Михайлов или Михась? (СИ)

Готовясь к каждому очередному допросу, Зекшен был прежде всего озабочен тем, чтобы расставить ловушки для Михайлова. То он зачитывал ему записку о телефонном звонке неизвестной женщины, которая якобы знает, в каких местах Михайлов прячет свои деньги, и ждал, какова будет реакция. То заявлял, что в преступной организации, которую возглавлял Михайлов, теперь идет борьба за передел власти, а один из ближайших друзей Михайлова убит. Произнеся эту тираду, Зекшен замер: ему чрезвычайно важно было, что ответит на это подследственный. Ведь все ответы Михайлова после допросов становились предметом тщательного изучения психологами. И если бы, допустим, Сергей поинтересовался, кто именно из его друзей убит, то наверняка психологи сделали бы соответствующий вывод о том, что-де Михайлов допускает возможность убийства какого-то из друзей, так как в криминальном мире, к которому он принадлежит, такие события не редкость.

Но на все эти «ловушки» Сергей не реагировал, чем порой доводил Зекшена до исступления. «Господин Михайлов, ну почему вы молчите?!» – срываясь на бабий визг, кричал следователь, вмиг теряя свой внешний лоск и респектабельность. Но именно в такие моменты Сергей успокаивался, понимая, что выиграл у следователя очередной психологический раунд.

Собственно говоря, спокойствие пришло к Сергею после того, как во время одного из первых допросов полицейские сделали попытку его завербовать.

– Господин Михайлов, мы знаем, что вы в России человек очень влиятельный, вхожи в высокие сферы. Мы хотели бы, чтобы вы поделились с нами своими сведениями о преступном мире России, о высших чиновниках государства. Если вы не хотите возвращаться к себе на родину, мы могли бы изменить вам внешность с помощью пластической операции, выдать новые документы и отправить вас жить в какое-нибудь отдаленное, но весьма привлекательное местечко.

– Вы, вероятно, имеете в виду мое экономическое влияние, – уточнял Сергей, словно не замечая того, что его пытаются так топорно вербовать.

В те дни он и предположить не мог, что его заключение в тюрьме Шан-Долон растянется на долгих два с лишним года. Зато Зекшен после нескольких допросов прекрасно понял, что в общении с этим человеком ему нужны серьезные аргументы, а запугиваниями и шантажом он попросту ничего не добьется. Он пытался вывести Михайлова из себя тем, что бесконечно повторял одни и те же вопросы, на которые уже получил исчерпывающие ответы. Так, допросы по поводу нарушения Михайловым визового режима и попытки незаконного приобретения недвижимости продолжались целых полгода, хотя к этому моменту в распоряжении следствия были и прошение Михайлова о предоставлении ему вида на жительство в Швейцарии, и документы, подтверждающие, что покупку виллы он предполагал осуществить при помощи адвоката.

Потом Зекшен резко сменил тактику. Он не вызывал Михайлова на допросы по нескольку недель, а когда Сергея привозили во Дворец правосудия, следователь капризным тоном вопрошал, поправляя прическу плавным, чисто женским движением: «Господин Михайлов, ну почему вы никогда не скажете, как я выгляжу?»

Среди заключенных тюрьмы Шан-Долон ходили упорные слухи о своеобразных сексуальных пристрастиях Зекшена, и Сергей старался не реагировать на подобные вопросы, попросту оставляя их без внимания. Был однажды период, когда следователь не вызывал Сергея на допрос в течение двадцати дней, а когда наконец вызвал, то, лучезарно улыбаясь, словно сообщая приятную новость, заявил:

– Сегодня, господин Михайлов, наш допрос будет чрезвычайно коротким.

– Господин следователь, вы не вызывали меня на допрос двадцать дней, а теперь заявляете, что допрос будет коротким. Вы, должно быть, забываете, что я нахожусь в тюрьме.

– Вот видите, господин Михайлов, вы думаете только о себе.

Вы даже не поинтересуетесь, где я был все это время.

– Да я знаю, что вы были в отпуске, – ответил Сергей, – но я вправе рассчитывать, что после отпуска вы проведете допрос и я смогу вам дать исчерпывающие ответы, доказывающие мою невиновность.

– Нет, господин Михайлов, – возразил Зекшен. – Сегодня у меня нет времени для долгого допроса. Мне нужен дантист, и я вынужден вас покинуть.

