Письма полумертвого человека

На заседании правительства был также рассмотрен вопрос о финансировании работ по капитальному ремонту помещений ряда районных прокуратур за счет средств городского бюджета"

И правильно! Зачем нам формализм в патриотическом воспитании подрастающего поколения? Тем более - если стены прокуратуры уже близки к окончательному укреплению, а уголовную ответственность за гимническое легкомыслие не сегодня-завтра введут. Нет, нам формализм ни к чему. А мы его и не допустим.

Вот я, например, принадлежа, честно говоря, к поколению уж давно подросшему, тем не менее никак не могу отнестись к ентому делу формально. Хотя - сам себе дивлюсь. В самом деле: что я - при сов. власти не жил, в комсомоле не фигурял, в Чехословакию отправляясь, старым райкомовским пердунам не отчитывался об успехах тамошнего народного хозяйства, в конце концов, Брежнева с Андроповым не хоронил? И что бы не забить на этот гимн (покамест во втором чтении меня еще на цугундер не тащат)? Не все ли мне, блин, равно - чай, не первая гадкая глупость на моем веку? Как говаривала одна героиня А. Н. Островского, "обид, унижений, всякого горя я в жизни видала довольно, мне не привыкать стать". Но что-то мешает...

Это что-то - здравый смысл.

Вооружившись сим несокрушимым (ибо простодушие победить нельзя) инструментом, попробую вскрыть проблемку.

Что же показывает вскрытие? Тем или иным способом собрались в Москву со всех наших просторов и далей несколько сот дяденек. Что-то они там такое заседают, оклады у них хорошие, книжечка "Депутат Государственной Думы", всякие выгоды и резоны, толстая жена в перманенте осталась в округе, с избирателями, а здесь - столица, отель, почет, девушки в Охотном ряду и на Тверской красивые и окладу адекватные, а еще и бизнес какой можно спроворить. И вот это пахнущее синтетической синей рубашкой недельной давности сообщество призвало Вия, ветхого денми, но крепкого духом, и Вий написал государству новые слова credo - третьему уж государству, при котором ему довелось жить (и которое ему - с его-то закалкой и молодой женой! может, еще и доведется пережить, как пережил он царя и Советы). Или совсем напротив: Вия призвали сидящие в Кремле плейбои и петиметры, которые дерзают пахнуть даже Comme des Garcons. Но, собственно, а какая разница? Досуг ли разбирать, как тут маленький подлый политический расчет согласился с большой незамутненной человеческой глупостью...

Все бы это и ничего, пусть бы себе упражнялись, коли важнее забот не сыскалось. Но вот объясните мне, отчего на основании умо(?)заключения ничтожного - по сравнению даже с городом (с которым я себя идентифицирую), не говоря уж о народе (с которым я себя, pardon, тоже идентифицирую) собрания вовсе посторонних мне людей, не являющихся к тому же авторитетами в области массовых песен, я должен уважать эту малоталантливую мелодию и уж совсем бездарные стихи потому лишь, что они называются гимном? Разумеется, есть общепринятые в каждом обществе нормы и правила, согласно которым не следует, скажем, ходить на похороны в розовом, а на дипломатический прием голым. Но тут-то не так: социологи свидетельствуют, что две трети жителей России ее новый гимн знать не хотят.

Уважение (извините, дорогой С. А., за ужасный трюизм) есть чувство рациональное, и его надобно заслужить. В том числе - уважение к стране, в которой (и на которую) тратишь единственную жизнь, - и, тем более, к графическим и музыкальным произведениям, которые вполне произвольно назначены ее символизировать. Ей, стране, заслужить - у тебя, гражданина. А требовать уважения бесполезно - неужто охотнорядские и кремлевские сидельцы того не понимают? Но: если надо объяснять - не надо объяснять.

Вспомним, с другой стороны, mot Толстого: "Уважение придумали, чтобы скрывать то место, где должна быть любовь". Любовь-то (типа - к Родине), всякий знает, - иррациональна, бессмысленна, мучительна, почти всегда безответна - и оттого, парадоксальным образом, неодолима. Но этого уж тем более объяснять не надо...

