Какого цвета страх

7) Обугленная машина была поставлена на третью передачу. Любой шофер знает: на передачу ставят, если не надеются на ручной тормоз. Глушить мотор и включать передачу, когда от каждой секунды зависит твоя жизнь, — поступок, требующий большого самоотречения.

…Не надо быть заправским сыщиком, чтобы увидеть: что-то здесь неладно. Но…

Жизнь, известно, диктует свои законы.

Следствие по «горелому» делу было поручено одному из самых опытных работников Ярославской облпрокуратуры — следователю по особо важным делам Леониду Локаеву.

Локаев взялся за работу засучив рукава. И вероятно, однажды настал момент, когда он задался теми же сомнениями, что и мы сейчас. Свою душевную тоску «важняк» решил поверить потерпевшему.

«Перед началом допроса, — вспоминает Локаев, — я спросил Борового: „Константин Натаныч, у меня есть ряд вопросов, которые могут вам не понравиться. Как вы смотрите на это?“ — „О'кей, спрашивайте, что угодно“, — ответил он».

Что бы вы думали? Примерно на десятой фразе — «А почему?» — депутат «сломался». Он прервал допрос, наотрез отказался подписывать протокол и со словами «Провокация!» гордо покинул здание Генпрокуратуры. (Еще один характерный штришок: несмотря на многократные заявления, что найти преступников — дело его жизни, — в Ярославль на допросы Боровой ехать не спешил. Следователю пришлось отправляться в Москву.)

Конечно, не только один Локаев, но и все силовики Ярославля и Москвы отлично понимают, в чем причина подобного волнения Борового. В неофициальных разговорах руководители прокуратуры и милиции откровенно называют вещи своими именами. При этом горько добавляя: «Но доказать мы все равно ничего не докажем, а неприятностей наживем».

И если бы речь шла о каком-то рядовом гражданине Б., кривая правосудия, возможно, и доползла бы до победного конца. Но эта фигура — совсем не рядовая. Довольно известная Б. И отношение к этой Б. особое.

Не случайно прокуратура проглотила хамский уход Борового с допроса. Не случайно материалы дважды направлялись в столицу — на проверку в Генпрокуратуру. Не случайно все экспертизы проводились по два, а то и по три раза.

— Вот вы напишете, что никто на этого Борового не покушался, а он устроил все сам, — заявил нам один из таких «перестраховщиков», — и сразу же начнется шум. Материалы затребуют в Москву, назначат проверку. А так — никто ни о чем не вспоминает, и — хорошо…

Стоит ли после этого удивляться итогу следствия? Он вполне закономерен: дело временно приостановлено за ненахождением подозреваемых. Долгие поиски таинственной черной «Волги» никаких результатов не дали.

Великий китайский мудрец Конфуций в пересказе Ивана Сергеевича Груздева говорил: трудно найти черную кошку в темной комнате. Особенно если там её нет.

Честно говоря, идя на встречу с Боровым, я надеялся, что со мной он будет вести себя более корректно, чем с ярославским «важняком». Увы, благие ожидания не оправдались.

Хотя и начиналось все очень культурно. Константин Натанович встретил меня, как радушный хозяин, даже предложил чашку чая. Об истинной цели моего визита он ещё не знал: договаривались мы об обычном интервью. Пришлось отвечать вежливостью на вежливость. Поговорили о Чечне, о КГБ, о думских выборах. Пока постепенно не подошли к искомому.

На предложение вернуться к покушению Боровой ответил весьма охотно и под диктофонную запись воспроизвел примерно тот же текст, которым оперировал и раньше. Но затем несколько расширил тему.

Он сказал, что следствие вообще не хочет чего-либо делать и вместо того, чтобы искать настоящих террористов, пытается свалить всю вину на него.

