Другой России не будет (СИ)

Как бы то ни было, но к началу перестройки народный миф и официальная историография Великой Отечественной до поры до времени жили дружно. На книжных полках стройными рядами стояли хорошо отредактированные мемуары генералов и маршалов, на соседних полках — труды классиков советской военной истории — Анфилова, Самсонова и др. Случайно появившихся еретиков, вроде Александра Некрича, вовремя высылали за границу. Все было бы хорошо, но миф устраивает нормального человека. Ученого он никогда не устроит. Можно утаивать документы, допуская в секретные архивы лишь избранных, можно закрывать для исследователей опасные темы, выгонять фрондеров с кафедры, но мысль ученого не остановить. Найдется исследователь, который на свой страх и риск поднимет запретный вопрос. Придет время, и его труд станет доступен рядовому читателю.

“Мифов”, связанных с войной, было много. Остановимся только на одном. На мифе о справедливой войне и на принятой официальной историографией версии начала Великой Отечественной.

2. Историк — преступник № 1

До начала 1990-х наша официальная, принятая историками и утвержденная членами Политбюро ЦК КПСС версия начала войны в основном соответствовала народному мифу. Призвана она была ответить на один проклятый вопрос: почему немцы нанесли Красной Армии столь страшное поражение летом 1941-го, почему зиму 1941/42 они встретили под Москвой, под Ленинградом, на Нижнем Дону? Объяснялось это просто: Вермахт был очень силен, Красная Армия же оказалась к войне не готовой, не успели завершить ее перевооружение, новой боевой техники было мало, а старая не шла ни в какое сравнение с немецкой. Используя фактор внезапности, немцы уничтожили нашу авиацию, расположенную почему-то на приграничных аэродромах, и на первых порах они имели подавляющий перевес над Красной Армией, и количественный, и качественный. Следовательно, нападение на Советский Союз, мирную, никому не угрожавшую страну, было вероломным. Могучая, но мирная страна не сразу смогла ответить агрессору.

Для особо любопытных существовало продолжение. Оказывается, в 1937–1938 гг. цвет командного состава Красной Армии был уничтожен Сталиным и его приспешниками, Ворошиловым и Буденным. Последние, будучи кавалеристами, не понимали значения бронетехники в современной войне, всячески тормозили ее внедрение. Именно из-за них Красная Армия и отстала от Вермахта. К тому же глупый Сталин не верил в то, что немцы могут на нашу страну напасть, а верил он в дружбу с Гитлером. Эта версия стала очень популярна в годы перестройки. С нее, собственно, и начался процесс развенчания “мифа”, хотя на самом деле в общепринятый миф она неплохо укладывалась, а официальную трактовку начала войны она лишь слегка корректировала. Что интересно, эта версия вполне устраивала и многих западных историков. Ведь она соответствовала основным мифам о России, сложившимся в массовом сознании европейского обывателя, а ученый тоже подвержен влиянию общепринятых истин, мифов массового сознания. Россия страна отсталая — не удивительно, что немцы ее едва не разгромили. Вермахт по всем статьям превосходил Красную Армию, ведь европейское войско всегда сильнее варварской орды, умеющей воевать лишь числом. Русские победили только потому, что их было слишком много, да и “генерал Мороз”, как всегда, им помог. Как ни странно, этот бред наши историки не спешили опровергать, ведь он отчасти соответствовал их утверждению о техническом превосходстве немцев и неподготовленности Красной Армии.

Кое-что все же оставалось неясным. В конце 1930-х советское общество было до предела милитаризовано. “В мое время все были военными: и поэты, и музыканты”, — вспоминает Галина Долматовская (дочь известного поэта) в недавно вышедшем телефильме “Возлюбленная солдата”. Старательно насаждавшийся властями в 1930-е культ спорта тоже объяснялся отнюдь не заботой о здоровье нации. Парашютные вышки в парках культуры и отдыха строили вовсе не из желания сделать интересней досуг молодых экстремалов. Это была часть программы подготовки будущих десантников. Названия очень престижных тогда значков “Готов к труду и обороне” и “Ворошиловский стрелок” тоже говорили за себя. Спортивная милитаризованная молодежь — одна из самых характерных черт тоталитарного государства. Это прекрасное пополнение для вооруженных сил.

Советская пропаганда в конце 1930-х неустанно твердила о будущей войне с фашизмом. В советских фильмах врагов громили не красные конники, а летчики и танкисты (см, например, фильм “Если завтра война”). А “Вратарь”, лучший, так и не превзойденный в нашем кинематографе фильм о спорте? Кульминация фильма — матч команд “Гидроэр” и “Торпедо” — начинается лихим парашютным десантом на футбольное поле! Прозрачная символика. А чего стоит знаменитая песня: “Эй, вратарь, готовься к бою! Часовым ты поставлен у ворот. Ты представь, что за тобою полоса пограничная идет”. Полоса за вратарем, но команда-то играет не за воротами, она на поле, скажу смелее — на чужом поле… Фильм “Трактористы” правильней было бы назвать — “Танкисты”. Это не картина о достижениях народного хозяйства. Как вы помните, главный герой, которого играет артист Крючков, организует в МТС изучение военного дела, чем поднимает энтузиазм трактористов и вызывает черную зависть у влюбленной в него Марьяны Бажан (артистки Ладыниной), которая со своей бригадой тоже принимается за изучение тактики бронетанковых войск. В фильме прямо говорится: управляя трактором, мы учимся управлять танком. За каждым кадром читается: сельхозработы — не более чем закамуфлированные учения бронетанковых частей. Вспомним знаменитую сцену: громадный трактор, управляемый Борисом Андреевым, едет по окутанному густым дымом полю. Уж что он там сеет или пашет — понять абсолютно невозможно, зато песня за кадром не оставляет сомнений:

Песню эту в фильме исполняют аж три раза, почти подряд.

Другая песня братьев Покрас, прославившая этот фильм, знаменитые “Три танкиста”. А вот еще одна, менее известная песня конца тридцатых:

Для русской же литературы как раз пришло время приравнять перо к штыку. “Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома. Вероятно, он был на фронте”. Так начинается “Тимур и его команда”, произведение культовое. Где, на каком фронте? Не важно. Не было в русской литературе писателя, чье творчество столь тотально было бы подчинено идее подготовки молодежи к войне! А ведь это был один из самых популярных и действительно талантливых писателей своего времени.

Он был не одинок. Вспомним Павла Когана.