Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом

Индеец-информатор не указывался в его работе для класса калифорнийской этнографии. Имя Хуан Матус, данное его бвнефактору в более поздних книгах, является псевдонимом, поскольку оно так же распространено в Мексике, как имя Джон Смит в Соединенных Штатах. Мейган не слышал этого имени примерно до 1966 года, и многие друзья Карлоса получили первую реальную информацию о таинственном индейце, только когда в 1968 году на книжных прилавках появилось изданное Калифорнийским университетом "Учение". Но Карлос выбрал это имя до 1963 года. Однажды в начале 1963 года вместе с Адрианом Герристеном он обедал в кафе на Третьей авеню в Лос-Анджелесе, когда разговор зашел об индейцах Центральной Америки. Через мормонскую церковь Герристен подключился к программам помощи индейцам в резервациях в Юте, Калифорнии, Нью-Мексико и Аризоне.

"На мне был шейный платок, и он заинтересовался моими знаниями об индейцах, - вспоминает Герристен. - Он рассказал мне о доне Хуане, который был знахарем. Карлос несколько раз ездил на место их встреч, и они подружились. Дон Хуан стал доверять Карлосу, и тот собирался навестить его и других членов его группы грядущим летом. Карлос сообщил мне, что собирается написать об этом человеке и его фантастической истории, но ничего больше не сказал".

Карлос говорит, что начал делать записи 23 июня 1961 года. Правила были достаточно простыми и не изменились существенно за все время его ученичества. Нельзя было делать никаких фотографий и магнитофонных записей. Вначале он записывал украдкой, а потом, полагаясь на память, восстанавливал все разговоры и происшествия. После того как дон Хуан разрешил делать записи, Карлос получил возможность подробно и обширно излагать их разговоры, указывая дату, чтобы читатели могли хронологически следить за медленным и мучительным превращением западного студента и рационалиста в ученика, верующего и настоящего мага.

Однако когда пытаешься согласовать то, что происходило по словам Карлоса, с тем, что, по-видимому, было на самом деле, сразу же возникают проблемы. Например, действительно ли дон Хуан рассказывал о дурмане, сильнодействующем растении, играющем важную роль в подготовке новичка к восприятию состояния необычной реальности? Если так, то когда Карлос услышал об этом? Дон Хуан, видимо, давал свои инструкции еще до среды 23 августа 1961 года, даты, приведенной в "Учении". Во всяком случае, Карлос знал все это еще до того, потому что включил этот материал в свою работу для Мейгана. В его студенческую работу на последнем курсе вошел весь рассказ об этой траве в четырех аспектах: предупреждение дона Хуана о том, что это растение дает человеку вкус силы, значение корней, процесс приготовления и ритуал подготовки к принятию - больше об этом не знал никто. Эту информацию, по словам Карлоса, он получил в 1961 году, однако имел ее еще за год до того.

"Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что он получил эту сенсационную новость о дурмане потому, что дурман на самом деле не имел особого значения с точки зрения его информатора, - говорит Мейган. - Это одна из наименее значимых вещей среди огромных познаний этого малого, и поэтому, когда Карлос появился на сцене и оказался крайне заинтересованным, он выдал немного информации, не думая, что из этого может что-то получиться".

Действительно ли сведения Карлоса вообще что-то значат, или это очередная дымовая завеса, - остается под вопросом.

Возможно, что его информатором в студенческой работе был не дон Хуан, а кто-то еще, кто обрисовал в общих чертах то, что дон Хуан повторил позднее. Но Карлос пишет первую книгу так, словно все это совершенно ново, как будто он ничего не знал о дурмане прежде.