— Прихожу я на допрос, — скорбно жаловался Боровой, — следователь спрашивает: «Могли вы сами организовать это покушение?» Отвечаю: «Считайте, как хотите». После смотрю — в протоколе написано: «Да, мог бы». Конечно, ничего подписывать я не стал…

Еще Боровой сказал, что знает организаторов теракта. Это одна конкретная преступная группировка. Следователь их тоже знает. Даже встречался с представителями бандитов. А потому тему эту отчего-то замял…

Наверное, надо было быть умнее и продолжать эту интеллигентную беседу, но что сделано, то сделано. После драки кулаками не машут.

Первый же лобовой вопрос привел гостеприимного доселе Константина Натановича в нервное возбуждение.

— Скажите, — спросил я, — а как вы можете объяснить, что ваши показания полностью противоречат результатам экспертизы?

Боровой замялся:

— А откуда вы знаете о результатах экспертизы?

— Да уж знаю…

На лице политика застыло задумчивое выражение. В таком ступоре он просидел где-то полминуты, потом встряхнул головой и резко произнес:

— Так. Мне это все надоело… Хватит!

С этими словами депутат выключил стоящий перед ним редакционный диктофон и вытащил оттуда кассету.

— Как фамилия вашего редактора? — тоном следователя спросил он.

— Гусев Пэ Эн.

Сверившись с портативным «ноутбуком», Константин Натанович взял в руки сотовый телефон.

— Алле. Здрасте, это Боровой… Нет, все хорошо, спасибо. Тут вот какой вопрос. У вас работает некто Хинштейн? Да? Просто он сейчас находится у меня и задает очень странные вопросы. По тому покушению, коржаковскому (?!). Мне кажется, здесь что-то нечисто. Я вас прошу: давайте ничего не будем об этом писать. Ну, пожалуйста… Очень прошу. Нет, нет… Хорошо, я не буду обижать бедного еврейского мальчика. (После этой фразы Константин Натанович выжидающе посмотрел на меня.) Поймите, это чистой воды провокация… Ну, пожалуйста…

Положив трубку, он торжествующе произнес:

— Все. Никакой публикации не будет. С вашим главным редактором я договорился.

— Это мы ещё поглядим. — Я был просто вне себя от ярости.

— Поглядим. — Боровой посмотрел мне в глаза особым проницательным взором. Именно такими взорами чекисты в советских фильмах окидывают шпионов, не желающих признаваться в содеянном.

— Вы ввязываетесь в очень неприятную историю, — продолжал гостеприимный хозяин. — Прошу вас — забудьте все, о чем мы с вами говорили. Пожалуйста…

(Что произошло дальше, вы уже знаете.)

…Если бы кто-то мог наблюдать нашу беседу со стороны, вряд ли бы он понял, что здесь происходит. Надо отдать должное Константину Натановичу: за все время он ни разу не повысил голоса, не сверкнул глазами, не взмахнул кулаком. Сразу видно — интеллигентный человек.

Единственный некорректный поступок, который он себе позволил, заключался в порче редакционной кассеты. Правда, и тут почтенный бизнесмен сумел сохранить хорошую мину при плохой игре, любезно предложив на прощание возместить ущерб. Разумеется, я отказался.

Ничего другого выдающийся политик и не ожидал. Какие ещё могут быть счеты между культурными людьми…

…Однажды кто-то из большевистских вождей — может, Ленин, может, Сталин — сказал: «Троцкий — конечно, сволочь. Но это наша сволочь. Именно поэтому его надо уничтожить как можно быстрее».

Раньше я не очень понимал смысл этих слов. Пока не пообщался вплотную с депутатом Боровым.

Согласитесь, одна японская аудиокассета — не столь уж большая цена за такую науку.

Жаль только, что кассеты не страхуют. Пусть даже не на 43 тысячи долларов США…

Внимание террористов не обошло стороной практически никого из крупных политиков. Одни (Кеннеди, Рабин, Ганди) отправились в мир иной. Другие (Ленин, Рейган, Брежнев) к великой радости народов выжили. Третьи…

Третьи же отойти к праотцам не могли по определению, поскольку сами эти покушения и организовывали. Делалось это по разным причинам. Кто-то, например, желал получить повод для репрессий. Кому-то требовалось дозаправиться известностью…