Восемь месяцев плюс

В конце 80-х годов был взят курс на рост самостоятельности колхозов и совхозов, на превращение их в нормальные кооперативы. Одновременно рассчитывали на развитие фермерства. Не берусь судить о плюсах этого курса и минусах, связанных как с невыверенными оценками и несостоявшимися прогнозами, так и с практическими действиями или бездействием в осуществлении всех этих идей. В данном случае главным для меня был и остается вывод: экономическая политика, осуществляемая в 90-е годы, продолжала вести российское крестьянство в пропасть.

Три момента хотел бы подчеркнуть в этой связи. Во-первых, при открытии российской экономики, бездумно закрыв глаза, распахнули двери, не удосужившись даже ознакомиться с весьма для нас поучительной зарубежной практикой защиты своих производителей сельскохозяйственной продукции. В результате к середине 1998 года импорт составил больше половины продовольственного потребления в России. Естественно, нужно было переломить эту несуразную и опасную для России тенденцию. Вместе с тем речь не могла идти и не идет о перекрытии импорта на сельскохозяйственную продукцию даже в той его части, которая «дублирует» продукты, производимые у нас. Это ликвидировало бы полезную для общества конкуренцию, требующую от отечественных производителей улучшать качество и не «задирать» цены.

Во-вторых, переход к рыночным отношениям не поставил преград на пути полукриминальных или откровенно криминальных «посредников», обирающих село, – не была развита сбытовая кооперация, не помогли наладить прямую связь между производителями сельхозпродукции и государственными потребителями, в том числе Вооруженными силами, не поставили серьезной преграды на пути рэкетиров и других преступных элементов.

Будучи председателем правительства, я побывал на борту черноморского сторожевого корабля. Командир рассказал, что получает рыбу… с Дальнего Востока. Командующий Северо-Кавказским округом жаловался, что не может получить продовольствие непосредственно от местных производителей. На это же сетовал целый ряд губернаторов сельскохозяйственных областей. Такая «стыковка» была бы выгодна двум сторонам, а приходилось действовать – это предписывалось через решение вышестоящих органов – обязательно через посредников, которые, лишь формально участвуя в конкурсах, наживались неимоверно.

Всем известно и другое: на подступах к рынкам Москвы, Санкт-Петербурга, многих других городов крестьян поджидают часто «сросшиеся» с милицией группы лиц, которые отбирают у них по «установленным» ценам продукты, а затем продают на рынке намного дороже. Помню, когда работал в СВР, как радовались экспедиторы, привозящие на огромных фурах непосредственно из хозяйств овощи и фрукты с юга, имея возможность, не заезжая в Москву, продавать их нашим сотрудникам дешевле, чем на рынке. Поручил министру внутренних дел лично выехать на окружную дорогу, где преступники останавливали эти фуры, – там их обычно скапливалось немало. Выпустили постановление правительства о развитии кооперации на селе. Но все это были единичные меры, которые не обрели системности – опять не хватило времени, – да к тому же многие из них после нас «заглохли».

В-третьих, государство практически бездействовало в отношении огромной диспропорции цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию. Переход к рыночным отношениям еще больше обострил эту проблему. Понимая всю ее тяжесть для крестьян, мы пошли за время своего пребывания у власти на ряд мер. Резко увеличили поставки селу минеральных удобрений при выделении льготных кредитов на их закупку. Стоимость удобрений была снижена за счет уменьшения на 50 процентов тарифов на энергоносители и на 30 процентов на железнодорожные перевозки. Были в два раза снижены тарифы на электрическую и тепловую энергию с целью повышения эффективности работы тепличных предприятий. Приняли постановление правительства об обеспечении сельскохозяйственных товаропроизводителей горюче-смазочными материалами, предусматривающее не только льготное кредитование, но и поставки по «рекомендуемым ценам». Так мы начали выдвигать определенные условия деятельности естественных монополий, что, понятно, не встречало радостной реакции с их стороны.

