Современная жрица Изиды

„9, Victoria Rood. Kensington.

Дорогой В. С. Вотъ мой новый адресъ — на двѣ недѣли, не болѣе. Меня усылаютъ въ Египетъ а затѣмъ на Цейлонъ поближе домой, но не домой. Будетъ какъ хозяинъ велѣлъ — не возвращаться въ Мадрасъ пока Олкоттъ не устроитъ, а оставаться въ Европѣ тоже невозможно. Думали, думали, ничего не придумали. Нѣтъ у насъ денегъ разъѣзжать и жить каждый врознь. Теперь со мною ѣдутъ до Цейлона теософы (M-r и M-rs Cooper Oakley, отправляющіеся въ Мадрасъ) а одной мнѣ ѣхать безъ никого немыслимо.

Ревматизмъ снова гуляетъ по плечу и немного повсюду. Хватитъ еще какъ въ Ельберфельдѣ — тогда прощайте — на сердце бросится.

Ну какъ же мы съ вами увидимся? Мнѣ невозможно ѣхать въ Парижъ когда я насилу хожу! Господи, какъ бы я желала съ вами повидаться еще разъ. Неужели же вамъ нельзя пріѣхать хоть дня на два? Я знаю что намъ должно повидаться; но что же я буду дѣлать когда судьба не дозволяетъ? Будь я немного здоровѣе, я бы пріѣхала. Я ужасно сожалѣю теперь что проѣхала не на Парижъ. Но я была не одна, а бросить M-rs Holloway было не возможно, когда она пріѣхала со мною въ Эльберфельдъ и только для меня. Напишите, посовѣтуйте, родимый. Это ужасно если я васъ не увижу до отъѣзда! Въ Индіи идетъ страшная сумятица. Война съ миссіонерами не на животъ, а на смерть. Или они или мы. 220 студентовъ du Collé;ge chrétien все индусы отказались слушать курсы и оставили Коллегію послѣ этого пакостнаго заговора миссіонеровъ и напечатанныхъ ими якобы моихъ писемъ и записочекъ къ Куломбамъ, и перешли гуртомъ къ намъ.

Que c'est un faux, est tout a fait evident. Писать такія глупости какія тамъ написаны можетъ только особа совершенно незнакомая съ Индіей — какъ эта Coulomb, напр.: я пишу о приготовляемыхъ мною фокусахъ для бенефиса „махараджи Лахорскаго“ когда такого созданія и нѣтъ въ Индіи какъ Лахорскій махараджа или раджа!! [20] и т. д. и т. д. Подлогъ уже открытъ въ двухъ или трехъ письмахъ, но скандалъ ужасный. Можете себѣ представить какъ они боятся и ненавидятъ меня, когда за недѣлю до появленія въ печати этихъ подложныхъ писемъ, въ Калькутѣ въ день выборовъ муниципалитета появились на всѣхъ углахъ улицъ — буквально тысячами — наклеенныя афиши со словами „Паденіе m-me Блаватской!!“ Ну штука и должно быть я въ самомъ дѣлѣ опасный для нихъ человѣкъ. Это все шотландскіе кальвинисты миссіонеры, самая подлая, низкая секта, настоящіе іезуиты minus ума и хитрости послѣднихъ. Но я еще не упала и докажу имъ это дастъ Богъ. Это „паденіе“ будетъ еще торжествомъ коли не помру.

Отвѣчайте милый человѣкъ. Скажите кончили ли Изиду французскую II часть? Пришлите коли она вамъ не нужна. Новикова очень желаетъ познакомиться съ вами. Ахъ кабы вы пріѣхали! ваша до гроба Е. Блаватская“.

Прошло нѣсколько времени. Отъ Блаватской ни слова. Наконецъ я написалъ ей, спрашивая что съ нею.

