Советник президента

- Когда ты заплатишь нам деньги? – кричал рыжий Присядкину в тот момент, когда Валентина приблизилась к группе взволнованных мужчин.

- Гражданин, немедленно удалитесь, - наседал на него водитель Сашка.

- Какие деньги? Какие деньги? Какие деньги? – повторял, как заевшая пластинка, Присядкин.

- Минуточку, - властно сказала Валентина, и все разом замолкли. – О чем идет речь? О каких деньгах?

- За стройку! 16 тысяч! Мы согласны на десять! – выпалил рыжий.

К удивлению присутствующих (а к ним еще успел присоединиться Василий из будки), Валентина кротко произнесла:

- Десять? Хорошо. Я согласна. Сейчас я принесу. Оставайтесь на своих местах.

Валентина пошла к подъезду, а только что размахивавшие руками спорщики действительно застыли на месте, как в детской игре «умри-замри-воскресни».

Дома Валентина набрала номер телефона, утром любезно предоставленный ей начальником отделения милиции.

- Господин Крысанов? Это снова Валентина Присядкина. Вы знаете, наши неприятности продолжаются. Появился еще один вымогатель… Да нет, не шучу. Пришлите наряд, этот человек сейчас у нас во дворе. Мой шофер и мой муж его задержали. Пришлите наряд и заберите его к себе. Если можно, побыстрее.

Валентина уселась у окна и уже через несколько минут с большим удовольствием наблюдала, как сразу с трех сторон на псевдо-Чубайса бросились три мента, скрутили руки, надели наручники и даже зачем-то положили на землю. Где он пролежал довольно долго. Потому что уже и Игнатий уехал на работу, и Валентина отправилась в булочную, а он все лежал и лежал, окруженный бдительными стражами порядка. «Машину ждут» - объяснил ей Василий из окна будки. Патрульные машины, оказывается, опять все были в своих коммерческих разъездах.

Когда Валентина вернулась обратно с хлебом, возле лежащего бандита сидел на корточках лично начальник отделения подполковник Крысанов и задавал ему вопросы. Ответы записывались в блокнот кем-то званием пониже. Рыжий приподнял голову, левая щека его была в грязи. Он снизу обратился к ней:

- Подтвердите, что вы нам должны 16 тысяч долларов!

- Вы с ума сошли! Какие доллары! Может, у вас есть расписка или договор какой? Не надо тут ваших фантазий, ладно?

После чего Валентина осведомилась, нужно ли от нее заявление, и получила от ментов ответ, что заявление вообще-то необходимо, но не от нее, а от Присядкина, но так как он человек государственный и наверняка очень занятой, он может свое заявление с кем-нибудь прислать, причем тогда, когда ему удобно, хоть через неделю. А все это время злоумышленник, естественно, пробудет в отделении.

- Уж не знаю, как бы мы без вас план выполняли, - пошутил Крысанов, тепло прощаясь с потерпевшей.

События вчерашнего вечера и сегодняшнего утра несколько выбили Валентину из седла. Но две чашки кофе и часовая душеспасительная беседа с Анной Бербер вернули ей душевное равновесие. «Валька, - сказала Бербер, - многие из нас мечтают, чтоб им угрожали или на них напали. И вот с тобой это приключилось. Причем два раза в течение суток. Не потеряй бумаги из

милиции. Уверяю тебя, они тебе когда-нибудь пригодятся». Господи, подумала Валентина, как же я забыла о беседе с Карлом! Но и Бербер хороша. Такое впечатление, что она подслушала конспиративный разговор на Ратушной площади. Просто ведьма какая-то. А ведь и в самом деле, нет худа без добра. Все эти происшествия несомненно можно будет обернуть себе на пользу, как же ей сразу не пришло в голову?

Валентина достала из письменного стола пустую папочку и написала на ней фломастером: «Преследования». Потом вывела на принтере копию уже направленного в милицию заявления и положила его внутрь. Отлично, дело пошло… Сейчас она напишет второе заявление – про рыжего бандита, вечером его Игнатий подпишет, и вот вам и документ номер два. Прекрасно! В возбуждении она стала ходить из угла в угол, из комнаты в комнату. Когда эта папка распухнет, ее можно будет предъявить международной общественности. И тогда они с Машкой отчалят наконец из этой помойки и начнут новую, прекрасную жизнь. Старик Присядкин в этих мечтах у нее почему-то не фигурировал.