Еще больше все запутывает утверждение Карлоса о том, что дурман был даже не первым психотропным средством, о котором он узнал от своего индейского информатора. В "Учении" он пишет, что свой первый психотропный опыт он получил от пейота, и произошло это за несколько недель до разговоров о дурмане. Но если бы это было так, если бы Карлос действительно узнал о пейоте прежде, чем о дурмане, то почему же он не упомянул об этом в своей студенческой работе для Мейгана? Почему он ждал, пока выйдет его книга, чтобы изменить хронологию и представить все так, чтобы это выглядело как постепенное посвящение на пути шаманов? Возможно, что первая книга Карлоса и, предположительно, последующие явились смесью действительности и воображения, информации, тщательно собранной в пустынях Аризоны, Калифорнии и Мексики и в библиотеках УКЛА, а затем переработанной в форму четкого повествования. Может быть также, что написанные им книги представляют собой тщательные и достаточно точные записи, сделанные за годы его ученичества.

С уверенностью можно сказать только то, что Карлос Кастанеда из реального мира в конце 60-х совершал поездки из своей квартиры для общения с индейцами. Он проводил меньше времени у себя дома на Южной Детройт-стрит и только иногда навещал своих друзей и даже тогда казался не слишком заинтересованным в текущих оккультных новостях. Тогда еще что-то говорили о Пухариче, но интерес Карлоса к астральным проекциям, телепатии, картам ЭСП и т. п. ослабевал. Какое-то время он пытался объяснить мне важность своих поездок, но мне было не очень интересно. Единственное, что я знала, - это что с некоторых пор он стал очень мало бывать дома, и мне это не нравилось.

Однажды днем он приехал из пустыни со связкой сушеного дурмана, как мне показалось, но я не была уверена. Он хотел поэкспериментировать и, уложив меня на кушетку, зажег пучок от газовой плиты, а затем начал размахивать этим дымящимся факелом возле моей головы. Он велел мне вдыхать дым и просто отпустить себя. Карлос хотел, чтобы я просто парила, предаваясь свободным ассоциациям, и говорила обо всем, что приходит мне в голову. И я сказала о чем-то похожем на занавеси. А комната начала сворачиваться в самое себя, и фигура Карлоса таяла на фоне стены, становясь молочно-голубой, кивая головой и записывая в желтый блокнот, записывая каждое выливавшееся из меня предложение. Проснувшись через несколько часов, я спросила Карлоса, что это было. Но ему, по-видимому, было не очень интересно говорить об этом. Он, фактически, вел себя так, как будто все случившееся совершенно не имело значения. Он не показал мне своих записей и не объяснил, к чему был весь этот грандиозный эксперимент. Это был единственный случай, когда он принес психотропное вещество домой.

Мы стали чаще ссориться с Карлосом, иногда по несущественным поводам, но в основном из-за его частого отсутствия во время поездок в. индейские резервации. Наконец, он решил переселиться и снять где-нибудь комнату на время, хотя бы пока не закончит свою научную работу. Поэтому в июле он взял свою печатную машинку, коробки с латиноамериканской поэзией и биографиями, принадлежности для письма и лепки и уехал на квартиру Мариэтты на Мэдисон-авеню. При подобных обстоятельствах это был лучший выход, потому что он сказал мне, что действительно занимается чем-то важным, и предупредил, что будет отлучаться еще более нерегулярно. Мне также не нравилось, что он приносит домой эти травы; поэтому, когда начался новый учебный год, я перебралась из квартиры на Южной Детройт-стрит в Уиллоубрук, не очень далеко от Карлоса.

Я была уверена, что наш брак так и не будет удачным. Мы были вместе лишь шесть месяцев, а он уже все выходные пропадал в своих полевых выездах, не имея возможности или не желая говорить со мной о том, чем же именно он занимается. Познакомившись со стройным белокурым бизнесменом по имени Адриан Герристен, я потребовала от Карлоса развода. Он отказался. Но в течение недель, последовавших за нашей разлукой, я продолжала настаивать, и наконец, изрядно надоев ему, я добилась согласия. Заверив меня в том, что это простая процедура, Карлос снова отвез меня в Тихуану к тому же самому чиновнику, который поженил нас менее года назад, и сказал ему, что на этот раз хочет развестись. Отведя старика в сторону, Карлос объяснил ситуацию и попросил его подготовить бумаги для развода, которые мы тут же и подписали. Карлос заплатил, сказал мне, что развод будет действителен сразу после того, как бумаги будут законным образом оформлены, и мы вернулись в Лос-Анджелес.