Моляков - Федоров: опыт противостояния

При таких обстоятельствах утверждение о нарушении конституционных прав на свободу и личную неприкосновенность попросту не выдерживает критики.

Не менее странным является вывод о нарушении прав на защиту. Постановлением мирового судьи право на оказание помощи адвокатом не ограничивалось. С другой стороны, выяснение личности подсудимого на предмет возможного применения мер медицинского характера является обязанностью суда при вынесении окончательного решения по делу, что без проведения соответствующей экспертизы невозможно (п. 16 ст. 299 УПК РФ).

Мнение апелляционной инстанции о том, что основания для назначения экспертизы в отношении Молякова И. Ю. являются недостаточными для того, чтобы вызвать сомнение в его вменяемости, не учитывает указанных выше обстоятельств, когда мировой судья в первую очередь, в данном случае, выносит приговор по делу и именно он несет ответственность за законность и обоснованность этого решения.

Оценка с позиции достаточности или недостаточности оснований для назначения экспертизы не есть повод делать вывод о незаконности постановления мирового судьи. Тем более когда суд признает «отсутствие критической оценки своих действий» со стороны подсудимого (см. стр. 2, абзац 3 текста постановления на бумажном носителе).

Выводы о «недостаточности» во многом кроются на поверхностной оценке приведенных фактов. Так, голодовка, объявленная подсудимым, по своей мотивации исключала отказ в удовлетворении кассационной жалобы Молякова И. Ю. на постановление об избрании меры пресечения, что в корне отличает другие логически выстроенные факты объявления голодовки другими лицами. Последствия голодовок бывают разные, в том числе и смерть голодающего, что может быть приравнено по своим последствиям к суициду или его попытке, что суд, судя по всему, не учитывает.

Непризнание вины подсудимым тоже лишено определенной логики, когда он упорно отрицает свое авторство в написании статьи и полностью игнорирует тот факт, что обвинение ему предъявлено в распространении сведений.

Насколько это есть критика защиты или на самом деле проявления психического заболевания, может определить только судебно-психиатрическая экспертиза при длительном наблюдении в условиях стационара.

Но в данном случае суд совершенно незаконно взял на себя функции эксперта-психиатра, когда записал в своем постановлении, что «отсутствие критической оценки поведения (так у Шарапова — И.М.) своих действий — это лишь избранная подсудимым тактика защиты» (см. стр. 3, абзац 3 текста постановления на бумажном носителе).

Тезис о недостаточности данных для назначения экспертизы во многом, судя по тексту постановления, построен на том, что подсудимый ранее на учете не состоял, травмы в области головы не имел, окончил школу с золотой медалью и имеет ученую степень.

При этом суд не принял во внимание, что подсудимый уже во второй раз привлекается к уголовной ответственности за одно и то же преступление фактически против одного и того же потерпевшего.

Утверждать, что это норма поведения для первого секретаря горкома КПРФ, ученого, и что в этом нет ничего странного, — очень сомнительно.

Суд к решению вопроса о необходимости экспертизы подошел неоправданно узко. Суд обязан знать, что даже гениальность лица не исключает душевное заболевание, и вовсе не из-за травмы. (Ван Гог, Ф. М. Достоевский, Н. В. Гоголь и т. д.) это общеизвестные факты. Судебная практика показывает более сложные случаи душевного заболевания. Как установили ученые, риск душевного заболевания у одаренных людей, как это представил суд в своем постановлении, выше в 7–8 раз, и вовсе не из-за травмы (см. статью под названием «Одаренные дети» в журнале «Наука и жизнь», перепечатанную в номере журнала «Экспресс» за январь 2005 г., стр. 52).

О том, являются ли действия подсудимого осмысленными, с полным осознанием их последствий, или это всего лишь проявление определенного заболевания, влияет на то, каким образом защищаться потерпевшему и его представителю, каким образом выстраивать правовую позицию, в частности, в постановке вопроса о возмещении морального вреда, если суд признает Молякова И. Ю. виновным.

