Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции

Однажды жарким летним вечером 2012 года я позвонил Вячеславу Малежику, чтобы договориться о встрече и задать несколько вопросов о творчестве Ивана. Малежик согласился сразу же: надо полагать, ему было приятно поговорить о сыне.

– Разумеется, приятно, – подтвердил Вячеслав, когда мы гуляли по парку на Юго-Западе. – Потому что Иван занимается моим делом. А ведь когда ему было десять лет, преподавательница фортепиано сказала, что у него нет никаких способностей и нечего парня мучить. Но я её попросил: «Пусть он не делает уроки, но два раза в неделю поиграйте ему Бетховена, Грига – парня эта музыка просто воспитает». И это дало свои плоды. Когда к нам домой приходили корреспонденты, они непременно спрашивали у Ванечки, какую музыку он любит, ожидая, видимо, что он назовёт какую-нибудь ерундень типа «Руки Вверх!» или «Ласкового Мая», но Ваня вдруг говорил: «Я люблю Моцарта!» – чем повергал в шок корреспондентов, которые никогда не занимались в музыкальной школе, а потому Моцарта знали только по рингтонам. Директриса школы, где учился Ваня, однажды решила устроить музыкальный спектакль и пригласила меня принять в нём участие. В первом отделении концерта должен был играться мюзикл, а во втором выступил бы я со своими песнями. Ваню, которому тогда было 11 лет, не взяли играть в этом спектакле, на что он очень обиделся. Но он действительно пел кое-как, не попадая в ноты. И тогда я высказал главное условие моего участия в мюзикле: я хотел, чтобы мой сын там тоже участвовал. Я сказал, что сам с ним всё разучу и даже запишу фонограмму. Эти песни мы записывали в студии у басиста Виктора Шаповалова, с которым я тогда работал, и он мне сказал: «Знаешь, а у парня довольно оригинальный голос. Ты обрати внимание!» И тогда мы решили записать мою старую песню «Всё мне кажется», но у меня не хватило времени, чтобы позаниматься с Ваней и сделать так, как я хочу. И он спел так, как он чувствовал, и это явилось откровением и для меня, и для жены, потому что в голосе 11-летнего мальчишки вдруг проклюнулся явный сексуальный посыл. В 12 лет он увлёкся музыкой Литл Ричарда, Элвиса Пресли и Пола Анки, и в результате написал кучу рок-н-роллов со своими стихами. Я был ошарашен и говорю: «Вань, может, пластинку запишем?» Я пообещал ему придумать музыку, но при этом был поставлен в сложные условия: поскольку музыкально Ваня был ещё не сильно образован, мне приходилось быть лаконичным и не очень растекаться в гармониях. В то же время песни должны были звучать ярко и не слишком авангардно. На мой взгляд, получилась интересная пластинка.

– Альбом «Иван № 1» у меня есть. Более того, иногда я с удовольствием слушаю эту пластинку.

– А Ваня её очень стесняется. Он считает, что она портит его имидж, и поэтому открещивается от неё всеми силами! А я считаю, что он в этом не прав.

– Ощущает ли Иван, что продолжает дело отца?

– Мне нравится, что та высокая планка, которую он себе задал или я ему поставил своей фамилией, заставляет его двигаться. Но для него это больной вопрос: он считает, что фамилия Малежик ему вредит, так как он хотел бы, чтобы его успехи никак не путались с моими успехами, поэтому у него было даже несколько псевдонимов. «Ваня, – говорю я ему, – это хорошо, что ты носишь фамилию Малежик, это поможет тебе сделать первый шаг, войти в какой-нибудь кабинет на радио или на телевидении, пообщаться с людьми, которые на сегодняшний день определяют направления этого пресловутого шоу-бизнеса. Они к тебе прислушаются хотя бы из-за того, что у тебя такая фамилия. А уж дальше ты сам должен будешь их убеждать». Его первый ансамбль был очень любопытный. Он тогда наслушался Джеффа Бакли и стал играть в неожиданном составе: он сам на гитаре плюс барабанщик. Я был очень удивлён, потому что не знал, как бы это выглядело, если бы я с одним только барабанщиком вышел на сцену. А у него всё получалось довольно лихо. Но мне совершенно непонятно, как он, не зная толком ни нот, ни нотной грамоты, не зная, что такое тоника, доминанта и субдоминанта, умудряется сочинять красивые мелодии. Иногда я его спрашиваю, как это у него получается. Он отвечает, что сам не знает. Просто мелодия тащит его за собой – и всё! Мы недавно с его барабанщиком Глебом, окончившим музыкальное училище по классу скрипки, разбирали одну из песен, которую Иван написал в Англии: так там он вообще в тонику не приходит. На эту тему есть замечательная история про Иоганна Себастьяна Баха. Один из его детей – а у него была куча детей, – занимаясь на фисгармонии, взял неразрешённый аккорд и ушёл. Бах, который уже почти заснул, услышав этот неразрешённый аккорд, настолько измучился, что встал с кровати, разрешил этот аккорд и только после этого снова лёг в постель. Вот и у Ваньки была такая пьеса, в которой он разрешения не сделал, но тем не менее всё у него складно получилось. Когда же я предложил ему помочь с аранжировкой или музыкальной композицией, он твёрдо ответил: «Нет!» – «Почему?» – спросил я. «Тогда это будешь ты!» – «Да мы никому не скажем!» – «Но я-то буду знать! А потом, я ещё молодой парень, а ты – взрослый дядька, и наши энергии могут образовать стоячую волну, которая, наоборот, всё погасит».

