Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

В 1840-е годы триумфы 1820-х остались далеко в прошлом. Русский мемуарист В.М. Строев оценивал состояние Комической оперы в конце 1830-х годов как весьма незавидное: «Опера бедна и дарованиями, и доходами. Первых нет потому, что лучшие французские певцы идут в Большую Оперу, а Комической достаются по наследству только оборыши. Доходов нет потому, что меломаны идут слушать первоклассных певцов в Большую или Итальянскую оперу, предпочитая их посредственности, украшающей Оперу Комическую. По примеру певцов, лучшие композиторы трудятся для Большой Оперы, а Комическая должна кое-как пробавляться трудами новичков».

«Комеди Франсез». Худ. А. Менье, кон. XVIII в.

Рассказ о музыкальных театрах стоит завершить упоминанием о концертах, которых в Париже той эпохи проходило великое множество. Цифры говорят сами за себя: во время поста 1838 года в столице было дано 884 концерта; в апреле 1840 года музыка каждый день звучала в 35 залах. Наибольшей славой пользовались публичные концертные залы, устроенные известными фабрикантами роялей: зал Герца на улице Победы, зал Плейеля на улице Каде (а с 1860 года – на улице Рошешуар), зал Эрара на улице Игры в Шары.

Большую роль в развитии музыки тех лет играли концерты в светских салонах. Главными «законодательницами мод» в музыкальной сфере выступали три иностранки: испанка графиня Мерлен, австрийка графиня Аппоньи и итальянка княгиня Бельджойозо. Первая помогла певице Марии Малибран получить ангажемент в Париже; в доме второй выступал знаменитый немецкий пианист и композитор Калькбреннер; третья устроила в 1837 году в своем парижском салоне состязание между Листом и Тальбергом, итог которого нашел выражение в афоризме: «Тальберг – первый пианист в мире, Лист – единственный». Концерты в салонах часто носили благотворительный характер (о некоторых таких концертах подробно рассказано в главе шестнадцатой).

Оплотом традиций драматического искусства был Французский театр (или «Комеди Франсез» – Французская комедия), созданный в XVII веке по распоряжению Людовика XIV. Здание этого театра, расположенное рядом с Пале-Руаялем (в самом начале улицы Ришелье), было построено в 1786–1790 годах, открыто в 1799 году, а в 1822 году обновлено придворным архитектором Фонтеном. Зал вмещал 1522 зрителя. В начале эпохи Реставрации Французский театр находился в ведении королевского обер-камер-юнкера герцога де Дюраса, а после смерти Людовика XVIII перешел в ведение Министерства двора. От двора театр получал, как уже было сказано, субсидию в 200 000 франков. В самом начале 1820-х годов герцог Орлеанский предоставил театру 400 000 франков на «освежение» интерьера.

Во Французском театре чаще всего в один вечер играли две пятиактных пьесы – трагедию и комедию. Исключение делалось для новых пьес, принадлежавших перу модных и знаменитых авторов; они сулили большие сборы и потому обычно ставились поодиночке.

В труппе Французского театра в 1820-е годы состояли такие знаменитости, как великий трагик Тальма (1763–1826) и примадонна мадемуазель Марс (1779–1847), и все же этот театр и у журналистов, и у публики имел репутацию «драматического Пантеона, покинутого живым искусством».

В репертуаре Французского театра преобладали постановки классиков – Расина, Корнеля, Мольера. С Мольером, чья труппа в XVII веке составила костяк «Комеди Франсез», были связаны некоторые живописные ритуалы, сохранившиеся во Французском театре до XIX столетия. А.И. Тургенев 8 января 1826 года присутствовал на представлении комедии Мольера «Мнимый больной» и описал «обряд, совершаемый ежегодно всеми актерами и актрисами Французского театра в сей пьесе» в честь дня рождения Мольера (15 января):

