Так кто же развалил Союз?

− Танки!

Он думает, что он первый, кто предупредил об опасности.

В два двадцать пять Ландсбергис вышел из кабинета.

− Что, положение осложнилось? − спросил я его.

− Да… − отвечал он нехотя. − Видите, мы бы просто потеряли время, если бы стали беседовать с вами. Если меня арестуют, кто станет печатать все это? Кому надо печатать арестанта?

− Вы не пытались связаться с Горбачевым?

− Нет… − он пожал плечами неопределенно.

В половине третьего ночи Ландсбергис поднялся на трибуну Верховного Совета (парламент продолжал заседать − премьер Казимера Прунскене представляла кандидатов в министры). Он сообщил депутатам, что к городу приближается колонна танков. Намерения их неизвестны. Никакой информации у него нет. Он неоднократно просил военное руководство сообщать ему обо всех передвижениях войск по территории республики, но это по-прежнему не делается, несмотря на все заверения, что Верховный Совет будут ставить в известность.

Голосованием Верховный Совет принимает решение: если «в результате определенных насильственных шагов» он будет «ущемлен в правах действовать и свободно выражать волю народа», − в таком случае он наделяет представителя независимой Литовской Республики в Вашингтоне и при Святом Престоле г-на Стасиса Лозорайтиса чрезвычайными полномочиями по представительству восстановленной Литовской Республики.

Возможно, вспомнив про мой вопрос, Ландсбергис спрашивает депутатов, следует ли позвонить Горбачеву.

Точно один человек усмехнулся и безнадежно-презрительно махнул рукой: чего звонить… − такова была общая реакция зала. Все убеждены: Горбачев и так все знает, без него ни один танк не сдвинется с места.

Депутаты повставали с мест. Возникла атмосфера какого-то нервного, озорного веселья. Кто-то пустил бумажного голубя (видимо, изготовленного из какого-то официального документа воскресшей и тут же вновь умерщвляемой независимой Литовской Республики)… Кто-то − еще одного… Кто-то присвистнул… Ощущение было, словно ты в студенческой аудитории, расслабившейся вдруг после какого-то необычайно важного и серьезного действа. Дали поиграть в демократию, а после отобрали игрушку.

Телефоны в приемной продолжают звонить. Колонна приближается. Тридцать километров… Двадцать… Десять…

Мимо журналистов проходит симпатичная Казимера Прунскене и, зная о своей святой обязанности держать прессу в курсе дела, объясняет, не дожидаясь вопросов:

− Через пять минут мы будем иметь информацию, пошли ли танки в объезд города − в какой-то из гарнизонов − или пересекли черту города. Их очень много − от восьмидесяти до ста.

Журналисты в основном англоязычные, но Прунскене говорит по-русски. Все понимают.

− Танки остановились! − лицо Ядвиги светится счастьем.

− Как остановились? − переспрашиваю. − Кто их остановил?

− Милиция.

− Что, они перекрыли дорогу? Поставили грузовики, автобусы?

− Нет, они подали сигнал остановиться. Сейчас ведут переговоры.

Святая наивность. Как будто можно остановить танки милицейским жезлом. После выясняется: при въезде в город остановились головные танки, чтобы подождать остальных − колонна растянулась на километры.

Через несколько минут стало ясно: ни о каком объезде нет речи, танки направляются прямо сюда.

Машинально я нащупал в кармане редакционное удостоверение и тут же мысленно рассмеялся своему жесту. Как будто не известно, как это бывает! Подходят танки, БТРы, БМП. Пятнистые ребята с автоматами просачиваются во все щели, рассыпаются по лестницам и этажам. Ты получаешь кулаком в зубы, прикладом по спине, сапогом − пониже, а уж после начинают разбираться, кто ты и что ты.

− Мы бы хотели получить у вас консультацию, − подходит ко мне Ядвига. − Нужен ли вот этот знак в фамилии Лукьянов? Мы хотим послать ему телеграмму.

Мягкий знак в середине лукьяновской фамилии нужен. Без него никак не обойтись. Я рад, что хоть этим могу им помочь.

