Письма президенту

Заборы эти – воплощенный в кирпиче и бетоне страх – появились до Беслана, до «Норд-оста». Это страх богатых, которые не ездят на метро.

Да, послевоенные дачки были бедные (хотя мы тогда так не считали), а теперешние стоят сотни тысяч долларов (а у многих и миллионы) [21]. Но в Европе дома не хуже и не дешевле, а видны как на ладони, заборов нет. Даже штакетник редкость, все больше подстриженные кусты, а если проволока, то гладкая, не членовредительская, не лагерная; не от людей, а от коров.

У них – взгляд ласкает даль. Европеец в окно видит Родину. А наш – забор через оконную решетку. Выйдет европеец – холмы, просторы, стада – красота. Выйдет наш – стена, охрана, колючая проволока.

А ведь бытие определяет сознание. Как живешь, так и думаешь. Живешь как зэк и думаешь как зэк. А как зэки думают – известно: умри ты сегодня, а я завтра. И они ничего не хотят делать для других, потому что все другие – враги.

Стены вокруг особняков – это не возврат к исконным ценностям, к патриархальным корням, ибо русские помещики не отгораживались стенами от своих рабов. Барский дом стоял совершенно открыто. Татьяна, гуляя (одна, без охраны), заходит в дом Онегина (хозяин в отъезде – то ли в Петербурге, то ли в Москве). Она никогда раньше здесь не была, слуги ее в лицо не знают. Тем не менее ее впускают без малейших возражений, она проходит в кабинет, роется в книгах… Сегодня не только в кабинет, ее бы на порог не пустили, даже в ворота бы не вошла.

Стены вокруг особняков – это не капитализм, где мы теперь якобы живем. Капитализм – оплатив налогами содержание госаппарата, в том числе полиции, – не тратит сумасшедшие деньги на возведение гигантских кирпичных заборов, ибо они: а) очень дорого стоят; б) уродуют пейзаж. А ведь хозяин заплатил тысячи долларов за сотку, покупая землю не под картошку. Он заплатил, чтобы наслаждаться жизнью; существенная часть этого наслаждения – вид из окна.

Такие стены – это средневековье. Постоянное ожидание смерти, грабежа, насилия.

Новые русские отгораживают себя стенами, повторяя, увы, архитектуру богатых чеченских сел; и только по невежеству не строят себе неприступные сванские башни (сван с семьей и скотиной мог отсиживаться в башне несколько месяцев).

Кого они боятся? и почему они боятся? – вот вопросы, которые, думаю, важнее бюджета и инфляции. Ибо страх – это такая штука, которая определяет все поведение, всю жизнь. От страха у людей и характер портится, и поведение; и вместо того чтобы налаживать достойную жизнь себе и детям, человек ворует и убегает (если успевает).

Плохо, что и те, кто не ворует, тоже не чувствуют себя в безопасности. Те, кто ездит на метро, бедные и «средние» тоже живут в постоянном страхе.

К страху перед милицией прибавился страх взрывов. Новый, сильный, всеобщий. И никто не верит, будто милиция защитит. А ведь только для этого мы ее и содержим.

Географически мы, конечно, вроде бы в Европе… Но скажи кому-нибудь, что наши полицейские (милиция) угоняют машины, рэкетируют торговцев, насилуют, пытают, убивают – иностранец таращит глаза: не может быть! А у нас к этому привыкли, никого не удивишь. Все газеты полны преступлениями сотрудников МВД и прочих государственных вооруженных формирований; так в советское время в каждой газете был фельетон про продавщицу, которая обвесила и нагрубила.

Вряд ли можно укорять вас, Владимир Владимирович, что милиция такая плохая. Но в том, что за пять лет вашего правления она не стала лучше, – в этом укорять можно. А она не стала лучше. И борьба с «оборотнями» если кому и помогла, то лишь Грызлову – сменить кресло МВД на председателя Думы.

А может быть, вы думаете, что милиция стала лучше? Может быть, вас снабжают такими иллюзиями? Жаль.

Если бы нагнали страху на преступников – хорошо. А вы нагнали страху на олигархов, на прессу, на депутатов и губернаторов. Может, они и преступники (не удивлюсь), но жить лучше не стало; рейтинги МВД, армии и др. и пр. не растут.

И вот приехали: я не вор, не убийца; всего лишь пишу вам письма, стараясь не утомлять; а людям кажется, что это опасно. Почему?

Ясно же, что не бандиты пойдут убивать журналиста за письма к президенту. То есть преступников эти публикации не побуждают к расправе. Значит, в умах народа эти воображаемые убийцы – ваши служащие.

Не знаю, что об этом думать. А что думаете вы?

Пушкин А.С. Евгений Онегин.

Глава VII, строфы XV, XVI, XVII, XXI

5 октября 2004

P.S. Мне почему-то казалось, что очень смешно в виде иллюстрации к газетной заметке напечатать фрагменты из «Евгения Онегина». Так сказать, чтобы кремлевский читатель писем мог убедиться, что заборов действительно не было (не посылая в Библиотеку имени Ленина).

№ 14 Спаси сохрани

Уважаемый Владимир Владимирович! Поздравляем вас со вчерашним днем рождения, желаем здоровья и мудрости. Мы специально переставили письмо со вчера на сегодня – не хотели огорчать, портить вам праздник.

Вдобавок письмо длинное, а хотелось бы, чтобы вы дочитали до конца. Тема уж очень важная: неизбежна ли гибель будущих заложников?

Было бы гораздо проще написать об этом не письмо, а статью, где все назвать своими именами: глупость – глупостью, подлость – подлостью.

А когда обращаешься к человеку (в данном случае к вам) – надо писать вежливо, не ругаться; чтобы не обидеть.

Потому что обиженный уже не обращает внимания на суть; у него одно желание – врезать обидчику, да так… Хотел написать, «чтобы искры из глаз посыпались», но вспомнил, как вас однажды задел вопрос французского журналиста о Чечне. Вы вместо ответа предложили ему приехать к нам, чтобы «сделать обрезание, да так, чтобы ничего больше не выросло».

Обрезание – религиозная процедура, но вы ничего божественного не имели в виду. Явственно прозвучало, что речь о кастрации (а попросту, по-русски, «я-ца оторву»). Ну и что хорошего? Вы обиделись, француза напугали, а мирному процессу – никакого толку, только хуже.

Эх, Владимир Владимирович, проклятий по адресу власти и после «Норд-Оста», и после Беслана было довольно. А что толку?

Если сегодня, не дай Бог, случится захват заложников – кто будет руководить спасением? Похоже, заранее вы не знаете. И тот, кого вы вдруг назначите, – тоже не знает заранее. Значит, не готов, начнет метаться, делать ошибки, звонить вам, просить совета.

Случись, не дай Бог, землетрясение или наводнение – все знают, что полетит глава МЧС. Сам, без вашего приказа (хотя, возможно, с вашего ведома). Он уже очень опытный; знает, сколько надо техники, врачей, как доставить, как расставить. И люди у него обучены, и собаки.

Извините, но в высшем руководстве страны мы не видим ни одного человека, который понимал бы и знал, как спасать заложников. И был бы нацелен исключительно на это, а не на то, чтобы угодить вам, и не на беспокойство о государственной репутации. А что мы видим? Какие-то глупости – какие-то общественные палаты [22], какие-то артистические антитеррористические центры [23] (вот они сейчас поймают нам Басаева, держи карман).