В суматохе перед отъездом в Кельн Валентина не доделала одно важное дело. А именно: нигде ни о чем не договорилась касательно грядущего пышного юбилея старого пердуна. «Господи, думала Валентина, ну что бы он без меня делал? Какое-то растение, а не человек. Чувствую, скоро мне за него придется книги сочинять». Последнее Валентина высказала, не покривив душой: она уже давно писала ему все его публичные выступления, аналитические записки, заочные интервью. В этих жанрах она достигла настоящих высот, Присядкин даже не перечитывал то, что она сочиняла, а только подмахивал. К художественной прозе он Валентину пока по большому счету не подпускал, но, памятуя, что она все-таки имеет богатый опыт редакторской работы в издательстве, Присядкин в обязательном порядке давал ей рукопись на завершающем этапе – просто чтоб прочла и исправила ошибки.

Первый звонок был руководителю канала «Культура». Она сама не знала почему, но именно «Культура» у нее засела в мозгу особенно глубоко. Как заноза. Валентина готовилась к борьбе, заранее составила два варианта возможного разговора: обычный и агрессивный. Однако никакого сопротивления встречено не было. Как деловой человек, генеральный директор канала записал себе в книжечку дату юбилея и тут же назначил редактора и режиссера будущей телевизионной передачи. Редакторша моментально отзвонилась, и они условились на днях увидеться. Причем по телефону Валентина с удовольствием сыграла свою обычную для таких случаев роль:

- Когда? Завтра? Ну что вы, завтра никак не получится – у меня день расписан до предела. Послезавтра? Так, посмотрим в записях… (Валентина пошелестела перед телефонной трубкой обрывком газеты) …есть только полчаса – с трех до полчетвертого. Этого нам будет маловато. Так, послезавтра снова отпадает… У нас съемки для французского телевидения. Ну давайте, так и быть, в понедельник. Приходите к нам домой в 17.45. Только не опаздывайте, хорошо? Потому что потом мы идем на прием в австралийское посольство.

Затем был обработан первый канал. Максимум, о чем удалось договориться там, -что в день юбилея будет показан художественный фильм по популярной перестроечной повести Присядкина. «Так, раньше в таких случаях проводились встречи с писателем в творческой студии «Останкино». Интересно, сейчас что-то такое практикуется? Хорошо бы тогда это воткнуть на РТР. Если б Присядкин был поэтом, писал песни, то тут бы без вопросов сделали творческий вечер. А так – возможности для маневра небольшие». Дело осложнялось еще и тем, что председатель ВГТРК был однокурсником Валентины, они вместе учились на журфаке. А тот, кто вместе учился или работал с Валентиной какое-то продолжительное время, добрых отношений с ней не сохранял. Она умудрялась испортить их практически со всеми. Да и вообще трудно в студенческие годы предугадать, кто станет в будущем нужным человеком, а кто останется полным ничтожеством. Все Валентинины карьерные прогнозы обычно не оправдывались. Было и еще одно щекотливое обстоятельство. Председатель ВГТРК, возможно, даже и не знал, что какая-то его однокурсница, белая мышка из затрапезной редакторской группы, стала женой знаменитого писателя-демократа. Фамилия-то у нее тогда была другая – Береговая. Но зато, увидев ее при личной встрече, вполне мог припомнить, что мышка в студенческие годы показывала зубки, будучи оголтелой антисемиткой. На вольнолюбивом журфаке это было большой редкостью, так что могло отпечататься в памяти.

Воззрения свои темпераментная Валентина тогда неосторожно высказывала направо и налево. Ясно, что взгляды формирует среда, а она росла в среде довольно специфической, среди самых общественных низов – просто пьеса Горького «На дне». Неудивительно, что ее сводный брат долгое время (а может и по сей день, автору неизвестно) был заместителем Баркашова в организации «Русское национальное единство». Все это в совокупности, конечно, очень помогло ей найти работу после журфака – ее без колебаний взяли в имеющую реакционную репутацию издательство, где такие взгляды если не поощрялись, то уж точно не осуждались. Но, разумеется, в нынешнем своем положении Валентина мечтала, чтоб все забыли об этом пятне на ее биографии, и с авторами издательства перестала раскланиваться, и с оголтелым братом уж лет пятнадцать как порвала всякие отношения. Так что звонить непосредственно председателю ВГТРК ей не хотелось, тем более договариваться с ним о встрече. Как говорится, от греха подальше. «Надо разузнать, кто там у него заместители, и лезть на второй канал через них», - решила Валентина. Размышляя обо всем этом, Валентина, наконец, прекратила нервно рассекать просторы своей квартиры и разместилась на своем обычном наблюдательном пункте – у кухонного окна. Жизнь двора текла своим чередом. Дворник-татарин собирал кучами опавшие листья. На стоянку въехала жена банкира и поставила машину точно на отведенное для нее место. Двор пересек по каким-то своим делам Вовка-электрик. Валентина мигом распахнула окно: