Левый путь национал-социализма (CИ)

       Первым национал-большевиком Франции был Жак Дорио, рабочий-металлург, основатель французского комсомола, затем член Политбюро и секретарь ЦК ФКП, мэр «красного пригорода» Парижа Сен-Дени, часто сидевший в тюрьме за участие в беспорядках и потому популярный в СССР. В свое время он поддерживал дружеские отношения с Лениным, Сталиным и Мао Цзедуном. В начале 30-х гг. Дорио был конкурентом заурядного Мориса Тореза, но совершил ошибку, за полгода до приказа из Москвы выступив инициатором Народного Фронта, чем воспользовался Торез, выставив его из ФКП. Тогда Дорио создал «Народную партию Франции», структурно копировавшую ФКП и ставшую одной из крупнейших фашистских партий мира. Жак Дорио активно сотрудничал с оккупационным режимом. Он приезжал на Восточный фронт подбодрить французских добровольцев, а в феврале 1945 г. погиб при бомбежке в Германии в форме немецкого офицера. В его партию входили многие бывшие коммунисты, включая членов ЦК и Политбюро.

       Во Франции действовали и другие фашистские группы, созданные коммунистами. Член Политбюро и секретарь ЦК ФКП, рабочий Марсель Життон – 3-й человек в партийной иерархии, после подписания советско-германского пакта порвал с коммунистами, создав «Нацистскую рабоче-крестьянскую партию». За протест против Пакта он попал в список бывших депутатов-коммунистов, подлежавших уничтожению, и в сентябре 1941 г. члены военной организации ФКП застрелили его в Париже.

       Среднее звено Французской коммунистической партии с началом второй мировой войны выдвинуло лозунг братания с германскими солдатами, свержения французского правительства и создания новой «Парижской Коммуны» из «патриотических элементов», включая фашистов. Торез и другие вожаки ФКП сбежали в Москву, а рядовым членам партии разъяснили, что они руководят нелегальной борьбой во Франции. Коммунистическая партия поэтому подверглась репрессиям. Многие ее активисты были интернированы, но после прихода немцев выпущены на свободу. ФКП пыталась сотрудничать с новыми властями и даже пыталась наладить легальный выпуск газеты «Юманите», пропагандируя идею «национального правительства». Только после 1941 г., получив приказ из Москвы, она начала активную борьбу против оккупационной власти.

       В целом история континентальной Европы 20-40-х годов отмечена торжеством тоталитаризма над демократией с ее сомнительными свободами. Существует две точки зрения на тоталитарный режим в крупном государстве. Большинство «политологов» внушают населению, что участие в тоталитарном движении дегуманизирует человека, так как его фанатичная вера оправдывает любое преступление, уводит от реальной жизни и обманывает, обрекая на гибель. Но есть и другое мнение. Независимые исследователи утверждают, что тоталитарное движение придает жизни его участника подлинный смысл, возможность реализовать свои способности, обрести истинных друзей и реальный авторитет, превратившись из жертвы закулисных манипуляций в творца истории. История учит, что коренные пороки демократии – власть меньшинства и его денег, неограниченная свобода, ломающая все традиции народов и влекущая их к вырождению, – могут быть устранены лишь путем внедрения в массы сознания общности каждого человека с судьбой государства и всего народа.

       Перед приходом к власти НСДАП Германия переживала трагическую пору разрушения. Торговцы, наживаясь на голоде и постоянной девальвации марки, покупали товары за границей и продавали их в Германии по заоблачным ценам, используя для своих целей Рейхсбанк. Они ловко и незаметно проникали в высшие эшелоны власти, заводили полезные знакомства в министерствах, оказывая с их помощью влияние на ведущих лиц государства, обязанных защищать неимущих от произвола эксплуататоров. Скандалы, связанные с галицийскими евреями-банкирами Кутицкером, Барматом и Скляреком, пошатнули до основания финансовую систему страны и вызвали бурное возмущение общественности. Братья Бармат, высланные из Германии, продолжили бессовестные аферы в Голландии, где за год до этого уже прогремел скандал, связанный с их криминальной деятельностью, а три брата Склярек продолжали свои мерзкие делишки в Чехословакии [1].

