Русская рулетка

Другими слонами, Борис Ельцин и его команда, с одной стороны, пытались непосредственно управлять отношениями с автономиями, распределяя привилегии и суверенитеты по политическим соображениям, с другой, — пользовались автономиями в своих московских политических баталиях. В результате более половины из 88 областей и республик имеют двусторонние соглашения с центром через президента, игнорируя парламент, парализованный применением вето. Полученные ими так называемые уровни суверенитета заметно отличаются друг от друга и произвольны но своей геометрии. При определении уровня широко распространен принцип «а чем мы хуже других?». Все участники торга словно поражены вирусом: те, кто получил меньше суверенитета и автономии, стремятся догнать остальных, а те, кто больше, не собираются от них отказываться.

На гребне волны ельцинского правления происходит взрыв вакханалии суверенитетов, которой, кажется, нет конца. Башкирия, Бурятия, Саха (Якутия) провозгласили себя «суверенными государствами» — только и всего (!) — и ввели эту формулу в свои конституции. Республика Коми «распространяет суверенитет на всю собственную территорию». Карелия считает себя «экономически суверенной». Башкирия и Чувашия «заключили соглашение о двустороннем сотрудничестве, в котором признается «взаимный суверенитет». Формальным внешнеполитическим актом Башкирии стало признание «суверенитета» Абхазии, которая после кровавого конфликта объявила о своей независимости от Грузии. Адыгея заявила о праве на обеспечение своей обороны и национальной безопасности, помимо, разумеется, права на собственное законотворчество. Саха (Якутия) вверяет собственному президенту полномочия на формирование республиканской армии. Северная Осетия-Алания присваивает себе право вето на решения федеральных органов по размещению у себя военных объектов, что означает: будучи пограничной территорией, она берется решать, что правильно, а что нет в оборонных мероприятиях Российской Федерации в целом.

К законодательным инициативам, которыми автономии мостят дорогу к отделению, добавляются заявления и поступки откровенно провокационные, требования разрушительного характера. Например, президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов — звезда региональной политики с более чем сомнительной репутацией — выступает с такой угрозой, чтобы заставить Москву погасить долги пенсионерам республики: «Мы будем добиваться статуса автономного члена Федерации, в противном случае мы выходим из ее состава» (Interfax. 1998, I8 ноября). Не все заявления подобного рода следует воспринимать всерьез. Во многих случаях местные царьки стремятся просто поднять цену своей поддержки президента. Ясно, что у них нет ни сил, ни возможностей, ни серьезной заинтересованности встать на путь отделения. Но так происходит не везде, и не везде сепаратистские устремления не имеют возможности реализоваться. Например, на географической карте видно, что мусульманские республики Татарстан и Башкортостан и мусульманский Казахстан разделены лишь узкой полосой Оренбургской области. Российский же Дальний Восток может неожиданно обратиться для решения своих проблем к восточным соседям.

Претензиям на больший суверенитет нет конца. Немалая группа таких крупных регионов, как Волгоградская, Воронежская, Мурманская. Курганская. Архангельская, Саратовская области. Ростов-на-Дону, а также Ханты-Мансийский и Агинский бурятский автономные округа, заявила о праве приостанавливать на своей территории действие федеральных законов, если они противоречат местным законам. Получается, что субъекты федерации ставят собственные законодательные нормы выше норм самой Федерации. Пять республик (Адыгея, Ингушетия, Северная Осетия — Алания, Кабардино-Балкария, Дагестан), а также Тюменская область объявили своей исключительной собственностью подземные природные богатства, а некоторые — даже воздушное пространство над своей территорией. Перечислять «суверенные» глупости можно бесконечно, но, к сожалению, приходится признать, что все они воспринимаются очень серьезно самими авторами. Общее впечатление таково, что имеешь дело с поразительной незрелостью, с абсолютным культурным и юридическим примитивизмом. Это все равно, что дать ребенку заряженный пистолет. Рано или поздно он выстрелит, но неизвестно в каком направлении.

Надо сказать, что только часть «суверенных» глупостей включена в тексты двусторонних договоров, подписанных Ельциным и местными правителями. Но эта часть уже включена в систему юридических прав Российской Федерации. Процесс пошел вглубь и по некоторым признакам приобрел необратимый характер. На наших глазах происходит «растворение суверенных прав Российской Федерации через одностороннее их присвоение со стороны автономных субъектов» (Сиядулаев Н. Независимая газета — приложение «Регионы». 1998 № 3).

Нарушения федеральных законов, а также самых основных конституционных норм, среди которых права человека, стали разменной монетой в посткоммунистической и преддемократической России. На Кубани (Краснодарский край) близкий к коммунистам губернатор Николай Кондратенко своим декретом устанавливает дискриминацию языка турок-месхетинцев, проживающих в крае. В Адыгее, Кабардино-Балкарии, Ингушетии, Северной Осетии-Алании, Бурятии. Башкирии, Республике Коми, наоборот, законодательно утверждается дискриминация русского языка. В Мордовии сейчас президент, избранный 25 % избирателей республики, присвоил себе право назначать руководителей всех структур местной власти, вплоть до председателя сельсовета. Парламент, составленный из «своих» депутатов, принял решение продлить президентские, а заодно и свои полномочия до 2000 года, чтобы не тратить время попусту на новые выборы.

Кстати, подобные ситуации складываются во многих автономиях, где в штыки восприняли конституционную норму об ограничении президентского правления двумя сроками и где глумятся над законом, принятым Думой, о распространении этой нормы на выборных руководителей всех уровней. Только за 1996–1997 годы Генеральная прокуратура России опротестовала 1500 законодательных актов, принятых в субъектах Федерации. Впрочем, без каких-либо последствий, поскольку правовой механизм исполнения решений органов центральной власти отсутствует. Министерство юстиции, которое вроде бы располагает властными полномочиями, чтобы навести порядок, до сих пор не сделало ничего. Конституционный суд почти за 2 года (март 1995 — декабрь 1997) рассмотрел всего 15 дел о конституционности законодательных актов субъектов Федерации. (Только в одном из 15 случаев рассматриваемый закон был признан соответствующим федеральной Конституции.) И что в итоге? Федерация неравноправных непокорных автономий под руководством президента, который вместо утверждения согласия занимается подстрекательством, федерация, конституционно спроектированная некомпетентной и трусливой интеллигенцией…