Юдаизм. Сахарна

Пугаемся сказать и высказываем предположение. В разных местах, у разных пророков, встречается мглистый, глухо указанный «отрок», — которого «ведут на заклание»... Это какое-то темное указание, как будто глаза пророческие где-то вдали видят его, — видят и не могут рассмотреть... Эти слова об «отроке, ведомом на заклание», издавна поразили ум читателей и истолкователей Библии, и Святые Отцы Церкви, недоумевая, что́ бы это означало, включили эти места в состав «мессианских указаний на Господа нашего Иисуса Христа», — тем более что последующие слова как будто говорили об искупительном подвиге Христовом. «Той бысть язвен за грехи наши, и мучен бысть за беззакония наши. Наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелили».

Сообразно такому пониманию, в синодальных изданиях Библии печатается «отрок» с большой буквы — «Отрок»; и тогда при чтении как будто ясно, что это относится к Иисусу Христу. Но оставим так, как было написано в древних манускриптах, — простое, нарицательное и общее название «отрок», — и тогда не забрезжит ли у нас мысль, что в пору израильского царства и пророков все равно уже существовал ритуал, по коему какой-то «отрок» в возрасте и невинности Андрюши Ющинского, но взятый где-нибудь у соседей, у пограничных «гоев», у хананеев, у египтян, у сириян, у персов, приносился в жертву ритуально как и теперь?! Ведь Иисус Христос, умирая на кресте, имел 33 года, и никакой пророк Его не наименовал бы «отроком». Да и Христос потом пришел, а пророк и пророки говорят о чем-то сущем уже и известном народу. Израильтяне слушали пророков и не недоумевали, не спрашивали, «о каком это отроке идет речь?». Иисус Христос оправдывается и доказуется из Евангелия, из правды и величия Своего, из крестной смерти и воскресения. Доказывается из учения Своего, из предсказания о судьбе Иерусалима, из всего при Нем бывшего и потом наступившего. И эти о нем «мессианские предсказания» вовсе не так необходимы, как казалось во время первых Отцов Церкви, которые старались убедить самих евреев в божественности Иисуса Христа и для этого указывали им, что их же пророки предсказали появление Иисуса Христа. Евангелие стоит на своем основании и в ветхозаветных основаниях вовсе не нуждается, как в необходимых и неизбежных. Что касается слов: «наказание мира нашего на Нем», то здесь слово «мир» нужно истолковывать в смысле «мир иудейский», «мир израильский»: не космологически, а этнографически.

