Тайные разведки (военное шпионство)

Второй способ вербовки путем подкупа заключается в том, что в газетах помещается объявление о том, что требуется устная и письменная практика (или переводы) на военные темы «с литературной целью» за высокую плату. Не подозревая злого умысла и не отдавая себе отчета в характере тех услуг, которые он может оказать своими изложениями на военные темы, офицер начинает работать и, как в предыдущем случае, попадает в сети лиц, заведующих шпионством.

Низших агентов-шпионов зачастую вербуют из нижних чинов-дезертиров соседней державы. С ними не церемонятся и жандармские власти, принимающие каждого дезертира, прямо предлагают ему записаться в число тайных агентов-разведчиков. Но при таком способе вербовки нужна осмотрительность, так как соседняя держава может иногда нарочно подослать подставных дезертиров, чтобы они служили ей шпионами.

Если нанявшиеся низшие агенты мало подготовлены к предстоящей им деятельности, то в Германии с ними производятся специальные занятия: их обучают немецкому языку, дают краткие понятия о топографических съемках, о фотографии, об организации соседней армии и пр.

Ученики немцев — японцы и в деле подготовки шпионов пошли дальше своих учителей: по словом иностранных газет, еще до войны они создали особую школу в окрестностях Шанхая, в Тунуэне, для подготовки шпионов; курс ее довольно обширный и заканчивается учебной поездкой, во время которой японцы практически совершенствуются в шпионстве. Воспитанники этой школы находились при японских армиях во время последней войны и оказали большие услуги командующим армией.

Для пополнения кадра своих шпионов в России японцы, судя по нашим дальневосточным газетам [62], применяют следующую меру: все японцы, подлежащие отбыванию воинской повинности, освобождаются от нее, если проживают в Сибири и Европейской России и представить своему консулу удостоверения о месте своего пребывания. Официально японцы объясняют эту меру исключительно дальностью расстояний; китайцы же, близко к ним стоящие, утверждают, что эта льгота дается из желания правительства иметь внутри России кадр своих людей, осведомленных о том, что делается у нас в войсках, и знающих наш язык, т. е. попросту шпионов.

При вербовке шпионов в военное время избыток осторожности лучше, чем недостаток ее, так как зачастую шпионы на первых порах проявляют большое старание, чтобы заслужить доверие, а затем, пользуясь им, обманывать своего начальника.

При сношениях со шпионами надо сообразоваться с их общественным положением, происхождением, степенью развития и с причинами, побудившими их взять на себя роль лазутчика.

В большинстве случаев в обращении со шпионами нужна значительная доля лукавства. Ко всем их словам надо относиться с большой осторожностью, не вполне доверяя им, но наружным образом отнюдь не показывать этого, а даже наоборот — проявлять полную веру и откровенность. Следует в особенности щадить самолюбие шпиона и никогда не позволять себе презрительного отношения к нему, каковы бы ни были побуждения, по которым он взялся за ремесло шпиона.

В начале франко-прусской войны один из французских полицейских комиссаров изъявил желание поступить лазутчиком. Он долгое время жил близ границы и мог оказать большие услуги. Его предложение было принято. Он вышел в отставку и прослужил некоторое время с значительной пользой для дела. Но всюду его принимали так высокомерно, с таким нескрываемым презрением, что, потеряв всякую энергию и охоту служить, он вскоре отказался от роли шпиона [63].

Понятно, что при таких условиях трудно найти мало-мальски порядочного и добросовестного лазутчика. С таким обращением может примириться лишь человек, лишенный всякого самолюбия и чувства собственного достоинства, преследующий только корыстные цели; а такие люди скорее вредны, чем полезны.

Впрочем, очень часто даже служащие ради денег желают, чтобы их роль составляла тайну для всех. Побудительную к тому причину составляет или боязнь огласки, благодаря которой они могут быть легче раскрыты неприятелем, или самолюбие и сознание той брезгливости, с которой общество относится к шпионам. Обе причины весьма уважительны, и желание шпиона, говорящее в его пользу, должно быть удовлетворено; таких шпионов следует принимать без свидетелей и выслушивать их доклады с глазу на глаз.

«Нет ничего хуже нашей манеры таскать шпионов от сторожевых постов к главным караулам, от главных караулов к полкам, а от полков по всем штабам, и всюду производить им один и тот же допрос, — говорит генерал Леваль, — лазутчиков водят по бивакам и по квартирам под конвоем, точно каких-то злоумышленников. Солдаты сбегаются, рассматривают их, критикуют и т. д. Имя шпиона, место откуда он прибыл, принесенное им известие, делаются всеобщим достоянием и служат темой для всех разговоров».

Если в военное время при отряде есть несколько шпионов, то нужно держать их порознь, чтобы не дать им познакомиться и сговориться; тогда легче будет получать верные сведения, сравнивая показания нескольких лиц по одному и тому же предмету. Это правило существует уже с давних пор и, по свидетельству Полнена [64], применялось всегда Помпеем. Правда, что в конце концов шпионы по всей вероятности перезнакомятся; тогда надо постараться поселить между ними рознь и вражду; в результате явится соревнование между ними, взаимная зависть, что облегчит контроль и даст возможность легче раскрыть, кто из них умышленно вводит своего начальника в заблуждение.

В заключение остается помнить следующие слова опытного человека [65]:

«Способ обращения со шпионами имеет большое влияние на них. Благосклонность обязательна, но не должна исключать твердости. Строгость почти бесполезна, а угрозы составляют ошибку. Страх мало действует на шпиона: он отлично сознает, когда провинился; если он предчувствует, что его уличат, он больше не возвращается и легко уклоняется от наказания. Очень трудно захватить в свои руки шпиона, когда вина его уже доказана».

Очевидно, что если человек взялся за ремесло лазутчика из благородных побуждений, например, из преданности и любви к отечеству, или из ненависти к врагам, или, наконец, если шпионом служит человек из рядов нашей же армии, то в обращении с ним всякие хитрости излишни; надо только остерегаться одного — не задевать его самолюбия.

Управление шпионством представляет очень трудную задачу. «Легко понять, сколько нужно: проницательности, чтобы найти сведущих и полезных шпионов; ловкости, чтобы убедить их взяться за столь опасную роль; рассудительности, чтобы не скомпрометировать их; наконец, сколько нужно врожденного такта, знания людей и дела для управления всем, что касается шпионства, для привлечения честолюбцев, для устрашения и приманки трусов и корыстолюбцев, вообще для эксплуатации всех человеческих слабостей» [66]. Туже мысль высказывает другой военный писатель, генерал Дюгэм [67]: «Чтобы хорошо управлять шпионством, недостаточно сорить деньгами направо и налево; необходимы старания, последовательность и опытность».

Коль скоро управление шпионством требует глубокого знания человеческой природы и проницательности, то очевидно, что оно не может быть поручено любому офицеру. Нужен человек находчивый, наблюдательный и не бесхитростный, знающий людей, обладающей способностью скрывать свои собственные мысли и чувства, наконец, человек который умеет внушить к себе доверие, действуя то добротой и лаской, то строгостью.

От офицера, имеющего дело со шпионами, требуется умение хранить тайну; не только болтливость, но простая откровенность с близкими людьми может вредно отразиться на порученном ему деле. Очень часто, как мы уже отметили, даже люди, служащие ради денег, желают, чтобы их роль составляла тайну для всех. Офицер, не умеющий соблюдать тайны, рискует отшатнуть от себя всякого шпиона. Мало того, вследствие своей несдержанности он может скомпрометировать своих начальников и даже вызвать дипломатические инциденты с иностранной державой.