Двинские дали

Сваренная сульфитная целлюлоза механически перемещается в три вымывальных резервуара. В очистном цехе целлюлоза движется в барабане и промывается, а затем проходит отбелку и «облагораживание». После этого сушится в сушильном цехе, занимающем площадь, на которой уместилось бы два футбольных поля.

Комбинат — современное предприятие, оснащенное передовой техникой. Но цифра — три человека на смене в огромном варочном цехе пусть не создает впечатления какого-то безлюдья: только машины и только пульты управления… Да, и машин много, и восемьдесят тысяч приборов показывают ход технологических процессов, и пульты управления с многочисленными кнопками имеются. На комбинате есть и цех автоматизированной системы управления с электронно-вычислительной техникой. Но предприятие настолько сложно и огромно, что на нем хватает дела коллективу несколько тысяч человек, возглавляемому техническим персоналом пятидесяти специальностей.

Здесь нужна высокая техническая квалификация, но, кроме того, и мастерство! И оно определяется не только умением вовремя и правильно вмешиваться в технологический процесс на основании показателей на пульте. Контрольно-измерительные приборы весьма чувствительны. Они без ошибки отмечают на варке целлюлозы и дозировку компонентов, и температуру, и давление в котлах… И все-таки — готовность целлюлозы старший варщик Сергей Козлов, подлинный мастер своего дела, определит по цвету и запаху щелока, по каким-то признакам, только ему явным.

Продукция комбината насчитывает около двадцати видов. Для отгрузки ее ежедневно требуется 120–140 вагонов. Она отправляется двум тысячам пятистам потребителям Советского Союза и в двадцать шесть зарубежных стран, например в Англию, Гвинею, Швецию, Сингапур, Афганистан, в социалистические страны.

В числе основной продукции комбината — сульфитная целлюлоза. Для производства вискозы ее выпускается за год столько, что из этого шелка можно сшить по две рубашки каждому мужчине в нашей стране или по платью каждой женщине.

Биохимический завод выпускает этиловый технический спирт, кормовые дрожжи, сульфитный щелок. Этиловый спирт получают из отходов сульфитного производства, и идет он на заводы, где вырабатывают каучук. Кроме этилового спирта, завод из тех же отходов выпускает съедобные кормовые дрожжи. Из дерева — корм, в котором много белка и аминокислот, причем питательность более высокая, чем белка зерна, жмыхов и отрубей! Специалисты установили, что килограмм сухих дрожжей дает привес телят и свиней и повышает надои молока у коров больше, чем килограмм овса.

На лесохимическом заводе впервые в стране освоили выпуск кислот и канифоли из таллового масла. Без канифоли нельзя сделать бумагу, на которой не расплывались бы чернила. Расходуемые на заводах страны сотни тонн растительных пищевых жиров с успехом могут быть заменены талловыми жирными кислотами. Ташкентский лакокрасочный завод, заменяя ими растительные масла, экономит на каждой тонне кислот тысячу рублей и улучшает качество красок.

Продукция Коряжмы… Всего не перечислишь. Но еще об одной надо сказать: по берегам Двины тянется линия высоковольтной передачи. Электроэнергия Коряжмы содействует преображению жизни на Двинской земле.

Широкие перспективы у Котласского целлюлозно-бумажного комбината в новой пятилетке. Первые две действующие очереди комбината перерабатывают «только» около трех миллионов кубометров древесины. С вводом третьей очереди комбинат будет «пережевывать» четыре с половиной миллиона кубометров! Вступят в строй вторые заводы сульфитной и сульфатной целлюлозы. Выработка продукции с пуском новых мощностей возрастет более чем в полтора раза без увеличения числа работающих. Войдет в строй завод лесохимических фенолов. Ценность этого предприятия для народного хозяйства не только в том, что он станет выпускать материалы, нужные химической промышленности, но и будет использовать миллионы кубометров отходов лесозаготовок.