Получилъ въ отвѣтъ:

„Дорогой В. С. Ради Бога не обвиняйте меня въ равнодушіи! Противъ меня мерзѣйшій заговоръ и если мы не захватимъ во время то вся моя десятилѣтняя работа пропала. Потомъ разскажу или Олкоттъ. Олкоттъ ѣдетъ въ Адьяръ изъ Марселя 20-го. Онъ оставляетъ Лондонъ въ среду, завтра вечеромъ и будетъ въ Парижѣ 14-го утромъ. Онъ остановится въ гостинницѣ, а вы узнаете отъ de Morsier гдѣ. Ради Бога пріѣзжайте если можете. Я взяла вмѣстѣ съ преданными теософами которые ѣдутъ со мною въ Адьяръ маленькій домъ здѣсь гдѣ я останусь на двѣ — самое большее три недѣли, потомъ ѣду въ Египетъ гдѣ остановлюсь на нѣсколько дней. Въ письмѣ невозможно всего сказать. Напишите хоть нѣсколько словъ. Когда бы вы знали въ какомъ я ужасномъ положеніи то вы бы не смотрѣли пишу я вамъ или нѣтъ. Господи кабы васъ увидѣть! Пожалуйста пишите. Олкоттъ объяснитъ вамъ все.

Вамъ преданная на вѣкъ Е. Блаватская“.

Олкоттъ пріѣхалъ и тоже не сообщилъ ничего новаго, что не было бы мнѣ уже извѣстно изъ писемъ Елены Петровны. Глядя на президента „теософическаго общества“ я, конечно, никакъ не могъ не вспоминать аттестаціи, данной ему махатмой Кутъ-Хуми.

Однако слѣдуетъ замѣтить, что, несмотря на всю некрасивость положенія, полковникъ имѣлъ по истинѣ полковничій видъ и храбро повторялъ:

— О, это пустяки — я поѣду и все устрою!

Черезъ нѣсколько дней я написалъ Блаватской, еще разъ прося ее пріѣхать въ Парижъ. Она мнѣ отвѣтила: „Поздно, дорогой В. С.- телеграмма за телеграммой зовутъ домой [21]. Тамъ такая кутерьма, что свѣта божьяго не видать. Одинъ изъ нашихъ теософовъ въ Адьярѣ — Гартманъ приколотилъ до полусмерти миссіонера за пасквиль на Общество и меня. Теперь битва начинается, не на животъ а на смерть. Положу свои старыя косточки за правое дѣло, не поминайте лихомъ, дорогой другъ. Не бойтесь, „хозяинъ“ заступится. Я ѣду съ M-r и M-rs Cooper Oakley-друзья M-me de Morsier. Они и домъ продали — ѣдутъ со мною или вмѣстѣ побѣдить врага или умереть. „На тя Парабрама уповахомъ, да не постыдимся во вѣки“. Вотъ такъ devotion! Вѣдь всю карьеру погубили… Я останусь всего недѣли двѣ наиболѣе въ Египтѣ а затѣмъ домой. Мы отправляемся изъ Ливерпуля 1-го ноября въ стимерѣ Clan Mac Carthy и остановимся въ Александріи. Буду писать вамъ оттуда и все разскажу. Прощайте надолго. На вѣки преданная

Е. Блаватская“.

Она уѣхала, а я остался, не выполнивъ своего плана и думая, что ужь врядъ ли придется къ нему вернуться. Могъ ли я предполагать, что не навсегда простился съ нею, что мнѣ придется ее увидѣть черезъ нѣсколько мѣсяцевъ и вполнѣ достигнуть своей цѣли?! Мнѣ думалось, что ее домой привезутъ не живой, а мертвой.

Прошло мѣсяца три — и вдругъ я получилъ изъ Мадраса огромный пакетъ. Въ немъ фотографическія группы какихъ-то ужасныхъ индусскихъ физіономій, виды Адіара, портретъ самой „madame“, не мертвой, а живой, и слѣдующее письмо:

Адьяръ-Мадрасъ 3 января 1885 г.