«Когда мнимый больной, обожатель докторов, решается сам получить докторскую степень и выйти на испытание, то в театре сооружаются две кафедры, одна над другою, а по бокам оных становятся лавки в нескольких рядах. Мнимый больной всходит на одну кафедру, экзаменатор на другую, над ним, в одежде факультета, а потом актеры, по два в ряд, проходят, также в багряном докторском облачении с горностаевою опушкою, и покорно кланяются публике и садятся на скамьи. После актеров являются также попарно все актрисы, но только Французского театра, в таком же наряде и с такою же почтительностию кланяются публике и садятся на скамьи. Публика размеряет рукоплескания по таланту каждого и каждой. <…> Перед ними церемониальным маршем и предводимые аптекарем вошли с клистирными трубками вместо ружей служки театральные и также обошед вокруг театра, важно и величаво, уселись с своими не смертоносными, но поносными орудиями под актерами-докторами. Началось испытание; известные вопросы на французско-латинском языке и ответы мнимого доктора. Некоторые из актеров и актрис также задавали смешные вопросы и после каждого ответа все пели хором:

Signum est intrare in nostro docto corpore! [ «Дигнус он войти свободно в ностро славное сословье» – реплика на шутовском, выдуманном французско-латинском наречии].

По окончании испытания все опять попарно и тем же порядком, сделав поклон публике, уходили с театра – и занавес закрыл поносное зрелище!»

Решение о том, включать ли новую пьесу в репертуар Французского театра, принимал особый репертуарный комитет, состоявший из актеров-пайщиков («сосьетеров»). Возглавлял этот комитет королевский уполномоченный, имевший право решающего голоса в тех случаях, когда актеры не могли прийти к согласию. При Карле X и при Луи-Филиппе до 1835 года королевским уполномоченным был драматург и филантроп барон Тейлор, а после 1835 года – Франсуа Бюлоз, редактор журнала «Ревю де Дё Монд». Консервативность репертуара Французского театра во многом объяснялась вкусами актеров, составлявших репертуарный комитет; на новую пьесу малоизвестного автора они реагировали примерно так же, как старейшины Независимого театра в булгаковском «Театральном романе».

Хотя Французский театр славился верностью традициям, некоторые его постановки вызывали бурную полемику. В эпоху Реставрации так произошло, например, со спектаклем по пьесе «Урок старикам» Казимира Делавиня, премьера которого состоялась 6 декабря 1823 года. Сюжет этой пьесы незамысловат: главный герой, буржуа Данвиль (его играл Тальма), намного старше своей жены (ее играла мадемуазель Марс) и ревнует ее к ухажеру – аристократу Герцогу. Подозрения Данвиля оказываются беспочвенными, однако автор все равно призывает женатых стариков всегда быть настороже, ибо опасности благополучию их семьи грозят отовсюду; в этом, собственно, и заключается «урок» старикам. Светские люди увидели в пьесе Делавиня «шедевр заурядности» (выражение Шарля де Ремюза), «вульгарность тона и приземленность чувства», а главное, заискивание перед буржуазией. Герцогиня де Брой (дочь писательницы Жермены де Сталь) писала: «Высший демократизм автора заключается в том, что он вкладывает в уста героя следующую реплику: если герцог оскорбляет буржуа, то тем самым он опускается до того, кого оскорбил, и может с ним драться. И вот этой-то морали публика рукоплещет, не жалея ладоней».

Однако то, что смутило аристократов, понравилось буржуазной публике, которая приняла «Урок старикам» с восторгом, усмотрев в нем оптимистический французский ответ трагическому шекспировскому «Отелло». Спектакль шел на сцене Французского театра с огромным успехом – во многом благодаря блестящей игре Тальма и мадемуазель Марс (ими восхищались даже недоброжелатели Делавиня).

В самом конце 1820-х годов на сцене Французского театра начали появляться постановки в новом, романтическом духе. 11 февраля 1829 года состоялась премьера спектакля по драме Александра Дюма «Генрих III и его двор», а 24 октября того же года – премьера «Венецианского мавра» Альфреда де Виньи (перевод шекспировской пьесы, который многим ревнителям классики казался невыносимо грубым и «диким»).