Газета День Литературы 158 (2009 10)

Но почему-то не озаботились Иван Кириллович и Мария Игнатьевна лестными предложениями, молча выслушали пришельцев, поблагодарили, да и проводили непрошенных гостей восвояси.

Мария Игнатьевна открыла дверь. В переднюю важной походкой вошли строгие и насупленные судебные приставы, как и положено в подобных случаях, облачённые в форменную одежду; сухо представились и показали служебные удостоверения; затем предъявили исполнительный лист на гербовой бумаге, подписанный судьёй, о взыскании задолженности и, наконец, постановление о возбуждении исполнительного производства, вынесенное службой судебных приставов.

Время шло; приставы стали выносить вещи.

Мария Игнатьевна взяла со стула пакет и они с Иваном Кирилловичем вышли из квартиры, спустились на лифте в вестибюль дома, который враз стал чужим, и не спеша вышли на улицу.

Их окружили соседи.

– А сами-то вы куда?

– Люди добрые, прощайте! Простите, если что с нашей стороны было не так – столько-то лет жили с вами вместе. Что останется – возьмите себе; особенно книги – это самое ценное, что у нас было...

– Куда же вы?

Мария Игнатьевна и Иван Кириллович побрели вдоль дома, оставив последний вопрос без ответа. Соседи молча смотрели им вслед.

Парк был пустынным. Накрапывал дождь. Тощий пёс с опущенным хвостом протрусил по лужам и скрылся за деревьями в густом тумане.

Они молча шли по аллее, такой знакомой им за многие годы, их согбенные фигуры постепенно скрывались в туманной мгле. Они прошли меж кустов с наклюнувшимися почками, что росли у большого старого дуба. Кусты были не по-весеннему голы, а небо темнело всё больше.

Сели они на холодную и мокрую скамейку. Долго молчали. Иван Кириллович медленно встал и поцеловал Марии Игнатьевне руку. Она тоже встала. Они обнялись, поцеловались и молча сели. Мария Игнатьевна раскрыла пакет…

Так скорбно и закончился для двух праведных стариков этот несчастный день весны 2009 года – как говорится, Царствие им небесное.

К вечеру туман рассеялся. Сквозь прорехи в облаках плеснуло солнце; лучи упёрлись в края пухлых облаков, отразились от них и осветили парк, засверкали в лужах; голубой лоскут разрас-тался с каждой минутой.

И долго ещё кувыркались в голубом небе над густыми зарослями парка – среди которых выделялся мощный, разметавший в разные стороны свои шершавые руки, старый дуб – два белых голубя, утопая в лазури, которую так любила всю свою жизнь Мария Игнатьевна; а на ветках дуба начали проклёвываться почки – приближалась весна.

В пакете кроме опустевшей пластмассовой бутылки, фарфоровой чашки и обёрток от снотворного осталась записка, в которой Мария Игнатьевна и Иван Кириллович просили в их смерти никого не винить и похоронить их в одной могиле. Деньги на похороны лежали там же, в конверте.

Похоронили их в одной могиле в грубо сколоченных и покрашенных в чёрный цвет гробах на Перепечихинском кладбище под Москвой, почему-то на участке, где обычно хоронят бездомных…

Тихо и незаметно уходило поколение созидателей... Жизнь продолжалась.

Иван БОЧКАРЁВ СО МНОЙ РОССИЯ

МАТЬ ЕСТЬ МАТЬ

Вставать с лежанки рано неохота,

И снятся сны на утренней заре,

А мать не спит, у ней кипит работа –

Успеть на кухне, в доме, во дворе.

Как молока душистого, парного

Внесёт с мороза полное ведро,

Тогда поймёшь, что стоят очень много

Её заботы, ласки и добро.

И ближе матери нет в мире человека.

Она хранит и мысли и сердца.

Нужна всё также крепкая опека,

И нужен верный, зоркий глаз отца.

Как хорошо, когда семья без спора

Вся на одной поместится скамье!..

И счастлив тот, кто не познал раздора,

А вырос в дружной, слаженной семье.

И я не мог себе представить муки

Забыть черты знакомого лица,

Забыть тот голос, тёплый взгляд и руки,

Остаться вдруг без матери, отца.

Их теплота, их воля и участье –

Какую роль смогли сыграть в судьбе!

И сколько здесь невычурного счастья

В простой крестьянской кроется избе!

Под вечер мать закроет плотно ставни.

Уютно в доме, клонит подремать...

Люблю отца, он друг, он мой наставник,

А мать люблю за то, что просто – мать!

ИЗ ТРЁХ ЭПОХ

Первый шёл в боевом ополченьи,

Нёс меча двустороннего клин.

Был второй в Бородинском сраженьи,

Третий брал в сорок пятом Берлин.

И стоят здесь из многих лишь трое,

А посмотришь – так вырвется вздох:

Эти трое – России герои

Из трёх разных, великих эпох.

Не стремятся к почёту и славе,

А спокойно стоят на жаре.

Все – как будто стоят на заставе

Над Москвой, на Поклонной горе.