Сейчас комбинат вырабатывает картонные ящики и только оберточную и мешочную бумагу. В девятой пятилетке войдет в эксплуатацию самая крупная в Европе бумажная фабрика, и она станет выпускать бумагу первый номер, меловую и для офсетной печати. Бумаги для глубокой печати фабрика будет давать больше, чем дают сейчас предприятия страны. Увеличится выпуск других видов продукции. Завод выпускает двести миллионов бумажных мешков в год, а станет вырабатывать триста шестьдесят миллионов. И здесь любопытно такое сопоставление. Для производства этого количества бумажных мешков потребуется семьсот тысяч кубометров древесины, а они заменяют более трех миллионов кубометров древесины, которая потребовалась бы для выработки соответствующего количества деревянной тары.

Целлюлоза, бумага, спирт, жирные кислоты… И все начинается с обыкновенного бревна. И во всем этом нет чуда, хотя и восхищает чудодейственное превращение древесины в продукцию, столь несхожую с поленом, доской, рейкой, брусом, чему быть из бревна «на роду написано».

Чуда в Коряжме нет, ибо мы знаем, что это дело машин, которые отличаются и неутомимостью стали, и изумительной сноровкой, не доступной человеку, и обладающих умением дозировать химикаты с аптекарской точностью. Знаем, что это дело механизмов, приводимых в действие силищей электрического тока. И хотя, восхищаясь техникой и отдавая ей дань признания, иногда произносим слово «машина» с прилагательным «умная», хорошо знаем, что и сами машины — результат разума и умелых рук человека.

Чудес в Коряжме никогда не было. Нет и ныне. Есть наука, техника, мастерство. А это значит, что в дальнейшем у котласских бумажников и целлюлозников наверняка еще большие свершения.

СУДЬБА ЗАШТАТНОГО ГОРОДА

На высоком берегу Двины, в устье в маленькой речки Нечмежь, красуется Красноборск. Лучшая примета села, при взгляде на него с реки, — красивая аллея на набережной. Пока нигде на Большой Северной Двине, кроме Красноборска и Архангельска, берег не украшает такая аллея. Когда-то молодость красноборских березок запечатлел акварелью замечательный русский художник И. Грабарь. С той поры деревья очень состарились, некоторые свалились под откос берега, подмываемого вешними водами. Но красноборцы не хотят утрачивать красоту своей набережной: посадили на смену старым молодые деревца, новыми посадками удлинили аллею.

Первое упоминание «Слободки на Красном Бору» относится к 1620 году, когда эта вотчина от разорившихся феодальных хозяев перешла Соловецкому монастырю. Еще и в начале этого века крестьяне не называли город Красноборском, а говорили: «Еду в Красный Бор», «купил в Красном Бору». Свой статут город менял не раз. В 1760 году по указу Екатерины II стал уездным, а через шестнадцать лет вновь стал заштатным и в этом звании встретил Великую Октябрьскую революцию.

Судьба заштатных городов складывается по-разному. Сибирский заштатный городок Новониколаевск в советское время стал областным городом Новосибирском, крупнейшим промышленным, научным и культурным центром с миллионным населением. Бывший заштатный город Владимирской губернии Иваново-Вознесенск— ныне областной и промышленный центр Иваново, столица текстильного края. А Красноборск стал селом.

В дореволюционное время Красноборск славился шестью ежегодными крупными ярмарками. Сюда приезжали купцы из Великого Устюга, Архангельска, Петрозаводска, Вологды, богомазы с иконами — из Владимира, закупщики лесной дичи и ягод — из Петербурга. Как сообщали «Вологодские губернские ведомости», на Андреевской ярмарке в 1860 году было продано сто тысяч рябчиков. Приезжали барышники — скупщики лошадей из Казани. Из широкой округи съезжались кустари с деревянной и гончарной посудой, сбывались на ярмарке уникальные изделия местных мастериц — кушаки. На время ярмарок приезжал в город балаган с бродячими артистами, потешавшими невзыскательную публику.

Роль Красноборска в торговой жизни на Двине была столь значительна, что в прошлом веке крестьяне Гав-риловской волости, расположенной в верховье Пинеги, выносили на сходе приговор о прокладке оттуда в Красноборск через Уфтюгу дороги, которая сокращала бы существующий тогда путь через Верхнюю Тойму более чем на сто верст. Просьба пошла в архив.