       Разрушительную работу, начатую спекулянтами, продолжили короли немецкой индустрии. Лидер тяжелой промышленности Гуго Стиннес, начинавший с поставок угля государству, скупил всех конкурентов и разорил все предприятия средней величины. Так же вели себя знаменитый магнат Тиссен и Кирдорф, распоряжавшийся секретным фондом тяжелой индустрии. Ежечасно росла инфляция, и к ней нельзя было приспособиться, несмотря на ежедневную выплату жалованья. К полудню цена вещи могла увеличиться в 3-4 раза. За один доллар уже давали 4,2 триллиона /!/ марок. Всюду внезапно появились бесчисленные толпы иностранцев с пачками долларов, фунтов и франков, скупавшие предметы первой необходимости и произведения искусства, которые немцы уже не могли приобрести. В такой аморальной обстановке в Германии быстро развилась ксенофобия и антисемитизм.

       Тогда-то набиравший силу, но лишенный необходимых средств национал-социализм воспользовался финансовыми предложениями дальновидных немецких промышленников, почуявших приближение краха нелепой Веймарской системы. В 1930г. СА финансировались исключительно Тиссеном и его друзьями, в то время, как Яльмар Шахт через Германа Геринга свел Адольфа Гитлера с другими воротилами экономики. Так начался период бурного обогащения немецких промышленников и банкиров, завершившийся грандиозной войной, соответствовавшей объему накопленных вооружений, – и новой трагедией для Германии.

       Возникает вопрос: можно ли было совместить левый и правый национализм в Германии и по-иному направить немецкую историю? Народный вождь отверг постоянную готовность Грегора Штрассера и его левых сторонников к компромиссам, выходящим за пределы тактической целесообразности, с любыми оппозиционными силами, включая социал-демократов, и установку на почти полную национализацию экономики. Неприемлемой для руководителя НСДАП была позиция Эрнста Рема в важнейших вопросах предстоявших преобразований: планы анархической реорганизации армии /обилие военизированных групп под одним руководством/, а также – исключительная направленность на внутреннюю жизнь искалеченной Версалем Германии. В национал-большевизме фюрера не устраивала его слепая ориентации на Восток и копирование советского опыта в экономике и в политической структуре общества.

       У Адольфа Гитлера в руках были все рычаги для наилучшего сочетания достоинств национально-социалистического устройства Германии. До 1939 г. его политика, внутренняя и внешняя, была почти безупречной. Ни одна другая сила, «реакционная» или левая, не была в состоянии освободить страну от чудовищных пут Версальской системы методами, безошибочно примененными фюрером, в том числе во внешней политике. Достаточная социальная справедливость была достигнута в Германии и без тотальной национализации. Даже интенсивные военные приготовления оправдывались необходимостью, и не столько проблематичной угрозой с Востока, сколько политикой Запада, стремившегося столкнуть Германию с СССР.

       И если Гитлер не мог изменить природу буржуазного строя, то у него была возможность создать исторически новый социальный строй. Автаркии следовало добиваться, прежде всего, в финансовой сфере, ликвидировав обязывающие международные связи немецкого капитала. Тогда появлялась возможность переориентации военных планов. Завоевание «восточных пространств» оказалось нереальным и ошибочным. После драматического по своим последствиям нападения на Польшу единственно логичным представлялся курс на военный разгром Англии, руководство которой, как и пронизанная интернациональным духом немецкая финансово-промышленная корпорация, несли немалую ответственность за все последовавшие события. На Германию тогда интенсивно /и охотно!/ работала почти вся Европа, завоеванная и нейтральная. Нападение на Советский Союз привело к мировой трагедии, в измененном виде длящейся до наших дней.