Домашний быт русских цариц в Xvi и Xvii столетиях

Очень понятно, что в царской Потешной Палате музыкальные инструменты, цымбалы, органы и т. п. существовали не для одного лишь гуденья, а представляли необходимую и весьма важную статью и для других разнообразных увеселений. При их посредстве устраивалось вероятно всякое скомрашное дело и всякая смехотворная хитрость разными веселыми людьми или скоморохами в исключительном смысле, как творцами походячих народных спектаклей, начиная с кукольных комедий и оканчивая небольшими сценическими представлениями, какие впоследствии стали обозначаться иноземными именами, интермедий, интерлюдий. Известно, что кукольная комедия и в старину принадлежала к числу потех общенародных, обычных, и нет сомнения, что ее происхождение относится к очень давним временам. «Вместе с вожатыми медведей, замечает Олеарий, у русских можно встретить и комедиантов, которые, между прочим, представляют разные шутки посредством кукол; для этого устраивают они из холста, обвязанного вокруг тела, род сцены, помещающейся над их головами, на которой куклы представляют разного рода фарсы. С такими подвижными театрами ходят русские комедианты по улицам». Конечно, для царских детей подобные потехи представляли одно из любимейших увеселений, поэтому в Потешной Палате, судя по некоторым, хотя и скудным свидетельствам, шли постоянные представления даже немецких фигляров, балансеров, фокусников и т, и., которые непременно разыгрывали и какие либо действа, арлекинады, небольшие шуточные пьески, на что вообще хитры были странствующие немецкие и польские артисты, стоявшие конечно в этом отношении выше наших скоморохов. Таким артистом был, как кажется, поляк Юшка Проскура, которому в 1626 г. февр. 28, государь приказал сшить особое платье, бархатную черную чугу с серебряною нашивкою, атласный алый кафтан с золоченою нашивкою и суконные красные (багрецовые) штаны с медными застежками (40 гнезд), всего слишком на 18 руб. — деньги большие и пожалование сделано вероятно за увеселения, какими потешал этот Проскура государев двор во время царской свадьбы (с 5 февраля). Он заведовал органною потехою. В 1629 г. является уже настоящий канатный плясун, потешник немчин Иван Семемов Лодыгин, верно перекрещенец. Июня 16 ему шьют также особое потешничье платье: темно-синюю суконную епанчу и темно-вишневый суконный зипун. Он также состоит при Потешной Палате (более 10 лет) и постоянно увеселяет царское семейство всякими потехами. Время от времени для таких потех он получает из царской казны готовое платье или же весь материал, из которого он сам уже готовил себе костюм, как было надобно. Так в 1630 г. сент. 21 ему сшит юмурлук, особого покроя кафтан, суконный темно-вишневый, ценою около 6 р. В 1632 г. окт. 16 ему изготовляют потешничье немецкое платье: плащ, кабат, пукши, роскошно обшитое мишурным кружевом, ценою более 13 р., также сапоги немецкие белые и шляпу черную с мишурною исткою. Какими именно потехами он забавлял царское семейство мы не знаем; но не только в дворцовой кремлевской Потешной Палате, — он давал иногда свои представления и в загородных дворцах, именно в любимой тогдашней царской даче, в селе Покровском-Рубцове. Так в 1635 г. мая 29, вместе с таким же потешником немчином Юрьем Воин-Брантом он тешил там государя и шестилетнего царевича Алексея Мих. В том же году и там же (7 сентября) он опять тешил государеву семью всякими потехами. В это время упоминается и еще немчин-потешник Ермис, которому выдают (7 мая) для потешного дела 4 арш. тафты виницейки зеленой да аршин тафты рудожелтой и (13 мая) на шитье на немецкое платье шелку зеленого да желтого по 5 зол. По-видимому этот Ермис или Юрмис тот же Юрий Воин-Брант, действовавший на потехе 29 мая. Надо заметить также, что к этому дню сшито было немецкое платье три юпы, трои пукши, три шапки и трем молодым накрачеям царевича Алексея, которые, след., также действовали на потехе.