Дорогой, милый В. С., измучилась я, перемучилась а всё живу какъ старая кошка у которой девять жизней. Ну заговоръ, милый вы мой человѣкъ, — по всѣмъ правиламъ іезуитскаго искуства. Ну скажите теперь, что меня „хозяинъ“ не бережетъ явно и ощутительно! Да другую бы на моемъ мѣстѣ самъ Богъ и 100 чертей не спасли бы будь я невинна какъ младенецъ въ купели а я чуть появилась — торжествую! Вообразите только печатаютъ письма подъ моимъ именемъ, штукъ сорокъ записокъ и писемъ глупѣйшихъ и безсмысленныхъ по содержанію вообще, но многія въ моемъ стилѣ и всѣ относящіяся къ феноменамъ которые дѣйствительно случились. Всѣ онѣ (письма) якобы поучаютъ какъ лучше надуть такого то или другого сановника; все это по имени и титуламъ — и съ привычными ухмыленьями надъ якобы „дураками“. Все это печатается миссіонерами, которые какъ теперь доказано купили ихъ у этихъ изгнанныхъ изъ общества за воровство и ябеду подлецовъ за 3,000 рупій, съ комментаріями и объясненіями. Еще до появленія ихъ въ печати разсылаются по Индіи до 50,000 печатныхъ объявленій „паденіе m-me Блаватской. Разоблаченіе ея фокусовъ и безстыднаго надувательства. Паденіе махатмы Кутхуми“. Великій адептъ есть кукла изъ пузырей и кисеи!!! — огромными буквами и расклеиваютъ на всѣхъ углахъ Калькуты, Бомбея, Мадраса и проч. Въ продолженіе 4 мѣсяцевъ газеты которыя даже не ожидаютъ и не даютъ мнѣ времени отвѣтить изъ Парижа — писала ли я когда такія письма, прямо объявляютъ меня виновной и разсуждаютъ en conséquence, ругаясь площадными словами. Затѣмъ Американскіе и Лондонскіе журналы занимаютъ роль греческаго хора и — пошла писать! Сотни теософовъ компрометированы и служатъ посмѣшищемъ. Ни одинъ не колеблется и всѣ стоятъ за меня горой. Они доказываютъ что письма подложныя, что Куломбы подлецы и воры и поэтому могли съ миссіонерами поддѣлать мою руку (что теперь и доказано) имъ отвѣчаютъ что они дураки; что феноменовъ не существуетъ, не можетъ никогда существовать на свѣтѣ — ergo объясненіе ихъ фокусами самое естественное особенно такъ какъ преступница Блаватская, извѣстная русская шпіонка (ужь и извѣстная? дурачье!). Газеты погребаютъ меня заранѣе; разсуждаютъ такъ, какъ бы мнѣ и не возможно было вернуться когда-либо въ Индію; наконецъ узнавъ что не взирая на это я все-таки возвращаюсь онѣ начинаютъ кричать que „c'est le courage du desespoir“. Вотъ какъ. Нусъ ѣду я въ Каиро. Тамъ узнаю черезъ консуловъ (Хитрово очень помогъ и письмо къ Нубаръ пашѣ) что Куломбы злостные банкроты, удрали тихонько ночью и нѣсколько разъ сидѣли въ тюрьмѣ за клевету. Она — извѣстная шарлатанка и колдунья отыскиваетъ за деньги зарытые клады, и была поймана съ поличнымъ такихъ кладовъ т. е. со старыми монетами которыя зарывала заранѣе и проч. и проч. Французскій консулъ даетъ мнѣ оффиціальное позволеніе ихъ повѣсить (!!) и вручаетъ довѣренность получить съ нихъ 22,000 фран. Графиня della Sala, veuve Beketoff née princesse Vera Gagarine дѣлается теософкой, принцесса Гуссейнъ паша, жена брата Кедива — тоже. Масперо, le directeur du musée de Boulak, le grand Egyptologiste (!) idem. Уѣзжаю изъ Суеза домой послѣ 2-хъ недѣльнаго пребыванія въ Каиро. Fin de l'acte premier. Занавѣсь падаетъ. И дѣйствіе. Я плыву въ сопровожденіи Mr et Mrs Cooper Oakely (ami de m-me de Morsier) и Reverend