Патриотизм - вовсе не обязательно последнее прибежище негодяев. Это еще и вполне обыденное прибежище пустой души, один из ее привычных наполнителей. Разнообразие которых, вообще говоря, не ограничено. Мне вот тут случилось побывать в некой маленькой и по нашим меркам вполне благополучной стране (то есть проблемы, конечно, есть, но они носят глобальный характер, а на уровне частной жизни все сыто, тепло и надежно). Картина: течет по улице поток людей, всех возрастов и полов, и из ста едва ли не девяносто говорят по мобильному телефону. То же - и в автобусе, на пляже, за рулем, в сортире, на земле, на воде и в воздухе... кажется даже, собаки того и гляди достанут трубу и примутся в нее лаять (new-"Записки сумасшедшего": левретки Меджи и Фидель не переписываются, а звонят друг другу "по сотовому"; Поприщин "захватил" их при помощи рации). Спрашиваю одного тамошнего старожила: что, мол, такого случилось, что требуется ежесекундно кому-то об этом сообщать? А он и говорит: "Тут жизнь настолько пуста, что людям надо все время вступать с кем-то в контакт, чтобы самим себе доказать собственное существование".

Как лучше: когда потребление дошло до полной потери самоидентификации или когда идентификация самого себя столь полна, что хоть ночью разбуди, заголосишь наизусть "Союз нерушимый республик свободных" (или как там теперь у Дяди Степы-милиционера это сформулировано)? Не подскажу. Сам не знаю.

Да и не все ли равно. Наполнители могут быть любые: в цемент хоть песок замешай, хоть щебенку, но строительство Храма идет ударными темпами. Воздвигается плита на плиту, растут колоннады, ширятся приделы, возносятся купола. И уж ему-то несчастная судьба Вавилонского торгового центра точно не грозит.

Письмо XVIII. С. Л. - Д. Ц.

30 января 2002

В стиле диамата

Вот какая Светлане Сорокиной досталась участь и роль, - а все из-за внешности. У Вас, наверное, тоже была похожая на нее одноклассница или однокурсница. Таких выбирали обычно в комсорги, в старосты, кассу взаимопомощи доверяли. Миловидно разумная, женственно взрослая, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей, ни грамма того, что в высоком лондонском кругу зовется vulgar... С каким жестоким смаком, должно быть, обсуждали ее стати второгодники на переменах, нервно швыряя окурки в унитаз. Понимаю, с какой злорадной мечтой заказывал ее цинический журналист наемным насильникам, - и почему те отказались. Цинический беллетрист онанировал с ее именем печатно - в якобы романе. Легко представляю какого-нибудь пенсионера "Лукойл-Гаранта": как утром 22-го сего месяца - скажем, по дороге в сортир он напевает "Подайте ж милостыню ей", воображая эту... телезвезду возле Спасских, допустим, ворот - с протянутой рукой, а еще бы лучше - приникшей лицом к сапогу, как в кинофильме "Покаяние".

Фильм-то, между прочим, оказался поглубже, подальновидней своих первых зрителей (то есть нас); например, судопроизводство, припоминаю, там изображено именно такое, каким теперь наслаждаемся мы в правовом государстве... Но это - к слову, юридический аспект умерщвления ТВ-6 прозрачен, как слеза министра печати, а меня интересует человеческий, так сказать, фактор. Сорокиной и К° был дарован уникальный шанс, о котором лучше всех сказал недавно по радио некий свежеиспеченный Светоний: двадцати минут общения с Президентом, утверждает Светоний, достаточно, чтобы полюбить его навсегда; противостоять этому обаянию просто нет сил. Вы, конечно, помните, какое было у Светланы Сорокиной выражение лица, когда она уходила из Кремля после роковой, знаменитой встречи. Как будто она что-то поняла такое, чего лучше бы не понимать. Вот и пусть пеняет теперь на себя, пусть идет в домработницы к Татьяне Митковой, раз та оказалась настолько тоньше; но, думаю, и в домработницах ей не бывать, а стоять ей под дождем и плакать под вальс про милого, ах, милого Августина... так ей, принцессе без королевства, и надо.