В этой связи отмена постановления о назначении экспертизы нарушает право потерпевшего на защиту. (Как «благороден» Шарапов, переживает не только за Федорова, но и за меня! — И.М.)

На рассмотрении дела стороны ходатайствовали о допросе в качестве свидетелей жены подсудимого, научного работника университета, где ранее работал подсудимый, но суд их не допросил, хотя они могли показать о разных сторонах поведения Молякова И. Ю., что важно при назначении экспертизы. Это также нарушило право потерпевшего уже при апелляционном рассмотрении жалобы подсудимого и его адвоката (п. 1 ст. 6 УПК РФ).

Данное уголовное дело по определению мирового судьи назначено к рассмотрению в закрытом судебном заседании без ограничения (часть 3 ст. 241 УПК РФ).

Однако, игнорируя этот факт, апелляционная инстанция допустила на рассмотрение апелляционной жалобы, что есть стадия одного и того же процесса, толпу людей в количестве не менее 70 человек («толпа» была в 700 человек. — И.М.). Суд проигнорировал то обстоятельство, что рассматривались сугубо личностные данные подсудимого в той тонкой области, как психическое здоровье человека.

Присутствие огромного числа посторонних людей грубо нарушило не только право потерпевшего на тайну частной жизни, но права подсудимого в части соблюдения тайны состояния его здоровья. Без знания всех обстоятельств дела и будучи в своем подавляющем большинстве настроенной в пользу того, что подсудимый необоснованно привлекается к ответственности, эта толпа своими выкриками прерывала процесс.

Между тем, в соответствии со ст. 7 УПК РФ, все доказательства, полученные с нарушением норм УПК РФ, являются недопустимыми. А это всё решения по ходатайствам, в том числе по отводам участников процесса. Можно констатировать, что обжалуемое постановление вынес незаконный состав суда (п.п. 2, 9 части 2 ст. 381 УПК РФ).

Признавая решение суда первой инстанции как незаконным (так в тексте — И.М.), суд апелляционной инстанции не привел ни одной нормы закона, которую бы нарушил нижестоящий суд и которые являются основанием к отмене (статьи 360 и 367 УПК, которыми руководствовался суд, определяют лишь пределы полномочий суда апелляционной инстанции и никакого отношения к законности и обоснованности решения нижестоящего суда не имеют).

То есть имеет место произвольное толкование относительно законности решения, что для суда как одной из ветвей власти в государстве недопустимо.

Таким образом, постановление апелляционной инстанции в отличие от постановления мирового судьи является незаконным ввиду существенного нарушения указанных выше норм действующего УПК РФ, а также противоречивых выводов относительно обоснованности».

Текст был составлен неряшливо, с орфографическими ошибками. Некоторые нелепости я оставил.

Прокурор Калашников и адвокат Коток были более сдержанны в своих обращениях. Они не тревожили теней великих душевнобольных, не обижались на публичность судебного заседания. Что ж! Им же не приходилось, как Шарапову, каждый раз выслушивать от возмущенных людей, кто они есть на самом деле.

Но по сути доводы были все те же. Я и моя защита на эти сочинения отправили отзыв в Судебную коллегию по уголовным делам ВС ЧР.

Мы считали, что постановление судьи Жукова от 3 февраля 2005 года было верным. Для назначения в отношении меня стационарной судебно-психиатрической экспертизы необходимо было соблюсти определенные медицинские и юридические критерии, обуславливающие необходимость такой экспертизы.

Судья Жуков в своем постановлении совершенно справедливо указал на отсутствие в материалах уголовного дела и в поведении Молякова И. Ю. медицинских критериев, необходимых для назначения судебно-психиатрической экспертизы: «Отсутствие сведений о пребывании Молякова И. Ю. в прошлом на стационарном лечении в психиатрических, психоневрологических больницах, нахождение на учете у психиатра, перенесенных нейроинфекционных заболеваниях и травмах головного мозга и т. д.