Seadbeater'а (за недѣлю до нашего отъѣзда изъ Лондона священника un curé, а теперь Буддиста —) и плывемъ мы въ обществѣ 8 гнуснѣйшихъ миссіонеровъ съ коими изъ за меня чуть не драка каждый день. Сіи 4 самца и 4 самки американскіе гнуснѣйшіе методисты, уже прочли пасквили своихъ чортовыхъ братій шотландскихъ кальвинистовъ и — хихикаютъ. Я смотрю на нихъ какъ смотритъ слонъ на шавку и — успокоиваюсь собственнымъ безпокойствомъ. Они къ моему протестантскому попу, а онъ отъ нихъ ко мнѣ, и за меня. Въ Цейлонѣ я совершаю надъ ними публичное мщеніе. Призываю первосвященника буддистовъ и представивъ ему англичанина попа — теософа объявляю во всеуслышаніе, что онъ (Seadbeater), желаетъ перейти въ Буддизмъ. Онъ краснѣетъ, но не очень смущается, ибо серьозно готовился къ сему и вечеромъ, на берегу въ храмѣ Будды происходитъ торжественная церемонія. Попъ теософъ произноситъ пансиль (les 5 preceptes); ему рѣжутъ хвостикъ волосъ съ головы; онъ дѣлается буддистомъ и служкою и — я отомщена! Въ Цейлонѣ насъ встрѣтилъ Олкоттъ, Hartmann и много теософовъ — насъ поѣхала въ Мадрасъ цѣлая компанія. За день до нашего прибытія (съ нами былъ и Геббартъ le jeune, помните, Rudolphe?) въ Мадрасѣ вышло новое свинство. Подъ именемъ Куломбъ миссіонеры написали брошюру въ которой къ первымъ прибавили нѣсколько новыхъ клеветъ, напр., что въ 1872 году (когда я была въ Одессѣ) въ Каиро я давала сеансы, производила явленія фокусами, брала за это деньги и была поймана и обещещена!! Къ счастію я просила Хитрово въ Каиро достать у Вице Консула, который зналъ меня въ 1871 году въ Египтѣ, приходилъ ежедневно и считался моимъ другомъ — родъ свидѣтельства или аттестата въ приличномъ поведеніи. Предчувствуя что m-me Coulomb которую я знала тогда въ Египтѣ навретъ на меня, я сдѣлала консулу всѣ вопросы, могущіе возникнуть съ ея стороны въ такомъ дѣлѣ и получила засвидѣтельствованный печатью консульства отвѣтъ на всѣ пункты: зналъ де меня консулъ, видѣлъ ежедневно и никакихъ художествъ съ моей стороны тогда не замѣчалъ, какъ ничего и не слыхалъ. Вотъ пріѣзжаемъ и миссіонеры устроились на берегу наслаждаться моимъ позоромъ. Но не успѣли бросить якорь, какъ цѣлая толпа нахлынула нашихъ теософовъ на палубу. Простирались, лобызали ноги и наконецъ утащили насъ на берегъ. Тамъ, тьма тьмущая народа — телѣгъ 30 съ музыкой, флагами золочеными каретами и гирляндами цвѣтовъ. Не успѣла я появиться на набережной какъ подняли меня на ура! Я чуть не оглохла отъ неистовыхъ криковъ торжества и радости. Насъ везли не лошади, а теософы, въ колесницѣ, передъ которой шли пятясь музыканты. Брамины благословляли и всѣ привѣтствовали и ликовали. Послѣ часоваго шествія, во время котораго исчезли всѣ миссіонеры словно въ адъ провалились — насъ повезли въ ратушу, гдѣ мы нашли 5,000 публики, довершившей мою глухоту. Господи, если бы вы только тамъ были — вотъ бы возгордились соотечественницей. Вообразите что 307 чел. студентовъ изъ той самой коллегіи „College Christian“ миссіонеры профессоры которой затѣяли весь этотъ заговоръ — подписались подъ адресомъ, который они мнѣ публично поднесли и громко прочитали при громовыхъ апплодисментахъ публики (индусской, конечно). Въ этомъ адресѣ, коей и посылаю вамъ въ знакъ памяти и прошу m-me de Morsier перевесть — они говорятъ то, что увидите и