(Кто не знает, Анатолий Лукьянов в ту пору был председателем Верховного Совета СССР).

Иностранные корреспонденты на своих ноутбуках торопились допечатать репортажи до строки: «И вот танки подошли к зданию парламента…» После все собрались на лестничной площадке-галерее третьего этажа и напряженно всматривались сквозь переднюю аквариумно-стеклянную стену здания в происходящее на затемненной площади перед ним.

Примерно без двадцати четыре я вышел на улицу. В воздухе уже висел сплошной моторный гул. Танки вот-вот должны были появиться. Вот показался головной, крутанулся на гусеницах и пошел прямо на меня, брызнув в глаза ярким светом фар-прожекторов. Машинально я отпрянул назад. После присмотрелся − обыкновенное такси. Воображение разыгралось. Плюнув всердцах, я пошел назад ко входу в здание.

Между тем гул не ослабевал, хотя и не усиливался.

Минут через десять я вышел снова. Гул стал значительно слабее. Навстречу бежали какие-то люди. Одного парня я ухватил за рукав:

− В чем дело? Где они?

− Они поехали в Северный городок, − отвечал он, запыхавшись, показывая рукой куда-то в темноту.

Северный военный городок − основная база местного гарнизона на окраине Вильнюса.

Слава Богу! Пронесло.

− Ну что, опасность штурма миновала? − в шутку сказал я Казимере Прунскене, снова увидев ее на третьем этаже.

− Да, миновала, но ничего хорошего нет, − отвечала она серьезно.

− Вы считаете, что это была демонстрация силы?

− А что же еще? И потом, что за манера − ездить по городу на танках! Они же оставляют следы, портят асфальт, − она потыкала пальцем вниз, в сторону своих красивых лакированных туфель.

Сразу видно − хозяйственный работник. Премьер-министр. Об асфальте заботится.

− Какой дурак считает нужным демонстрировать силу? − возразил оказавшийся тут же Артурас, помощник Ландсбергиса по связи с прессой. − Ясно же, что в военном отношении Литва не может противостоять Союзу. Что тут демонстрировать?

Думаю, он не прав: силу демонстрируют и не сильному противнику, перед тем как ее применить.

Наконец − последний телефонный звонок: все танки вошли на территорию гарнизона. Всеобщее расслабление.

После говорили, что это были не танки, а «танкетки», легкие танки, «танки для перевозки десанта»…

− БТРы, БМП? − спрашивал я.

− Нет, это была гусеничная техника.

Если судить по грохоту, так оно и было. После были получены более точные сведения: в ночь с 23 на 24 марта 1990 года через Вильнюс прошла колонна БМД (гусеничные боевые машины десанта) − полк воздушно-десантных войск. Таксист, отвозивший меня в гостиницу в шесть утра, показал мне маршрут, по которому прошла колонна неподалеку от здания Верховного Совета. В одном месте этот маршрут пролегал под мостом, что, без сомнения, усиливало грохот.

…Четыре часа ночи. В приемной Ландсбергиса, где я упорно продолжаю сидеть, появляется долговязый парень, в рубашке, без пиджака, и говорит, обращаясь неизвестно к кому:

− Я работаю в газете «Эспрессо». Моя газета начинает печататься через два часа. Мне нужен комментарий президента по поводу танков.

Ядвига грудью загораживает вход в кабинет:

− В данный момент председатель занят. Он работает. Он думает. − Она указывает пальцем себе на голову. − Он пишет ответ Горбачеву. Это очень важно. Ему нельзя мешать.

− Но моя газета не может выйти без комментария президента! − как от физической боли, стонет корреспондент.

Кто бы мог подумать еще месяц назад, что без нескольких слов литовского профессора-музыковеда, специалиста по Чюрлёнису, не сможет выйти одна из крупнейших газет Италии?

− Возьмите комментарий у Прунскене, − советую я итальянскому коллеге. − Она тоже фигура, премьер-министр. Она более доступна. Вас не уволят…

Его лицо мгновенно светлеет.

− О-кей! − воодушевленно вскрикивает он и бросается вон из приемной.