Место под солнцем

Иракский диктатор познал на горьком опыте: чтобы побеждать с помощью военной силы, надо одержать политическую победу, чтобы одержать политическую победу, нужно завладеть общественным мнением, чтобы завладеть общественным мнением, нужно убедить общественность в том, что твое дело правое. Это цепь непреложных условий, главное из которых состоит в поддержке со стороны общественного мнения, мобилизованного в самых широких масштабах.

Господство демократических идеалов и демократической терминологии, наряду с появлением всепроникающих средств массовой информации, вывело международное общественное мнение на главную арену политических баталий. Практически не имеет никакого значения, правое ли ваше дело или не правое, морально оно или аморально. Всякий, кто вступает в политический или военный конфликт в нашем столетии, обязан стремиться убедить международную аудиторию в том, что его дело правое. Гитлер и Черчилль – вот поистине выдающиеся примеры политических лидеров, постигших логику новой настоятельной потребности. Гитлер и Геббельс усовершенствовали методику контрпропаганды и скрывали свои агрессивные намерения, взывая к справедливости и свободному волеизъявлению. Хотя это была лишь возмутительная пародия на правду, она все же воспринималась в свое время как объяснение акций нацистов (и как оправдание бездействия Запада). Черчилль усматривал свою первейшую задачу военного руководителя в мобилизации всего западного мира через обращение в защиту его наиболее чтимых идеалов свободы и человеческого достоинства. Главное его оружие – речи были тщательно продуманы и точно ориентированы на эту цель, как, впрочем, и речи его союзника Франклина Рузвельта, который первым стал систематически использовать радиовещание как средство сплочения народа.

Чтобы продемонстрировать силу общественного мнения в век массовой коммуникации, достаточно всего лишь сравнить потрясающий эффект речей Черчилля, передававшихся по радио для миллионов слушателей, с безрезультатным на первых порах Геттисбергским обращением Авраама Линкольна. Это обращение было ничуть не менее воодушевляющим, чем все, что написано Черчиллем, но услышала его лишь горстка людей; поэтому оно почти не оказало непосредственного влияния на ход гражданской войны. Те миллионы людей, на кого повлияла поэзия и энергия этого обращения, познакомились с ним гораздо позднее великих событий, подвигнувших Линкольна составить его.

Принцип обращения к широкому общественному мнению понимали многие персонажи новейшей истории. Весьма активно пользовался им Сталин, став в глазах многих – спасителем мира и представляя деспотию демократией. Это наследие большой лжи Гитлер и Сталин завещали бесконечному множеству мелких диктаторов от Насера до Хо Ши-мина и Фиделя Кастро, которые, в свою очередь, практиковали их методы на своих жертвах и союзниках своих жертв, с тем, чтобы ослабить сопротивление своей агрессивности.

Возьмем, к примеру, северных вьетнамцев. Они с большим успехом вели пропаганду войны против Южного Вьетнама, представляя себя образцом добродетели и поливая при этом грязью Юг, правительство которого было, конечно же, далеко не безгрешным, но и не было повинно в массовых убийствах и насильственном выселении десятков тысяч людей, что обыкновенно практиковалось Севером. Беспрерывная северовьетнамская пропагандистская кампания, направленная на американское общественное мнение, внесла немалую лепту в ослабление у американцев желания продолжить войну. К вполне понятному вопросу, почему, собственно, американские парни должны сражаться в дальнем закоулке Азии, было добавлено: особенно когда союзник Америки коррумпирован и порочен. При повторении этого вопроса ответ становился все очевиднее, подготавливая почву для победы Северного Вьетнама.