«Отрок, ведомый на заклание» пророков, — вот он, «приготовишка» духовного киевского училища, — избранный именно за чудное, ангельское личико (посмотрите! посмотрите!), — по общему методу закона Моисеева — избрать в жертву «лучшее, непорочное, безболезненное, чистое, невинное». Несчастная «маца», к которой якобы «примешивают христианскую кровь», — все спутала, навела христиан на безопасный для евреев путь, потому что оправдаться в этом им ничего не стоит, показав ясные и, конечно, исполняемые (евреи не смеют не исполнить — общий принцип их) законы. Тут вовсе не это, не темная средневековая легенда, конечно ложная, об употреблении, — т.е., разумелось, в пищу — христианской крови. Общий закон Моисеева ритуала: помазание кровью и окропление кровью. Приблизительно как у нас — помазание миром и окропление святой водою. И для этих, а не для каких-нибудь других целей была взята кровь Андрюши Ющинского. Но не одна кровь была нужна, а и замучивание жертвы, — опять по типу и методу всего Израиля. Тут идея — «кровь и страдание искупает грехи наши» (иудейские), «наш бог требует крови за грехи наши». «Грехом» же у иудеев вовсе называлось не то, что́ у христиан («духовная религия»), а назывались болезни, страдания, эти вкрапленные в человека частицы смерти, общего последствия и объединения греха. Все — в связи. Вся Библия высвечивает одним светом: 1) согрешил (Адам) — и умер, 2) грешим мы — и болеем и 3) чтобы мы не болели — пусть прольется жертвенная «богу израилеву» кровь. Вот полный круг мысли, из которого иудеи не могут вырваться, из которого вырвать хотел их Христос «последнею жертвою», жертвою Себя, но они не поверили Ему и поступили, как написано. Они остались при идее «своих жертв», маленьких, постоянных, — не приняв последней и все закончившей «жертвы Сына Божия». Они назвали Его богохульником и поступили, как поступили. Их сковывает эта автоматическая мысль, которою апостол Павел в «Послании к Евреям» формулировал то, что́ он знал слишком хорошо в бытность «Савлом»: «кровь тельцов и козлов уничтожает грех» (10-я глава, стих 4). Замечательно, что и «козлы» и «тельцы» брались «в возрасте Ющинского», — чистенькие, беленькие, еще не заигравшиеся на свете и не нагрешившие. Непременно — такие. Это — канон, закон, дух. Ющинский входит сюда, в этот канон и закон, как «вещь» в «свой футляр». Но именно — в свой. «Он понес наказание наше (всегда — угрожающие, возможные болезни) на себе», «язвою его мы исцелели». «Исцелели» вовсе не духовно, по-христиански, а — телесно, по Ветхому Завету, пошедшему от обрезания, т.е. от органа деторождения и физиологической жизни. От этого все в моисеевом ритуале вращается в круге тела и телесно; и понятно же, что там льется кровь жертв, — как в теле живом совершается кровообращение. Жертвы — «кровообращение» Израиля и необходимы ему как движение крови всякому человеку. Тут — все, тут — смысл; без жертв и крови — ничего в еврействе нет, нет самого «Моисеева закона» и нет иудеев как касты этого закона, как жрецов-исполнителей его. Теперь ведь у них иерархия пала, ни — первосвященника, ни — священников (раввины — учителя, а не священники), и их значение, и вес, и авторитет, и функции разлились в толще народа, — где и «справляется» и «усердствует» каждый как может и умеет и насколько допустит случай и явятся благоприятные условия.

  О, все понятно, слишком понятно... Единолично никто не виноват в Ющинском; кто бы ни тащил «овцу на заклание», — он был «в идее» своего закона. Все, все понятно: и что все, как один за него восстали: ибо ведь он всем помогал в здоровьи, исцелял всех, сводил болезни со всех, рискнув один шеей и каторгой. Все и чувствуют его... Бейлиса ли, кого ли другого, все равно, — чувствуют «неизвестного X» как добровольца за всех, как слугу всех, как энтузиаста и священника всех... Они чувствуют Бейлиса, как мы Ющинского. Вот взрыв вызволить, освободить его, купить принятие вины другим за 40000. Все — ему! Весь Израиль — ему служит сейчас, как он послужил всему Израилю вчера.

О, все понятно, слишком понятно...

Неужели такие слепые, что не видят?

Кто как хочет думает, — для меня Андрюша Ющинский есть мученик христианский. И пусть дети наши молятся о нем, как о замученном праведнике; да не мешало бы помолиться и в больших церквах, народно. Будет же заниматься только перепиской канцелярских бумаг.

3 октября 1913 г.

Испуг и волнение евреев

Евреи всего мира заметались. Конечно, не по тому поводу, что «Россия оказалась такая непросвещенная страна», ибо разве это удивительно и ново, что «Россия не просвещенная страна»? Евреи всегда это говорили и всегда это знали; просвещали нас, учили нас; снабжали нас «варшавскими циферблатами», чтобы мы «ежечасно» учились... Поэтому, что для них, что у нас такой «средневековый процесс»?!

Нет, не из жалости к непросвещенной России они заметались. А потому, что при средствах нового суда, гласного, народного, публикуемого, со «сторонами» обвинения и защиты, — суда свободного и неподкупного, — выплыло дело, которое при старых полицейских судах, с бумагописанием и без устных речей, без зрителей и слушателей, всегда можно было погрузить в безвестность и мрак. Ведь и теперь, предупреждая и запутывая следствие, послышались торопливые шаги чего-то испугавшихся господ, делающих все попытки, чтобы оклеветать родителей убитого мальчика или чтобы свалить вину на Чеберякову и на воровскую шайку, имевшую притон у нее. На ту самую Чеберякову, которая отказалась взять в Харькове от евреев что-то около 40000 рублей за «принятие на себя вины»...