ругаютъ своихъ-же принципаловъ. Главное то, что ни одинъ изъ нихъ не теософъ, а просто индусы. Затѣмъ я должна была встать и произнесть спичъ. Вообразите мое положеніе! За мной говорилъ Олкоттъ, M-rs Oakely и Seadbeater. Затѣмъ насъ увезли домой гдѣ я провела первую ночь въ лихорадкѣ и бреду. Но теперь было не до болѣзни 25-го (мы пріѣхали 23 декабря) начинался anniversaire и нѣсколько сотъ человѣкъ уже съѣхалось. Я требовала чтобы меня пустили въ судъ съ жалобой на миссіонеровъ и Куломбовъ — меня не пускаютъ! Наконецъ депутація отъ нашихъ делегатовъ, просятъ такъ какъ это ссора индуская національная скорѣе нежели интернаціональная — и я, Е. П. Блаватская, только прозрачный предлогъ выбранный для сокрушенія Общества (Теос.), ничего не начинать безъ согласія Комитета Главнаго Совѣта. Говорятъ что враги только того и ищутъ и желаютъ чтобы заманить меня въ судъ, такъ какъ всѣ трое судей англ. въ пользу миссіонеровъ; что вся диффамація основана на феноменахъ и махатмахъ въ которые и въ силу которыхъ ни законъ ни публика вообще не вѣрятъ; что меня словомъ стараются заманить въ судъ, поймать на словахъ разсердивъ и приговорить къ тюрьмѣ — т. е. убить Общество убивъ меня нравственно. Это выходитъ еще почище Смирновской клеветы! Ну я и отдала себя въ ихъ (комитета) распоряженіе и руки. Они сидѣли три дня и три ночи надъ письмами и документами, призвали болѣе 300 свидѣтелей, между ними шесть Европейцевъ а остальные les natifs. Вынесли мнѣ полный оправдательный приговоръ и много писемъ было доказано поддѣлкой подъ мою руку [22]. Одинъ раджа теософъ предлагаетъ мнѣ письменно 10,000 руп., другой 30,000 третій двѣ деревни на судебныя издержки если я подамъ на нихъ жалобу, а комитетъ не допускаетъ „вы де собственность Общества. Заговоръ не противъ васъ, а противъ теософіи вообще. Сидите смирно, будемъ васъ защищать мы“ [23]. Даже публика наконецъ поняла что это фокусъ миссіонеровъ. Нѣсколько писемъ появилось въ газетахъ, совѣтуя мнѣ быть осторожной и не попадаться на удочку. Господи, что за положеніе! Вотъ Психическое Лондон. Общество (вашъ другъ Myers) прислало члена дѣлать дознаніе. Онъ находитъ тоже что это огромный заговоръ (!). Я сижу пока и жду погоды у моря. Торжество anniversaire годовщины было огромное. Когда брошюры будутъ готовы всѣ пришлю. Пока посылаю группы делегатовъ и группу домашнихъ — все челы Махатмы. Когда то, дорогой другъ вы писали и говорили, что вамъ дорога моя честь и репутація. Заступитесь же хоть въ Ребусѣ ради всего святого. Вѣдь въ Россіи повѣрятъ и это будетъ срамъ. Вы одинъ другъ и заступникъ, ради Бога, ангелъ вы мой заступитесь. Напишите въ Ребусъ правду; чтобы не вѣрили газетнымъ толкамъ. Да еще штука. Мучили вы меня все скорѣе послать Каткову мои „Голубыя Горы“. Ну послала изъ Эльберфельда застрахованнымъ пакетомъ въ концѣ сентября или началѣ октября и до сихъ поръ ни гугу отъ него. Не знаю даже получилъ ли онъ даже рукопись не только намѣренъ ли печатать. Пишетъ письма подгоняетъ послать 2-ю часть Дебрей, а про Голубыя Горы ни слова. Напишите, узнайте Бога ради въ редакціи будетъ ж напечатано или же пропадетъ? Бѣда отовсюду. Будьте здоровы и счастливы если возможно. Отвѣчайте скорѣе, не то подумаю что и вы сдѣлались врагомъ. Поклонъ m-me de Morsier и всѣмъ другимъ. Ваша по гробъ вѣка