Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)

А Миша Мейлах таки работал вместо Бродского?

Миша Мейлах две недели летал со мной на вертолете, участвуя в подготовительных работах по выбору площадок с максимальным соответствием поверхности Луны по рельефу и физико-механическим свойствам пород. В следующем, 1969-м, и в 1970 году на этих площадках экспедиция, которой я руководил, проводила ходовые испытания лунохода.

В письме к вам Иосиф пишет: "Еще не знаю точно, уплыву ли я на "Сириусе" [32]. О каком "Сириусе" идет речь?

"Сириус" — парусное учебное судно морского училища, и была возможность устроиться на него матросом. Судно шло без заходов в порты и высадки на берег, поэтому для участия в рейсе виза не требовалась. Иосиф хотел устроиться матросом на это судно.

А что вы знаете о другой мечте Иосифа — стать летчиком?

Он к авиации относился серьезно, но о желании стать пилотом от него не слышал. Он хотел полетать над вулканами, особенно когда я ему сказал, что у нас свой самолет, по Камчатке летаем где угодно и что можно будет попробовать управлять самолетом. В свое время я и сам так освоил "Ан-2", а уж потом закончил курсы и получил свидетельство. Иосиф любил авиацию: в его стихах самолетная и вулканическая темы возникают часто. Большая печаль для русской поэзии, что он на Камчатке не был.

И не воспел ее.

— Конечно. Кстати, последние записи Пушкина, буквально за день-два до дуэли, это конспект замечательной книги Степана Крашенинникова "Описание Земли Камчатки" [33], в котором прекрасны фрагменты пушкинского описания Камчатки. Высокая поэзия, хотя по форме проза и даже не самостоятельная, а конспект.

Вы еще упомянули об увлечении Бродского футболом. Он действительно интересовался футболом, и когда бывал в Англии и шло футбольное соревнование, он просил включить телевизор. Что вы знаете об этом его увлечении?

Здесь необходимо небольшое отступление. В послевоенные годы футбол в Ленинграде, да и в Союзе был действительно спортом номер один. Футбольные матчи — как праздник. Я это хорошо помню, потому что играл в футбол с детства, сделал успешную, даже стремительную карьеру.

Профессионально?

Да, у меня был замечательный тренер, Николай Михайлович Буднев, к которому попал я в тринадцать лет, в детскую команду "Труда". Он уже на втором году тренировок расписал всю мою футбольную карьеру: "в тринадцать-четыр- надцать лет играешь в детской команде, в пятнадцать — в юношеской, в семнадцать лет — в воротах сборной юношеской Ленинграда, в восемнадцать — за мужской коллектив в первенстве города, а в девятнадцать — возьмут в мастера". Все так и было. В 1952 году — сборная юношеская Ленинграда, в 1953-м — первая мужская "Труда"; в 1954-м взяли в мастера, а в 1955-м — в дублирующий состав "Зенита", одним из двух дублеров голкипера. А вратарем "Зенита" был Леонид Иванов, великий вратарь, защищавший ворота сборной страны в 1952 году в Хельсинки, на первых для СССР Олимпийских играх; это после Иванова, в 1955-м или 1956-м в воротах сборной Союза появился Яшин. А в 1956-м Иванов уходил из футбола и мне пришлось принимать решение: или футбол, или институт. И ушел я из большого футбола, продолжая играть за институт, за "Труд". Любовь к футболу осталась; я и на Камчатке играл за "Водник", за сборную области, да и сейчас иногда случается. А Иосиф любил футбол. И году в 1959-м пару раз ездил со мной на игры, сидел у меня за воротами. В общем, он к футболу относился серьезно. Помните:

Так когда же вы действительно прочитали и оценили стихи Бродского?

Пожалуй, в конце 1961-го и уж совсем точно: в 1962 году я знал, что он замечательный поэт: на уровне Рейна, Горбовского, Британишского, Кушнера, Сосноры. А некий прорыв, когда я понял, что он на голову их выше, — это 1965 год: "Два часа в резервуаре". Для меня она и сейчас совершенно замечательная поэма, а тогда я ее с двух прочтений запомнил наизусть.

Он читал вам стихи, когда вы его навещали в этих "полутора комнатах"?

Читал, конечно. Всегда читал…

Читал полностью? По памяти?

Иногда, на длинных стихотворениях ("Авраам и Исаак", "Горбунов и Горчаков") заглядывал в текст, но в основном читал наизусть. Временами это было даже немного утомительно. Когда закончил читать "Горбунова и Горчакова", сказал: "Вот за это мне когда-нибудь дадут Нобелевскую премию". Однажды, по-видимому, перед моим приходом он закончил стихотворение и сказал: "Послушай, замечательный стишок, если понравится, я тебе его посвящу". И прочитал "Дебют". Полагая, что тема, сюжет стихотворения как-то связаны с тем, кому оно посвящено, я сказал: "Иосиф, это гениальная шутка, но посвящать его мне не надо. Посвятишь какое-нибудь другое…"

"Дебют" — это 1970 год. И больше он вам не предлагал посвящений?

Больше не предлагал. И я про себя жалею: нужно было просто выбрать и сказать, и он бы посвятил. Но ведь живешь и думаешь, будет еще не одна встреча. Так что остались всего два стихотворных посвящения, написанные на книгах. На сборнике "Новые стансы к Августе" он написал:

И на пьесе "Мрамор":

А вы наблюдали или были свидетелем каких-либо столкновений Иосифа с властями?

Нет, не был свидетелем. Более того, уже в позднеамериканском периоде, когда я там появился, он очень неохотно говорил обо всем, что касалось его процесса и отношений с властями во время ссылки.

Кстати, когда вы появились в Америке впервые?

В июне 1989-го. Это был мой первый выезд за кордон, потому что я был совершенно невыездной человек по знакомствам, по работе и по отношениям с КГБ. В шестидесятые годы, когда шла гонка за Луну, у меня появились "лунные" работы. Сначала это было для меня нечто вроде хобби. Я полагал, что лунной геологией и вулканами на Луне кто-то занимается серьезно, но мы об этом не знаем, потому что все закрыто. Но вот появилась в "Известиях Академии наук" некая статья по геологии Луны, которую я прочитал и понял, что почти все в ней написанное полная ерунда, даже с моих, как я считал, любительских позиций. Сел и по молодости, по заводке написал и отправил в тот же журнал большую статью, где сравнивал свою аэрофотосъемку вулканов со съемками Луны из обсерваторий и с космических станций. И еще написал короткую статью для "Докладов Академии наук", где печатаются наиболее важные научные результаты. Но для публикации в "Докладах" необходимо представление академика. Какого? Кто из академиков у нас Луной занимается? От брата я знал, что фигурирующий в СМИ без фамилии, так называемый Главный Конструктор — академик Сергей Павлович Королев. Рабочий адрес Королева в академическом справочнике — Президиум Академии наук, Ленинский проспект. Туда и отправил. Статья с представлением Королева вышла в октябре 1965-го. Потом выяснилось, что это была единственная статья, представленная им за всю его академическую карьеру. И тут возник контакт с чекистами: они начали давать мне материалы по геологии Луны как опубликованные, так и полученные по своим каналам. А потом у меня с ними возник конфликт.