В числе упомянутых всяких потех было и танцеванье по канатам. По обычному правилу Московского Двора требовать от каждого заезжего искусника немца, чтобы он выучил учеников своему художеству, и потешник Иван Семенов тоже учил русских людей своей бесовской мудрости. В 1637 г. июня 27 государь пожаловал ему 10 арш. камки двоеличной шелк ал-желт, ценою в 9р., да за сукно деньгами 6 р., «за то что он выучил по канатам ходить и танцевать и всяким потехам, чему он сам умеет, пять человек да по барабанам выучил бить 24 человека». Его ученики метальники и накрачеи забавляли с тех пор царевича Алексея и находились в его штате. Для потех им тоже изготовлялось немецкое платье, как напр. трем накрачеям, о чем мы сказали выше. В 1638 г. июня 26 царевичевым метальникам Макарку да Ивашку Андреевым сшиты две курты да двои штаны из красного (червленого) сукна, а вместо шапок, аракчины (ермолки). тоже из сукна-багреца. В том же году сент. 12 потешникам Ивану Семенову с товарищи для государевых потех на потешное платье было отпущено из царской казны 10 арш. камки зеленой мелко-травной, 5 арш. тафты зеленой, 1 арш. тафты рудожелтой, 1 арш. тафты алой, 10 арш. сукна червленого, 5 арш. зеленого, 1 1/2 арш. белого да желтого, и деньгами на 11 1/2 арш. холста, на 10 арш. стамеду, на 156 арш. снурков шелковых, на 36 портищ пуговиц немецких шолковых, на 33 зол. шолку сканого, 9 р. 27 ал. 4 д. Все взял сам потешник Лодыгин, вероятно готовивший в это время какие либо новые увеселения для государя. Должно полагать, что в этих немецких потехах участвовали и женщины, ибо в 1635 г. генваря 9 и 31 по именному приказу царицы Евдокеи Лук. для потехи были сшиты четыре портища немецкого женского платья из коих на два употреблен бархат, тафта, сукно и золотное кружево, а на другие два бархатель, мухояр и мишурное кружево. 31 мая к тому же или уже к другому потешному немецкому платью куплено 37 золотных пуговиц.

Потешник Иван Семенов видимо был артист на все руки; он тешил государя и соколами и в домашних забавах возился с государевыми дураками или шутами. 19 марта 1632 г. он подал царю следующую челобитную: «государю царю и в. к. Михаилу Федоровичу всея Русии бьет челом холоп твой Ивашка Семенов сын Лодыгин: в ныешнем, царь, во 140 (1631) году до зимнего Николина дни пожаловал ты, государь, меня холопа своего, как я холоп твой тебя, государя, тешил и г. царевича князя Алексея Мих. соколами; рекся ты, государь, пожаловать мне холопу своему шубу; и я холоп твой с тех мест и по сю пору, ожидаючи твоего государева жалованья к себе, не бивал челом. Милосердый государь! пожалуй меня холопа своего в то место к Светлому Воскресенью ферезцами да кафтанцом. А дураки, государь, теша тебя, государя, изодрали на мне однорядку да шапку; и однорядочка у меня, холопа твоего к Светлому Воскресенью с пугвицы серебряными — твое царское жалованье — есть. Царь государь смилуйся!» На челобитной отмечено: государь пожаловал, велел дать ферези — дороги гилянские, кафтан — тафту виницейку да шапку, в приказ (т. е. сверх годового оклада, по которому вероятно потешник получал и годовое платье).

Дальнейшая история немецких потех у царя Михаила Фед. нам. неизвестна. Можно догадываться, что к концу его царствования они едва ли и совсем не прекратились, или по-крайней мере были очень редки вследствие разных домашних причин тогдашнего царского быта. Царь с царицею прожили уже молодые годы и стали оба часто недомогать, а потом и со стороны духовной власти были подняты, как увидим, старые поучения о душевной погибели от всяких бесовских потех. Потешник Иван Семенов сходит со сцены, по-крайней мере его имени уже не поминается в это время; остается потешник Иван Ермис, который в 1642 г. апр. 3 получает от государя 10 арш. камки, 5 арш. сукна и сорок соболей «за трубничье ученье», которому он мог обучать вовсе не с потешною целью одних военных людей.

В первые 20 лет царствования Алексея Михайловича точно также почти вовсе не упоминается о потехах этого рода. Знаем только, что во врем моровой язвы, опустошавшей Москву в 1654 г., когда оставленный дворец был пуст и зимою того года «от Грановитой к переграде и на постельном и на красном крыльце, и за переградою к мастерской палате и от Стретенья и к набережным хоромам и на дворцах», т. е. повсюду лежали сугробы самые большие и пройти было невозможно, — в это время у государя в Верху, во дворце, в потешном подклете оставался какой то князь Ян (верно потешное прозванье, быть может тот же Иван Семенов), и карла с царскими попугаями, которых он сумел сберечь до возвращения царя в Москву.