазепу, приставшего к ним, и возбуждаемые царскою стороною, малороссияне с первого раза относились к ним враждебно: но когда с ними

ознакомливались, то начинали относиться к ним иначе. И это было

заметно по окраинам Полтавского полка в соседстве с запорожцами, которые всегда имели на жителей этого края нравственное влияние.

С своей стороны, русские военачальники не слишком мягко

относились к тем малороссиянам, которые приставали к шведам.

Генерал Рен, русской службы немец и лютеранин, посылал народу

универсал, угрожая бедою тем, которые будут оказывать расположение

шведам, и честил последних неверными. Другой русский

военачальник, также немец, Кампель, взял городки Маячку1 и Нехворо-

щу2 и в обоих городках истребил всех жителей. За то запорожцы

овладели Новым Санжаровым3 и другими городками вдоль Ворсклы