Однако, каких бы успехов не достигли северовьетнамцы, я уверен, в послевоенную эпоху арабы превзошли всех в деле превращения пропаганды в средство политического давления. Арабские режимы и террористические организации поняли всю важность этого инструмента применительно к своей специфической задаче уничтожению Израиля. Они поняли, что в ответ на военную победу Израиля в 1967 году, им нужно нанести Израилю поражение в области политики, уничтожить его на поле битвы за общественное мнение. Они последовательно и целенаправленно подбирали клочки для лоскутного одеяла своей большой лжи: лживой теории о приоритете палестинской проблемы в кризисе на Ближнем Востоке, лживой перестановки всех причинно-следственных связей, лживого изображения легитимности ООП. Кроме того, арабы вопиющим образом исказили еврейскую историю, подменив ее вымышленной – палестинской: арабы заняли место евреев в качестве коренного населения этой земли, а евреи вместо арабов стали теперь оккупантами, чудовищное изгнание евреев и рассеяние их по всему свету превратилось теперь в "изгнание" палестинских арабов (в соседние арабские государства); злодеяния, совершенные против евреев, отрицаются и отбрасываются как несущественные, зато трудности, выпавшие на долю арабов, раздуваются до уровня новой Катастрофы. И все это с целью убедить народы мира, в особенности, США и Европы, что Израиль совершил чудовищную несправедливость, которую арабы всего лишь пытаются исправить, и что люди доброй воли всей земли обязаны им в этом помочь.

В то время, как арабы заметно выделялись на поприще длительной и систематической борьбы за общественное мнение, евреи Израиля, в свою очередь, проявляли незаурядное упорство, постоянно отказываясь от борьбы на этом поприще. Большинство считало, что нет никакой необходимости оказывать сопротивление арабской пропаганде. Разве не спас ЦАХАЛ Израиль от уничтожения в 1948-м и 1967-м годах? Неужели не сможет он сделать это еще раз? Что из того, что арабы продолжают что-то там лепетать в ООН, в средствах массовой информации и в западных университетах? Конечно же, Израиль не станет обращать внимания на злопыхательство, коль скоро он обладает такой военной мощью для собственной защиты. Так прямо и заявил юной нации Давид Бен-Гурион в 50-х годах: "Важно не то, что говорят неевреи, а то, что делают евреи".

Конечно, в чем-то он был прав. Без решительных действий со стороны евреев не было бы возможно ни строительство, ни укрепление еврейского государства. О том, что он был совершенно неправ, отрицая значение общественного мнения, он узнал гораздо позднее, когда израильские вооруженные силы вступили в Синай в 1956 году, отвечая на бандитские выпады финансируемых Египтом террористов. В тот момент Бен-Гурион заявлял, что Израиль тысячи лет не уйдет с Синая. Однако провал попытки Израиля получить поддержку своим акциям у американской администрации, у Конгресса и у американского народа, с тем, чтобы противопоставить ее демаршам Эйзенхауэра, имел своим результатом поспешный отход израильтян.

Потребовалось несколько десятилетий, чтобы большинство израильтян признали силу общественного мнения. И хотя теперь уже многие сетуют на все еще не изжитую беспомощность Израиля в этой сфере, большинство так до сих пор и не отдают себе полного отчета в том, какой громадный ущерб наносит их стране сложившееся негативное представление о ней, насколько это усложняет задачу заключения союзов, без которых ни одна малая нация не может выжить.

Забавно, что именно эта общеизраильская вера в первостепенность значения военной мощи как раз и уменьшала для израильтян возможность заключать такие союзы. Доминирующее представление, будто одной военной мощи достаточно, чтобы гарантировать безопасность нации, неизбежно порождает пренебрежительное отношение к политической стороне национального могущества. Союзы, которые не поддерживаются и не развиваются, это союзы, которые не становятся реальностью, а отсутствие надежных союзов, в свою очередь, способствует развитию деморализующего фатализма: Израиль, мол, обречен на изоляцию в мире политики, а весь свет неизменно настроен против него и ничего не остается делать, как совершенствоваться исключительно в физической силе, чтобы противостоять нажиму извне. То, что так порой бывает, вовсе не значит, что так и должно быть всегда. Симпатии и антипатии государств мира формируются в соответствии с их меняющимися интересами во все более и более расширяющемся демократическом мире, в соответствии со сложившимся в них общественным мнением. Израиль поэтому мог бы действовать на обоих этих фронтах – интересов и мнений, – дабы склонить правительства других стран, а равно и граждан этих стран, к мысли о целесообразности и справедливости оказания ему поддержки. Возможно, это привлекло бы на сторону Израиля далеко не каждого, и даже, пожалуй, на стороне Израиля оказалось бы далеко не большинство, но все же кого-нибудь да привлекло бы, и уменьшилась бы степень неприязни к Израилю у прочих.