Меч президента

Аналитики Ельцина, бывшие работники аналитического отдела КГБ, также дали профессору Хасбулатову хорошую аттестацию, особо подчеркивая те качества, которых у профессора зарубежной экономики как раз не было: скромность, неамбициозность, прекрасная исполнительность, преданность боссу.

В то время, как еще в бытность свою секретарем так называемого, «большого» комитета комсомола МГУ, Руслан Хасбулатов прославился как злобный интриган с полным отсутствием каких-либо идей, а также чувства преданности и товарищества, что «аналитикам» не могло быть не известно. Кроме того, электронной системы подсчета голосов еще не было, участники съезда уже изнемогали от тягомотины заполнения бюллетеней, и, в результате, предложенная кандидатура Хасбулатова прошла.

Видимо, в качестве одного из заместителей председателя Хасбулатов вполне подходил, но никто тогда и не предполагал, что он превратится в самостоятельного политического деятеля.

Неожиданный бунт шестерки заместителей Ельцина во главе со Светланой Горячевой и Владимиром Исаковым, написавших резкое антиельцинское письмо и опубликовавших его в «Правде», стал поворотным моментом в политической карьере Хасбулатова.

Письмо «шестерки» мелкотравчатых коммунистов, инспирированное подыхающей партией в лучшем духе ее отработанных годами практики политических доносов, ставило своей целью убрать Бориса Ельцина из политической жизни страны, поскольку инстинкт самосохранения подсказывал, что это надо сделать, пока еще не поздно.

К сожалению, политические решения, принимаемые инстинктом, всегда грешат тем, что не учитывают реальную обстановку. Подобное письмо в «Правде» замечательно сработало бы, если бы в момент его опубликования сам Ельцин уже находился в подвалах Лефортово, успев сознаться в своей диверсионно-шпионской деятельности в пользу, скажем, Японии.

Поскольку ничего подобного в реальной обстановке произойти, конечно, не могло, своим письмом великолепная «шестерка» взорвала мину под собственными стульями, а Ельцин получил от съезда, собранного на предмет его устранения, затребованные им дополнительные полномочия.

Неизвестно, кто надоумил Хасбулатова не подписывать знаменитое письмо, но он поступил именно так, и этот поступок мгновенно превратил его в героя для всех демократов и их сторонников по всей России.

Когда же Ельцин уходил в президенты России, у него просто не было уже другого выбора, как предложить кандидатуру Хасбулатова на освободившийся пост председателя Верховного Совета.

Коммунисты, перестроив свои ряды и порядком струхнув от всего, что потенциально могло произойти выдвинули в противовес Хасбулатову, также никому пока не известного Сергея Бабурина, молодого и нахального декана юридического факультета Омского университета, числившегося в агентуре КГБ под конспиративным именем «Николай».

В этом факте нет ничего особенного, поскольку КГБ, нацеленная в течение многих лет родной партией на политический сыск, организовала этот сыск по высочайшему классу. Возможно, когда-нибудь на эту тему будут написаны специальные исследования, как относительно немногочисленная, если сопоставить с размерами обслуживаемой территории, тайная политическая полиция, именующая себя КГБ, располагая примитивнейшими средствами сбора и обработки информации, в подавляющем большинстве случаев работая с одними картотеками и пыльными канцелярскими делами, держала в поле зрения 350 миллионов, составляющих население первого в мире государства победившего социализма.

И уж, конечно, в первую очередь, наблюдению и так называемой «негласной обработке» подвергались студенты и преподаватели юридических факультетов и институтов в масштабе не только СССР, но и всего Варшавского пакта. Оно и понятно, поскольку именно юридические факультеты КГБ с полным основанием считал кузницей собственных кадров и, как и всякое в высшей степени элитарное ведомство, не желал попадания к себе людей случайных…

Впрочем, это в одинаковой степени относится и к Сергею Бабурину, и к его сопернику, да и не только к ним, памятуя знаменитые слова Феликса Дзержинского о том, что все советские люди должны стать чекистами.