– Тебе не кажется, что в вокале Ивана есть и твои интонации, и интонации «Весёлых Ребят», в составе которых тебе довелось выступать и на песнях которых он, видимо, вырос?

– Я думаю, что если ты этот вопрос задашь ему, то он от этого открестится. Но, поскольку эта музыка постоянно звучала в доме, она отложилась у Ивана на подсознательном уровне.

– А как ты оцениваешь его движение в сторону Англии, где у него теперь есть даже свой продюсер? Есть шанс, что у него там что-то получится?

– Мне бы хотелось, чтобы он там состоялся. Я очень много радости получил от музыки и от своей профессии. И я хотел бы, чтобы он тоже цеплял такие радости. Иногда я сравниваю свой график движения с его, и мне кажется, что он меня даже чуть-чуть опережает, по крайней мере, в 20 лет я ещё не записывался в Англии.

– Какие чувства ты испытываешь, когда бываешь у сына на концертах?

– Когда-то на записи программы «Шире круг» я наблюдал, как Юрий Маликов смотрел на своего сына Диму, исполнявшего новую песню. Папа просто светился счастьем. Я думал: вот счастливый Юрий Фёдорович, который видит, как записывается его сын. И вот я дожил до того момента, когда мой ребёнок даёт мне такие же сильные эмоции. Я проживаю с ним вторую жизнь в искусстве.

Вот так Юго-Запад и сейчас продолжает воспитывать новое поколение рок-музыкантов.

Москва и «Москвичи»

Рассказывая о Москве рок-н-ролльной, нельзя не вспомнить бит-группу «Москвичи», которая появилась на свет в доме № 6 по Университетскому проспекту, в квартире, где жили братья Шаповаловы: Виктор, Владимир и Валерий.

Старший брат Виктор в 1950-х годах стал стилягой. Именно он рассказал младшим братьям-близнецам Владимиру и Валерию о том, что такое джаз, научил танцевать рок-н-ролл, твист и буги-вуги.

Для многих советских людей с ритмами джаза тогда были связаны счастье мирной жизни и радостное преображение любимого города. Много лет семья Шаповаловых прожила в районе Красная горка на Пресне в девятиметровой комнате деревянного одноэтажного дома: мама, папа, бабушка и трое братьев. А в декабре 1957 года они получили ордер и переехали на Университетский проспект в новый восьмиэтажный дом цвета восходящего солнца. Для братьев это счастливое событие происходило под звуки новой ритмичной музыки, потому что в том же году родители купили радиоприёмник «Байкал», и старший брат Виктор стал слушать по ночам джаз, который передавала радиостанция «Голос Америки», а поскольку все трое братьев жили в одной комнате, то волей-неволей младшие тоже слушали джаз и постепенно начали понимать эту музыку.

Лето братья проводили за городом, в военном городке близ Балашихи. Однажды знакомый парень пронёс на территорию воинской части транзисторный радиоприёмник «Спидола». Валерий Шаповалов до сих пор с восторгом вспоминает, как мальчишки, столпившись вокруг этой «Спидолы», слушали твисты, изгибаясь в такт, а мимо шёл вооружённый автоматами патруль – разводящий и за ним ещё пятеро постовых. Солдаты остановились и тоже немного потвистовали начищенными до матовой черноты сапогами. И только потом помаршировали дальше…