Особое значение имело так и невыполненное, к сожалению, постановление правительства от 26 февраля 1999 года (за два с половиной месяца до отставки) о лизинге машиностроительной продукции в агропромышленном комплексе. В условиях острой нехватки техники, отсутствия средств на ее приобретение, останавливающихся или многократно сокративших свое производство отечественных заводов, производящих эту технику, такое постановление имело особое значение и для аграриев, и для промышленности.

Но вернемся к тем текущим проблемам, которые следовало решить незамедлительно, сразу же после прихода в Белый дом. Все понимали неотложность мер, принимаемых из года в год именно как чрезвычайные, для того чтобы до закрытия навигации по сибирским рекам и прилегающим морям снабдить российский север топливом и продовольствием. На этот раз положение с завозом сложилось особенно тяжелое, так как вовремя ничего не было сделано. Люди могли замерзнуть и остаться без продовольствия. Либо и топливо для электростанций, и сельхозпродукты стали бы поистине золотыми, так как их следовало перебрасывать по воздуху. В критические дни В. Б. Булгак, которому было поручено оперативное руководство снабжением «северов», буквально прослеживал путь каждого танкера, пробивающегося через непогоду к пунктам назначения.

Уже тогда возникало много вопросов. Почему, скажем, не выделять средства руководству областей, чтобы они сами под контролем своего населения осуществляли вовремя завоз? Почему не организовать с этой целью специализированное транспортное объединение? Наконец, почему не провести там, где это возможно, газопроводы, которые окупятся через несколько лет и вообще снимут проблемы снабжения топливом целого ряда электростанций? К сожалению, эти вопросы все еще ждут ответов.

Бросалось в глаза и то, что некоторые губернаторы, заранее зная, что центр не сможет оставить население их регионов в беде, не погашают – во всяком случае вовремя – полученные ссуды, «выбивают» в Москве средства, которые зачастую идут не по назначению.

Но, пожалуй, самым болезненным для всей страны в то время, когда мы пришли в Белый дом, было прекращение выплат, да еще при многомесячной задолженности, заработной платы бюджетникам, пенсий, денежного довольствия военнослужащим. Все это нам досталось, как уже говорилось, в наследство. В одном лишь Пенсионном фонде накопилась задолженность более чем в 30 млрд рублей. Многие одинокие пенсионеры были обречены на голод. По телевидению показывали отчаявшихся жен офицеров, которым нечем было кормить детей. Попробуй в такой обстановке обеспечить стабильность в обществе.

Мои заместители и я сказали друг другу: если не решим незамедлительно задачи выплат вовремя всех категорий денежных зарплат и пенсий и не начнем погашать долги по ним, то нам в правительстве делать нечего. Не скрою, раздавались голоса: давайте пустим в ход печатный станок, решим все эти проблемы за счет денежной эмиссии. Был твердо убежден, что идти на это нельзя. Возможно, мы получили бы немедленный пропагандистский и даже политический выигрыш, но через несколько месяцев надбавки «съела» бы инфляция. Нужно было искать другие методы и способы решения этой жизненно важной задачи. На первых порах – через перераспределение расходов бюджета, изыскание резервов. Стратегически – только путем наведения финансового порядка в стране и запуска реального сектора экономики.

Начиная с октября твердо осуществлялись ежемесячные выплаты заработной платы работникам бюджетной сферы, денежного довольствия военнослужащим и пенсий. Одновременно погашались накопленные долги. До 1 декабря погасили долги по стипендиям идо 1 января 1999 года – военнослужащим.

Я обязал министра финансов ежемесячно сообщать по телевидению о переводе конкретных сумм, достаточных для решения поставленных задач. Это было необходимо и для того, чтобы никто не смог «кивать» на правительство, – дескать, если до сих пор, например, военнослужащий не получил денежного довольствия, то виновато оно, а не соответствующие подразделения Министерства обороны.