В течение нескольких дней шло голосование, решающее, кому быть на посту председателя Верховного Совета: Хасбулатову или Бабурину? Ни один не мог набрать нужного числа голосов.

Возможно, что Лубянка говорила по прямой связи с Омском, сравнивая кандидатуры, и никак не могла придти к оптимальному решению, Ведь выдвигалось же предложение сделать Хасбулатова председателем, а Бабурина — первым заместителем. Не согласились, а тандем был бы замечательный.

В разгар борьбы за место председателя Верховного Совета грянул августовский путч, в ходе которого коммунисты и кто был с ними оказались настолько сильно скомпрометированными, что когда президент Ельцин, спрыгнув с танка, появился перед притихшими депутатами, объявив о запрете Коммунистической партии и конфискации ее имущества в казну, Хасбулатов был безропотно выбран председателем в первом же туре голосования.

Катапультированный, таким образом, президентом Ельциным на один из важнейших государственных постов, воссев на этом посту в отблеске президентской харизмы, Хасбулатов какое-то время еще играл роль преданного президентского оруженосца.

Долгое время почти все свои речи, и даже реплики, в Верховном Совете он начинал словами: «Мы с Борисом Николаевичем…», «Президент со мной советовался…», «Мы с Ельциным обсудили…». Над этими присказками посмеивались в Верховном Совете, а еще пуще — в прессе. Но Хасбулатов, разыгрывая из себя простецкого, застенчивого пария, как-то виновато улыбаясь, говорил: «Ну, что я могу сделать? Ну, действительно, мы с президентом все решаем вместе». Но одновременно — и высокие каблуки, чтобы быть повыше, и подушечка на стуле, чтобы голова держалась на уровне ельцинской головы, и замечание, как бы между прочим, вот люди говорят, что, дескать, верим только Ельцину и вам.

Вот, вроде, уже Ельцин всерьез воспринимает спикера, как равноправного партнера, как главу законодательной власти . Президент ведет с ним какие-то переговоры, заключает соглашения, вот уже они выходят под овацию зала втроем: Ельцин, Хасбулатов и Зорькин — руководители страны, триумвират, когорта равных.

«Что-то верный Руслан начал рычать на президента и покусывать его», — замечает пресса, сравнивая спикера с его тезкой, знаменитой владимовской овчаркой из охраны концлагеря.

И вот уже люди говорят, что верят только Хасбулатову, и удивляются, почему президентом является Ельцин, а не он, если Ельцин — даже не депутат.

И не юрист. («А ваш председатель, уважаемые депутаты не только экономист, но и юрист»).

Покусывает он президента вначале мягко: «Ну, президент не прав. Это мы отменим», «Ну, конечно, Козырева надо снять с работы», «Снимем Попова и Явлинского, если плохо будут себя вести».

И вот в речах Хасбулатова зазвучали мысли о приоритете и верховенстве законодательной власти во властной триаде, о том, что депутаты — это венец творения, что им подвластно все. Он сотворил этот странный псевдопарламентский мирок с собственной микрожизнью, принципиально замкнутой на себе.

Так ребенок создает между двух табуреток целое королевство, где он даже не король, а некое высшее божество, способное заменить короля в любой момент, когда тот ему чем-нибудь не понравится.

В этом маленьком придуманном мирке лишними были и избиратели, и президент. В этом микромире верили, что стоит им отправить президента в отставку, и он пойдет, что стоит им объявить о восстановлении СССР, и он восстановится, что можно внести все что угодно в текст Конституции, и не только бумага все стерпит, но и все заработает немедленно, что стоит объявить самих себя пожизненно несменяемыми, и все с этим согласятся.

И в этом микромире — своя жизнь. Коммунистическая партия запрещена в стране, запрещена на предприятиях, в учреждениях и воинских частях (разрешена только в жилконторах), а в Верховном Совете самая крупная фракция — это «Коммунисты России».