– Гинеколог тебе нужен, – не выдержал Сергей, и переводчица бесстрастно перевела его реплику.

– Он так и сказал? – изумился следователь и, покрывшись красными пятнами, выкрикнул: – Допрос окончен. Сейчас вы вернетесь в тюрьму.

Наконец настал тот день, когда следователь задал Михайлову первый вопрос о его конкретных коммерческих делах. Но напрасно Сергей решил, что эти допросы ускорят дело. По поводу только одной из его фирм Зекшен допрашивал его ровно три месяца. «У меня пять фирм, и если на вопросы по поводу каждой у него будет уходить столько времени, то только на допросы, связанные с моими фирмами, у него уйдет полтора года», – сделал вывод Михайлов. Именно после этого он отказался отвечать на вопросы Зекшена, заявив, что предпочитает использовать свое право на молчание.

* * *

И был судья из их судей.

Из «Сказок 1001 ночи»

Документы уголовного дела № Р998096

Решение Федерального суда Швейцарии № 1Р.2791997

СУД ОБЩЕЙ ЮРИСДИКЦИИ

17 июня 1997 года

Вынесенное на основании протеста, предъявленного Сергеем Михайловым, в настоящее время заключенного в тюрьме Шан– Долон, против постановления Обвинительной палаты апелляционного суда кантона Женева от 11 апреля 1997 года в рамках процесса генерального прокурора кантона Женева против кассатора.

Решением от 11 апреля 1997 года Обвинительная палата апелляционного суда отказала в удовлетворении ходатайства о предварительном освобождении и продлила предварительное заключение Михайлова до 11 июля 1997 года. Рассматривая известные обвиняемому материалы дела в закрытом судебном заседании, Обвинительная палата апелляционного суда решила, что обвинения, предъявляемые кассатору по ст. 260 УК, являются убедительными, учитывая, в частности, свидетельские показания Упорова, сотрудника МВД, регионального управления города Москвы по борьбе с организованной преступностью, который подтвердил, что Михайлов является руководителем преступной организации «Солнцевская».

В данном случае Обвинительная палата апелляционного суда указала на материалы, на основании которых она сделала вывод о наличии достаточных подтверждений нарушения ст. 260 УК. Она не проигнорировала документы, представленные по этому поводу кассатором, но отклонила их, так как они не могли доказать, что Михайлов не является лидером преступной группировки «Солнцевская», и оправдать его немедленное освобождение.

Кассатор представил документы от различных российских органов власти, из которых следует, что против него не возбуждено уголовное дело в России. Но этих документов недостаточно для того, чтобы отвести подозрение в виновности. Документ, в котором говорится, что на кассатора не заведено досье криминалистического учета, свидетельствует лишь о том, что на основании российского законодательства он не был осужден в течение последних трех лет с момента выдачи данного документа, который в свою очередь не указывает на возможные предыдущие осуждения по уголовному делу.

Тот неопровержимый факт, что в настоящее время против Михайлова не возбуждено ни одного уголовного дела в России, ОБЪЯСНЯЕТСЯ БЕЗДЕЙСТВИЕМ СООТВЕТСТВУЮЩИХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ В РОССИИ. ДАЖЕ МОЖНО СКАЗАТЬ, ИХ БЕССИЛИЕМ (выделено мной. – О.Я.), и никак не уменьшает силу предъявленных ему обвинений.

На основании вышесказанного Обвинительная палата апелляционного суда на данной стадии процесса никак не могла не отметить существования серьезных подтверждений причастности кассатора к преступной организации (ст. 260 УК).

Напротив здания швейцарского Дворца правосудия сгрудились журналисты. Спасаясь от хлынувшего дождя, они укрылись под аркой старинного особняка, «ощетинившись» мощными телевиками своих фотоаппаратов и кинокамер. Перед дверью в зал судебных заседаний трое полицейских производили тщательный досмотр всех входящих, включая адвокатов. И диктофон, и фотоаппарат были изъяты у меня самым решительным образом. Один из полицейских кивнул на табличку, извещающую, что в зал нельзя проносить никакую аппаратуру, работающую от батареек. На мои попытки объяс-нить, что для прессы должны быть сделаны исключения, полицейский вполне резонно возразил: